Андрей Тимофеевич Болотов - выдающийся деятель науки и культуры 1738—1833 - Александр Бердышев

Чтобы и в дальнейшем обезопасить себя от царской немилости, Корф решил не медлить с ликвидацией своих штатов. По его поручению генеральс-адъютант Балабин собрал всех офицеров, подлежащих возвращению в полки, и объявил о новом императорском распоряжении. Для большинства новость была неприятной: как-никак жили они в столице, без обычных волнений беспокойной армейской жизни. Особенно близко к сердцу принял известие Андрей.

«Ах, батюшки мои! Ну-ка, велят распределить еще по самым тем полкам, где кто до сего определения сюда был? Что тогда со мною будет? Полк-то наш в Чернышовском корпусе и находится теперь при прусской армии! И ну-ка то правда, что говорят, будто он вовсе отдан и подарен королю прусскому? Погиб я тогда совсем, и не видеть уж мне будет отечества своего навеки. О, Боже всемогущий, что тогда со мною будет?» [17 Там же. Т. 2. Сто. 243.]

Посовещавшись между собою, офицеры решили обратиться к Корфу, чтобы тот оказал содействие в распределении их по воинским частям, расквартированным в Петербурге и его пригородах. Однако Корф, помня разговор с Петром III и не желая подвергать себя даже малейшему риску в сложной политической обстановке того времени, категорически отказал офицерам в их просьбе и посоветовал самим определять свою судьбу, используя личные связи.

Хлопоты об отставке

Другой случай, сыгравший немалую роль в дальнейшей судьбе Андрея, связан с его набожностью. Возвращаясь домой после безрезультатного разговора офицеров с Корфом и предаваясь невеселым думам, он увидел, как прохожие заходят в церковь.

Зайду-ка и я, решил Болотов, помолюсь всевышнему. Авось и на этот раз не оставит он меня своей милостью. Во время молитвы он оглядел внутренность церкви, и что-то знакомое стало проглядываться в ее облике, в иконах. Осмотревшись еще раз более внимательно, Андрей вспомнил: это та церковь, в которую он ходил по совету Яковлева.

В памяти всплыла история его хлопот в Петербурге, когда он приезжал с челобитной на то, что его несправедливо обошли в присвоении офицерского чина. Тогда начальник канцелярии главнокомандующего фельдмаршала Бутурлина — Яковлев — посоветовал ему, в ожидании разбора дела, почаще ходить в церковь. Болотов, и сам глубоко религиозный человек, последовал совету и почти каждый день туда наведывался. Яковлеву это понравилось, он принял горячее участие в судьбе Болотова и помог ему получить чин офицера.

Сейчас набожному Андрею показалось, что он не случайно снова оказался в этой церкви, что это внушено ему богом, который таким образом хочет оказать ему помощь. Стало быть, думал Андрей, господь бог велит мне действовать через господина Яковлева, и надобно мне найти его непременно.

Он сразу же направился на поиски дома Яковлева. Андрей сравнительно быстро сориентировался в расположении улиц и вскоре уже стоял перед знакомым особняком. Но уверенности в том, что здесь по-прежнему проживает Яковлев, у него не было: ведь с тех пор, как он здесь был, прошло пять лет.

Однако судьба и на этот раз оказалась к Болотову благосклонной: Яковлев продолжал жить в этом доме и во время прихода Андрея оказался на месте. Он ласково принял старого знакомого и после короткого расспроса о жизни поинтересовался причиной прихода Андрея. Внимательно выслушав, одобрил желание Андрея Тимофеевича получить отставку, уехать в деревню и заняться учеными делами, обещая всяческую поддержку. Тут же сел за письменный стол и, поработав некоторое время, вручил Болотову схему, по которой должно было быть составлено ходатайство об отставке для Военной коллегии.

Получение отставки

В приподнятом настроении Андрей вернулся в канцелярию, отыскал Балабппа и рассказал о посещении Яковлева и результатах разговора с ним. Балабин тоже обрадовался: он знал Яковлева, был наслышан о его роли в Военной коллегии и считал, что с помощью этого влиятельного человека будет положительно решен вопрос не только об отставке Болотова, но и об устройстве других офицеров. Подписание Корфом нужного документа для Военной коллегии Балабин брал на себя. И действительно, через короткое время подготовленная соответствующим образом бумага была подписана и направлена по назначению. Осталось, как всегда, ждать результатов.

Однако на сей раз под нажимом Яковлева канцеляристы действовали быстро, и уже 24 мая Болотова вызвали в специальную комиссию «на смотр». Хотя он и крепко надеялся на поддержку Яковлева, но поволноваться ему пришлось изрядно. Во-первых, оказалось, что желающих получить отставку набралось не так уж и мало, и часть из них, прошедшая комиссию до Андрея, получила по разным причинам отказ. Во-вторых, при разборе его просьбы неожиданное сомнение в целесообразности предоставления отставки выразил генерал-поручик Караулов: не млад ли годами капитан Болотов и не рано ли отпускать его из полка? Члены комиссии переглянулись, но Яковлев тут же подавил попытку увести их в сторону нежелательного для Болотова решения и безапелляционно заявил: «Добро, добро, господа! Пусть себе едет в деревню. Не бездельством же человек заняться собирается, а домостроительством и экономией, по науке основанной, что государству нашему знатную пользу принесть может. Думаю, что каждый из вас с сим согласен будет».

После такой убедительной речи председательствующего члены комиссии согласно закивали головами, да и Караулов тут же снял свое возражение. Андрей облегченно вздохнул. Наконец-то его мечта начинает сбываться и скоро он будет свободным человеком, осядет на родной земле, будет трудиться на ней. Однако, как ни хотелось Андрею поскорее покинуть опостылевший Петербург, все же ему пришлось порядком прожить в этом городе. Оформление документа об отставке затянулось, и только 14 июня Андрей смог получить желаемую бумагу. Радости его не было конца. «Не могу изобразить, как приятны были мне делаемые мне с переменою состояния моего поздравления, и с каким удовольствием шел я тогда из коллегии на квартиру... мне казалось, что я иду по воздуху и на аршин от земли возвышенным, и не помню, чтоб когда-нибудь во все течение жизни моей был я так рад и весел, как в сей достопамятный день, а особливо в первые минуты по получении абшида [документа]. Я бежал, не оглядываясь, с Васильевского острова и хватал то и дело в карман, власно как боясь, чтобы не ушла драгоценная сия бумажка» [18 Там же. Стб. 261.].

Казалось, что теперь все препоны позади. За время ожидания документа Андрей утряс все хозяйственные вопросы: купил лошадей, упаковал имущество, провел расчеты с кредиторами и дебиторами. После получения бумаги распрощался с сослуживцами и друзьями, повидался с Яковлевым, чтобы еще раз поблагодарить его за неоценимую услугу.

Яковлев был рад новой встрече с Болотовым, ему нравился молодой офицер, который с радостью покидал придворный Петербург и собирался навсегда осесть в глухой деревне, чтобы заняться хозяйством и наукой. В ответ на изъявление благодарности Яковлев сказал, что он ее не заслуживает, поскольку сделал только половину намеченного. На недоуменный взгляд Болотова пояснил, что хотел сопроводить его отставку получением очередного чина. Однако Военная коллегия проверила срок получения предыдущего. Оказалось, что производство было совсем недавно, и представление о присвоении нового чина отклонили.

Андрей заверил Яковлева, что за чипами не гонялся и раньше, а теперь, при жизни в деревне, они ему и совсем не надобны. Для него гораздо важнее то, что Яковлев помог ему избавиться от военной службы.

Теперь осталось попрощаться с Корфом. И здесь произошла осечка: генерала срочно вызвал в Петергоф император. Не вернулся он и на следующий день. Долго томившийся в ожидании отъезда Андрей не знал, что ему делать: ждать еще — не было никаких сил, уехать не попрощавшись — не позволяла совесть. Пошел посоветоваться к Балабину. Тот сразу же без колебаний заявил, что с Корфом попрощаться нужно обязательно. А генерал все жил и жил в Петергофе. Все догадывались, что длительное пребывание его у императора связано с политической обстановкой в стране. Очевидно, до Петра дошли какие-то сведения о готовящсмся заговоре и он решил принять ответные меры, для чего и вызвал Корфа.

Наконец генерал вернулся. Прощание Андрея с ним прошло тепло. Генерал одобрил желание Андрея уехать в деревню и заняться хозяйством. При этом намекнул, что особенно удачен отъезд именно сейчас. Андрей постеснялся расспрашивать Корфа о подробностях, ему и так было ясно, что тот имел в виду. Корф поблагодарил Андрея за хорошую работу, отметил, что он весьма доволен им во всех отношениях, и пожелал ему всяческого благополучия в дальнейшей жизни.

Выйдя от Корфа, Андрей почувствовал, что теперь он окончательно свободен и может ехать домой. Последним его желанием было проститься с городом. К Петербургу Андрей относился с двояким чувством. Он ненавидел его как место неприятной ему работы, как средоточие вызывающей у него отвращение жизни придворной знати. В то же время он любил его как город-красавец, город — творение великих мастеров; любил его прямые как стрела улицы, речки с изящными мостами и великолепными набережными. Особенно прекрасен был Петербург в то время, когда солнце почти не сходило с горизонта, заливая ярким светом просторы улиц и парков и вызывая сверкающие блики на водной глади Невы.