Полюби меня (СИ) - Бонд Юлия

Обхватив губами трубочку, я концентрирую взгляд на Люде. Внимательно слушаю, умудряясь при этом вести дебаты с внутренним голосом. Он просит меня заткнуть свою грёбаную прямолинейность, прикусить язык и молчать о нас с Потоцким. Да хрен там – я ж не из робкого десятка, да. Молчать – это вообще не про меня.

Людка протягивает мне свой мобильный. На фотке симпатичный мужчина, одетый по-деловому. Трудно угадать его возраст: он с бородой и в солнцезащитных очках. Но зная подругу, со старпёром она бы точно не встречалась.

– Это твой… мужчина? – предполагаю я.

– Ага. Он норвежец, – зачем-то говорит Люда, мне-то пофигу, в принципе. – Я поэтому фотки делала, еду к нему на родину знакомиться с родителями.

– Всё так серьёзно?

Мой скептический взгляд блуждает по лицу Люды. Мысленно мне хочется дать себе подзатыльника. Ну зачем я это спрашиваю? Чтобы что? Успокоить свой внутренний голос, мол, ничего плохого я не сделала, вон у Люды всё зашибись?

– Не знаю, но мне бы хотелось, да. А ты как, Насть? Куда пропала? Не звонишь, не пишешь.

Дёргаю плечом, латте тяну из трубочки, а у Людки взгляд такой пронзительный, она будто в душу заглядывает или это я себя так уже успела накрутить?

– Насть, да колись ты уже? Мужик появился, да? Вижу же по глазам, – продолжает Люда, и я вынуждена ей кивнуть. – Ну и кто он? Я его знаю?

За несколько секунд я успеваю прокрутить в голове женскую дружбу, длиной больше чем в двадцать лет. Глупо вот так – похерить всё из-за одного мужика. Но если по-честному, то не я это начала первой. Только думается мне, Люда об этом сейчас и не вспомнит.

– Знаешь. Очень хорошо, – тон ровный, смотрю Люде в глаза, а она выгибает бровь.

– Неужели с нашим Лёхой, Насть?

Качаю головой, и в любой другой раз я бы рассмеялась подруге в лицо, мол, где я, а где Лёха. Но сейчас мне совсем не до шуток.

– Я сплю с твоим бывшим мужем.

Хлопая ресницами, Люда смотрит на меня как на идиотку. Ну, в общем-то, да. Нормальная бы на моём месте бежала от Потоцкого, сверкая пятками.

– Это шутка, что ли? – Люда отказывается верить, уголки её губ подрагивают в кривой улыбке.

– Я не шучу.

Вижу, как Люда глотает ком, подкативший к горлу.

– И… Как давно?

– Разве это имеет значение? – ухмыляюсь я.

– Отвечай на вопрос, Волык, – Люда злится, впервые за много лет обратилась ко мне по фамилии.

– Не очень.

– Ну и как тебе с ним?

– Зачем ты это спрашиваешь, Люд? Хочешь узнать подробности: как мы с ним, в какой позе, сколько раз я кончаю…

– Закройся! – рычит Люда.

Она тяжело дышит. Глаза закрыты. Пальцами сжимает стаканчик с кофе.

– Я же тебя просила не связываться с ним. Я умоляла тебя, – бурчит Люда.

– И что?

– И ничего! Ты же знала, как мне будет больно. Настя! – открыв глаза, Люда сверлит меня гневным взглядом. – Он же специально с тобой, дура! Назло мне, понятно?

– Не неси ахинею.

– Ну да, ахинею, – криво улыбнувшись, Люда сжимает пальцами стаканчик ещё сильнее и в один миг выплёскивает его содержимое мне прямо в лицо. – Сука ты, а не подруга!

Чувствуя, как по лицу стекает сладкий капучино, я мысленно радуюсь, что напиток негорячий. Глупо радоваться, когда тебе при посторонних людях в любимой кофейне прыснули в лицо кофе, но могло быть и хуже. Получить ожоги – куда страшнее пятиминутного позора.

Подхватив со стула свою сумочку, Люда разворачивается на каблуках. Уйти хочет, но вдруг оборачивается, склоняется надо мной.

– Он попользуется тобой и выбросит, как делал это со всеми своими бабами. Но мне тебя даже не жаль.

– Спасибо, – отвечаю с натянутой улыбкой.

– За что?

– За предупреждение. Учту на будущее.

Люда вздыхает.

– Дура ты, Волык. Если бы ты была нужна Потоцкому, он бы десять лет не тянул резину. Он тебя не любит нисколечко, у него таких как ты дохера.

