Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут

Я кивнул.

– Скользкий, конечно.

– Я пришел к заключению, что жена не любит его и боится; возможно, что она знает достаточно, чтобы оказать нам значительную помощь, если мы добьемся от нее рассказа об этом. Поэтому, услышав, что она помчалась сюда для встречи с Вулфом, я решил, что он узнал немало. Я вот что хочу сказать.

Если не хочешь ничего мне рассказывать о тех чертовых делах, то и не надо. Я не намерен на вас жать, но, может быть, вы сможете с большей пользой использовать то, что вы от нее узнали, если узнаете то, что знаю я…

– Но, инспектор, если вы думаете, что она пришла сюда с дружелюбными намерениями, то чем же вы объясните се приход к вам с требованием арестовать Вулфа.

– Ну, сынок…

И серые глаза Кремера подмигнули мне.

– Разве я не сказал, что знаю Вулфа подольше, чем ты. Если он не хочет, чтобы я узнал, о чем он с ней говорил, то научил ее поступить именно так.

Я рассмеялся. Пока я смеялся, я сообразил, что не будет никакого вреда, если Кремер и дальше будет так думать, и сказал:

– Он, конечно, мог, но почему она требовала, чтобы вы его арестовали? Потому что она психопатка. Такой же и ее муж. Они оба психопаты, это заповедник для сумасшедших.

– Я слышал подобное мнение.

– И вы уверены, что он убил Дрейера?

Он кивнул.

– Я думаю, что Дрейер был убит Полем Чапином и Леопольдом Элкасом.

– Не может быть!

Я посмотрел на него.

– Это может осветить дело. Элкас, хух?

– Да. Вы и Вулф не хотите говорить. Хочешь, буду говорить я?

– Ну, еще бы.

Он вновь набил трубку.

– Тебе известно о деле Дрейера. Но знаешь ли ты, кто купил таблетки нитроглицерина? Сам Дрейер. За неделю до смерти, на следующий день после того, как ему позвонил Элкас и сказал, что картины поддельные и что он хочет получить свои деньги обратно. Может, он и имел мысль о самоубийстве, а может, и нет, я думаю, что нет. Есть ряд болезней, при которых люди принимают нитроглицерин в малых дозах.

Он сделал столь глубокую затяжку из трубки, что я ожидал увидеть струю дыма, выходящую из пуговиц на его животе.

– Дальше: как в тот день Чапин смог достать из пузырька таблетки? Просто. Он их не брал. Он был у Дрейера в течение недели, возможно, для разговора о картинах. Он вполне мог их тогда взять и припрятать до нужного момента. Этот момент наступил в среду после полудня… Подожди минуту. Я знаю, что говорил Элкас. В то утро четверга детектив допрашивал и Сантини, итальянского эксперта, и все сходилось. Но с тех пор я послал запрос в Италию к Сантини. Он сказал то же самое, что и при первом допросе у нас, но еще упомянул, что после их выхода из конторы Элкас один вернулся туда и оставался там примерно с полминуты. Что, если стакан Дрейера стоял там, пусть даже полупустой, и Элкас, получив таблетки у Чапина, опустил их в стакан?

– Чего ради? Только из проказливости?

– Пока я этого сказать не могу. Это одно из направлений, в котором мы сейчас работаем. Например: что, если картины, проданные Элкасу, были подлинные – это было шесть лет назад – и Элкас заменил их копиями, а затем потребовал назад деньги? Как только я получу какие-либо улики, я организую свободные комнаты и стол для Элкаса и Чапина.

– Но пока у вас таковых нет?

– Нет.

Я усмехнулся.

– А почему вы не можете поверить, что это просто самоубийство? И оставить как есть?

– Исключено. Особенно после исчезновения Хиббарда. Если я даже захочу поступить так, то Джордж Бретт и его компания не допустят этого. Они получили новые «предупреждения». Эти штуки для меня звучат как доказательства, хотя они и наряжены в стихи.

Он сунул свою лапу в нагрудный карман, вытащил несколько бумаг и начал их просматривать. Наконец он произнес:

– Я чертов дурак. Таскаю повсюду с собой копии этих «предупреждений», потому что не могу отделаться от предчувствия, что где-то в них скрыт ключ, если бы я только мог его найти. Послушай это, посланное на третий день после исчезновения Хиббарда:

«Один, и два, и три…Что слышу я – не слышишь ты.Последний стон, зловещий клекот в горле.Его раскрытый рот заполнен кровью,И воздух, пенясь, пузырится возле губ,И он не человек, а полутруп.А жажда мстить во мне растет,Моя душа от радости поет,Хвастливо говорю тебе: смотри,Уж не один, не два, а три…Вам лучше было бы убить меня,Тогда бы ликовал теперь не я».

– Я спрашиваю тебя, это не звучит как доказательство?

Кремер снова сложил свои бумаги.

– Взять хоть вот эту фразу: «Зловещий клекот в горле, его раскрытый рот заполнен кровью»… Описывает ли это картину смерти? Я бы сказал – да.

