Отдана горгулье - Эми Райт

тайник с драгоценностями, он обвинил их во лжи. Была поздняя ночь. Они умоляли нас оставить им их сокровища. Это было все, чем они владели. Я сражался с остальными и пообещал им защиту.

Я не могу смотреть на нее, когда рассказываю следующую часть.

— Но пока они спали следующей ночью, я забрал их сокровища и бросил их. Я не ушел далеко, — я широко раскинул руки, чтобы напомнить ей о моем чудовищном облике. — Оказывается, на сокровище было наложено проклятие. В ту ночь, когда я понял, что проклят, я попытался вернуться. Но когда я нашел их, кто-то другой добрался до них первым. Это было ужасно. Я оставил их без защиты и без денег. Так что я так и не смог вернуть сокровище. И вот я здесь.

Я вздрагиваю, представляя презрения в ее милых чертах в тишине. Но когда я смотрю, выражение ее лица прочитать сложнее.

— Ты сожалеешь об этом?

Я киваю.

— Каждой клеточкой своего существа. У меня было много лет, чтобы подумать о том, как неправильно было вот так пользоваться чужой уязвимостью.

Она кивает.

— Мы все совершаем ошибки. Думаю, большинству из нас повезло, что эти ошибки не оставляют на нас вечного пятна, — наступает пауза, и она кажется тяжелой. — Надеюсь, что мои не повлияют на меня. Надеюсь, я не навсегда останусь грязной шлюхой для таких придурков.

Я снова качаю головой, протягивая к ней руку.

— То, что ты делаешь со своим телом, не ошибка. Это твой выбор. Ошибкой этих ублюдков было думать, что они имеют какое-то право на то, что им не принадлежит.

Она улыбается.

— Что ж, ты определенно пришел мне на помощь, когда я в этом нуждалась. Защитил меня и ничего не попросил взамен.

Ее слова немного облегчают тяжесть на моей душе. Возможно, она права. Возможно, я стал лучше.

Она придвигается еще ближе, и мое сердце практически выпрыгивает из груди. Я останавливаю ее, когда она наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Джесси, ты уверена? Потому что, клянусь, я не хочу ничего сильнее. Ничто не сделало бы меня счастливее, чем быть рядом с тобой.

Ее хмурый взгляд превращается в усмешку.

— Правда?

Я киваю.

— Правда.

Ее ухмылка становится злой, и ее рука скользит вниз по моему животу.

— Ничто?

Боже правый, мужчина может выдержать не так много искушений! Мой член оживает, и я стону, когда кончики ее пальцев скользят ниже. Я заставляю себя положить свою руку на ее и остановить.

— Но ты не обязана этого делать. Ты не обязана делать то, чего не хочешь.

Она вытаскивает свою ладонь из-под моей, и я позволяю ей. Затем она застает меня врасплох, протягивая руку, чтобы потянуть за рог и столкнуть наши лбы.

— Уильям, чего я хочу, так это чувствовать твои руки, рот и кожу на своей. Я хочу, чтобы ты заставил меня чувствовать себя так, как в ту ночь. Потому что я не хочу закончить этот день, чувствуя себя шлюхой, на которую кто-то плюнул. Я хочу закончить его, чувствуя себя твоей принцессой.

Господь в Его раю, как я могу устоять?



17

Джесси

Глаза Уильяма расширяются, и у меня есть мгновение, чтобы осознать тот факт, что он действительно ничего не ожидал от меня сегодня вечером. Совсем ничего. Даже после того, как застал меня раздевающейся для этих придурков. Даже после того, как стал свидетелем моего унижения. Вместо того, чтобы с отвращением уйти, он обращается со мной как с сокровищем. Даже после того, как ему пришлось прийти мне на помощь, как долбаному герою из книги.

Его слова о том, что я драгоценный камень, который нельзя запятнать, все еще звучат в моем сердце, когда он перекатывает меня на спину, и восхитительная тяжесть его большого тела устраивается между моих бедер.

— Ах, Джесси, ты самое красивое создание, которое я когда-либо видел.

Он поднимает мои руки над головой, но не удерживает, хотя легко мог бы. Вместо этого он проводит грубыми ладонями по моим рукам. Когда он, наконец, достигает груди, я жажду его прикосновения там, и он нежно обхватывает их.

— Самое совершенное сокровище.

Моя спина выгибается дугой над кроватью, когда он, наконец, опускает губы к моей коже. Его горячий рот обхватывает половину груди, пока он посасывает сначала одну, затем другую. Он прижимает мои груди друг к другу, чтобы насладиться ими, как будто он мог остаться и больше ничего не делать до конца ночи.

В конце концов, он поднимает голову. Когда он это делает, мы оба неровно дышим.

— Ты знаешь, о чем я собираюсь тебя спросить, не так ли?

Я киваю.

— Да. Я уверена. Я хочу этого.

— И ты знаешь, что это сделает меня твоим? Я не скажу, что это сделает тебя моей. В моем сердце это уже правда, но единственный человек, который может сделать этот выбор, — ты. Как только я окажусь внутри этой восхитительной маленькой киски, все. Со мной покончено. Ты никогда от меня не избавишься.

Я наклоняюсь и глажу его по щеке. Он замирает, поворачиваясь к моему легкому прикосновению.

— Я не хочу избавляться от тебя, придурок. Вот что я пытаюсь сказать. Я хочу этого. Я хочу тебя. И если ты мой, то и я твоя. Если ты будешь со мной.

В уголках его губ заиграла улыбка, но он быстро снова стал серьезным.

— И у меня есть… узел.

Я склоняю голову набок.

— Узел?

Румянец на его щеках становится ярче? Над нами его крылья открываются и закрываются.

— Мой узел. У основания члена. Он расширяется, когда я кончаю.

Я поднимаю брови.

— Ты становишься больше? — я смотрю вниз, осознавая, каким большим он уже чувствуется.

Он сглатывает.

— Я… да, — Уильям опускает голову, и я касаюсь его лица, чтобы снова встретить его взгляд.

Я могу только посмеяться. Большинство парней на его месте хвастались бы. Но не мой милый горгулья.

— Поверь мне, это не проблема. Пока ты меня хочешь.

Повернув голову, он запечатлевает поцелуй в центре моей ладони, затем еще один на запястье. Его рот скользит вверх по моей руке, пока его губы не нависают над моими.

— Конечно, я хочу тебя, Джесси. Мне не нужен никто, кроме тебя.

Уильям обхватывает ладонями мой затылок и опускает свой рот к моему. Вскоре мои тревоги растворяются в поцелуе, таком страстном, что я почти забываю, как дышать. Его губы должны быть грубыми и твердыми. Они все еще выглядят так, словно