***

Настроение отвратное. В уборной кофейни я пытаюсь отмыть с белой майки следы от капучино. Глупо всё получилось. Наверное, не стоило провоцировать Люду и говорить, что я сплю с её бывшим мужем. Но где-то глубоко в душе я даже рада, что всё так вышло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я ей сделала больно. Осознанно. Месть – блюдо, которое подаётся холодным. Теперь я точно знаю, что это так. Глупо отрицать, что я не кайфанула, увидев на лице бывшей подруги отголоски боли. Вот такая она женская дружба: она вроде есть, но её на самом деле нет. Потоцкий стал разменной монетой за все обиды друг на друга. Я принимаю это как факт и ставлю точку. Дальше копаться в житейской философии мне просто не хочется.

Как ни в чём не бывало я возвращаюсь в зал. Заказываю у бариста ещё кофе: для себя и моих девочек.

Иду вся такая с гордой поднятой головой, в наушниках любимая музыка.

Но мой эмоциональный подрыв гаснет уже через час. Ощущая себя опустошённой, словно меня всю до дна выпили, понимаю, что работать нет сил. Нужно ехать домой, спрятаться в своей уютной ракушке и не появляться на белый свет, пока меня не отпустит.

Вызываю такси. Дома оказываюсь очень быстро. Начинаю раздеваться, едва переступив порог квартиры.

В душе регулирую комфортную температуру воды. Лицо подставляю под тугие струи.

Пусть всё пройдёт.

Пусть не болит.

Но чёрт…

Мне нереально больно. И я даже понять не могу, что послужило спусковым крючком. В последний раз меня так бомбило на свадьбе у Потоцких. Но сейчас мы как бы вместе с Данилом, тогда почему же мне так хреново?

За окном ещё светло, а я задёргиваю плотно шторы и на кровати прячусь с головой под простыню.

Хочу уснуть, чтоб обо всём забыть хоть ненадолго. Но не получается. Мысли по кругу.

Засыпаю вся в слезах, а просыпаюсь от настойчивого стука в дверь. Такое ощущение, что кто-то намеревается вынести дверь в моей квартире.

Но это ни кто-то, а Данил. Я смотрю на него в глазок и не хочу открывать дверь.

Пусть уйдёт сейчас.

Так будет лучше, да.

Не хочу, чтоб он видел меня в состоянии раздавленной лепёшки – я даже на саму себя сейчас в зеркало боюсь смотреть.

Он не уходит. Требует открыть ему.

Может, зря это всё?

Ещё ж не поздно послать его лесом вслед за Людкой?

Может, наша десятилетняя история подошла к концу, и всё должно было случится так, как случилось? Мы все переругались друг с другом, разошлись по сторонам. Идеальный же финал, да?

– Настя, открой дверь. Я знаю, что ты дома, – требует он, вызывая во мне бурю эмоций. – Я не уйду. Можешь быть уверена в этом.

И в доказательство того, что он действительно никуда не собирается уходить, Потоцкий начинает стучать ещё громче.

Да что ж ты такой неугомонный. Сейчас только всех соседей разбудишь.

Не выдержав, всё-таки открываю дверь и сразу же блокирую проход, выставив ногу.

Данил подаётся вперёд. Рывком на меня. Я отлетаю в сторону.

– Ты охренел? Почему вламываешься? – вдогонку ему, а он уже размашистым шагом идёт по моей всей однушке. – Ты ищешь что-то, Потоцкий?

Остановившись напротив, он смотрит на меня исподлобья. Взгляд такой колючий и злой.

– Почему ты динамишь меня, Настя?

– С чего ты это взял?

– В телефон свой загляни.

Молча бреду в комнату, хватаю с тумбочки мобильный, который поставила на беззвучный режим, чтоб наверняка спрятаться от всего мира.

Тридцать один пропущенный! Хм… Это значит, что у него типа ко мне всё серьёзно, да?

– Может, как-то объяснишься? – он стоит уже за спиной, и я вздрагиваю от неожиданности – ну нельзя же так неслышно подкрадываться к людям!

Оборачиваюсь. Смотрю на него и сглатываю. Он реально, что ли?

– Я спала.

– То есть? – недоумевает, а я пожимаю плечами. – В смысле спала?

– В прямом. Ну как спят обычно люди.

– Что случилось?

“Ничего. Кроме того, что я сегодня поняла, что моё вдребезги разбитое сердце уже не склеить. И ты не супер-клей, Потоцкий. Разбивать сердца – ты мастер, а вот обратно их возвращать к жизни – уже никак”, – кричит внутри меня, но я прикусываю язык, зная, что если скажу это вслух, то точно пожалею. Похоже, моё биполярное расстройство опять в рецидиве, сука.