Человек, который писал это, смотрел на это. Вот почему, когда дело касается Эндрю Хиббарда, я интересуюсь только трупами. Чапин добрался до Хиббарда, это совершенно определенно, остается только один вопрос: куда он дел его останки? Также он добрался до Дрейера, только в этом случае ему помогал Элкас.

Инспектор замолчал, чтобы сделать пару затяжек из своей трубки. Когда с этим было покончено, он посмотрел свой нос на меня и требовательно спросил:

– А почему ты думаешь, что это было самоубийство?

– Ничего подобного. Я думаю, что это Чапин его убил. И, может быть, и Гаррисона, а может, и Хиббарда. Я только ожидаю, когда Ниро Вулф и вы и эта сверхдостойная «Лига» докажут это ему. Меня также раздражает мысль об Элкасе. Если он невиновен, то вам все это не связать.

Кремер опять повернул свой нос.

– Я надеюсь, что все будет в порядке. Я полагаю, ты знаешь, что Элкас следит за Чапином?

Я немного приподнял брови и этим ограничился.

– Нет, я этого не знаю.

– Черта с два не знаешь!

Тут я вспомнил, что так и не связался с Баскомом и не спросил его о типе в коричневом костюме и розовом галстуке.

– Я думал, что этот «розовый галстук», который держится в отдалении от остальных, один из людей Баскома?

– Баском вышел из дела со вчерашнего дня, попробуйте поговорить с этим «галстуком». Я пробовал, он заявил, что имеет легальное право держать свой рот закрытым. Вот стиль его разговора, весьма светский, не так ли? Наконец я отправил его прочь и теперь ищу, кому он сдает рапорты.

– Вы же сказали – Элкасу.

– Это моя мысль. Кто же еще? Ты знаешь?

Я покачал головой.

– Не имею понятия…

– Я понимаю, что Вулф рассчитывал раскрыть Чапина и хорошо на этом заработать, поэтому нельзя ждать, что он подкинет мне какие-то карты. Но я буду откровенен с вами. За прошедшие шесть недель я настолько невзлюбил этого калеку, что был бы рад вырвать у него кишки. Мне хотелось бы знать две вещи. Первое, как далеко продвинулся Вулф? Ну, конечно, я знаю, что он гений. О'кей! Но достаточно ли у него данных, чтобы обуздать этого калеку?

Я сказал:

– У него их достаточно, чтобы остановить всякого, кто когда-либо начинал.

– Но когда? Я потеряю сон, если он не подрежет Пратта на четыре гранда. Можешь ли ты сказать когда? И могу ли я помочь?

Я покачал головой.

– Дважды нет! Но он сделает это!

– Хорошо. Второе: когда Дора Чапин была здесь, не говорила ли она Вулфу, что видела в кармане у мужа нитроглицериновые таблетки в любое время между 11 и 19 сентября?

Я усмехнулся.

– Ее об этом не спрашивали, а она сама ничего не говорила. Она пришла только для того, чтобы ей перерезали горло.

– Ух-хух.

Кремер поднялся со своего кресла.

– И Вулф начал ее обрабатывать с тыла. Он на это способен. Он крупный специалист по использованию окольных путей. Ну, ладно, передай Вулфу привет и скажи ему, что пока я связан с этим делом, он может получить и деньги, и аплодисменты – и чем скорей, тем лучше. Я переключу мозг на что-нибудь другое.

И он пошел. Так как он был инспектором, я вышел в прихожую, помог ему надеть пальто и открыл дверь.

Я вернулся в кабинет. Было около шести часов. Вулф развлекался наверху с растениями, он спустится вниз только через семь минут. У меня не было желания сидеть и смотреть, как он пьет пиво, а ничего более толкового я от него не ждал. И я решил выйти из дома, поискать какой-нибудь камень и, перевернув его, посмотреть, что лежит под ним. Я достал из ящика свой кольт, положил его в карман, вышел в прихожую, взял пальто и шляпу и встряхнул их.

Глава 13

Я подошел к фасаду дома 203 по Перри-стрит с противоположной стороны, на которой я, не доезжая полквартала, оставил свой «родстер». Здание было монументальным в позднеиспанском стиле с черными затейливыми фонарями по обе стороны переднего входа, без всяких пожарных лестниц. Рядом высились старые кирпичные здания. Вдоль тротуаров вытянулись машины, среди них два такси.

Мою сторону улицы заполонили непрезентабельные лавочки. Я двинулся вперед по тротуару и зашел в кулинарию. В ней было два или три посетителя. Фред Даркин примостился в конце стойки с сандвичем в руке и бутылкой пива. Я молча повернулся и неторопливо двинулся назад к своей машине.

Через пару минут появился Фред и сел рядом со мной на сиденье. Он дожевывал свой сыр, очевидно, не отличавшийся особой свежестью. Проглотив его, он спросил, в чем дело. Я ответил, что приехал почесать язык и спросил: