Андрей Тимофеевич Болотов - выдающийся деятель науки и культуры 1738—1833 - Александр Бердышев

Тем не менее некоторые оценки Болотовым деятельности Петра III были субъективными. Так, к числу отрицательных государственных мероприятий, проведенных императором, Болотов относил изъятие у монастырей земель и крестьян с передачей их в казну. В этом отчуждении Болотов видел ущемление интересов духовенства и снижение его престижа среди населения. Религию и церковь он считал главным оплотом высокой нравственности народа, и поэтому все, направленное против них, казалось ему безбожным, а следовательно, и отрицательным.

Зимний дворец

Сопровождая Корфа в его многочисленных поездках по разным уголкам города, Андрей все больше знакомился с Петербургом. Детище Петра I, столица России хорошела с каждым годом, застраивались новые участки, одевались в гранит Нева, Невки и другие речки поменьше, строились мосты. Новым и самым, конечно, заметным приобретением Петербурга за те годы, что прошли после предыдущего пребывания в нем Болотова, был, несомненно, Зимний дворец. Этот красавец, раскинувшийся вдоль Невы, произвел на Андрея огромное впечатление. Он не один раз обошел его со всех сторон, рассматривал и вблизи, и с далекого расстояния, и отовсюду дворец был хорош.

Выходя утром из дому, Андрей частенько сворачивал на площадь, чтобы лишний раз взглянуть на дворец. И, сколько бы он ни смотрел на это чудо, сотворенное Растрелли, Андрей не переставал любоваться изумительным сочетанием зеленого фасада с белой чередой двух ярусов колонн, строгой каймой крыши с расположенными на ней длинной лентой статуями. Хотелось стоять и смотреть на причудливую отделку окон: чего только не было в их украшении! Казалось, все, что есть в природе и что сотворено человеком, архитектор использовал для создания бесподобной красоты. Не менее волшебным представал дворец и при осмотре со стороны Васильевского острова, когда виделся на фойе глади Невы. Тогда чудилось Андрею, что дворец парит в небе, а все вокруг склонилось перед ним, как перед воплощением человеческого гения.

Внешнему виду и внутреннему убранству дворца совершенно не соответствовало состояние площади перед ним. Площадь была огромной, окруженной Адмиралтейством, Исаакиевским собором и набережной Мойки. Но была она до того захламлена различного рода остатками строительного мусора, что сводила на нет все великолепие здания. А уже приближались дни торжественного открытия дворца, они были намечены на пасху. Стало очевидным, что строители собственными силами с приведением площади в порядок не справятся. Царь вызвал Корфа для обсуждения возникшей проблемы. И тот предложил простой выход: объявить жителям Петербурга, что каждый в назначенный день может прийти па Дворцовую площадь и брать бесплатно все, что захочет, из строительных остатков. Полицейским поручили каждому на своем участке как можно больше оповестить жителей.

Результаты превзошли все ожидания. Болотов, которому было поручено контролировать этот маневр, впоследствии с юмором описал его. В назначенный день народ с раннего утра хлынул на площадь. Кто имел лошадь — прибыли на повозках, другие с тачками, третьи — с мешками, а кто и просто так, с голыми руками. Начался невероятный ажиотаж, каждый стремился захватить материал поценнее. А поскольку наиболее ценное тут же увозилось и относилось, то вновь прибывшие оценивали только оставшееся и снова, распределяя его на более и менее важное, увозили то, что казалось им ценным. В результате к концу дня площадь оказалась полностью очищенной, даже мелкие щепы были подобраны на топливо. Строительным рабочим осталось лишь выровнять поверхность. Торжественное открытие дворца состоялось в срок.

Однако празднование по этому поводу не могло рассеять тревожной обстановки в Петербурге. Возмущение различных слоев населения поведением Петра III (главным образом его антирусской деятельностью) разрасталось. Болотов и его товарищи наблюдали этот рост недовольства постоянно. Вскоре они заметили перемену и в поведении Корфа. Будучи дальновидным политиком, генерал не мог не знать, что против Петра III начинает сколачиваться оппозиция во главе с Екатериной и что эта оппозиция имеет вполне реальную основу для успеха. Корф числился в любимцах у Петра и был вправе полагать, что с приходом к власти Екатерины его карьере наступит конец. Поэтому он заблаговременно решил обезопасить себя. С этой целью Корф, во-первых, ограничил свое общение с Петром, особенно во всякого рода увеселениях. В первую очередь это почувствовал Андрей. Если раньше он редкий день не ездил с генералом в какой-либо из дворцов и возвращался оттуда уже под утро, то теперь было немало ночей, когда он высыпался. Во-вторых, Корф под разными предлогами зачастил к Екатерине. Впрочем, не желая прежде времени попасть в опалу к Петру, он старался эти поездки особенно не афишировать, что тоже было на руку Андрею: Корф в эти поездки адъютантов не брал, и они, таким образом, оказывались свободными.

Возобновление знакомства с Г. Г. Орловым

Совершенно неожиданно для Андрея произошло возобновление его знакомства с Г. Орловым. Однажды Андрей по вызову Корфа шел к нему в кабинет. Впереди по коридору быстро шагал молодой военный, фигура которого показалась ему удивительно знакомой. Ускорив шаги и догнав офицера, Андрей узнал в нем Г. Орлова и окликнул его. Тот, обернувшись и узнав Андрея, побежал к нему навстречу. Они обнялись, затем стали расспрашивать друг друга о жизни, то и дело прерывая рассказ воспоминаниями о днях, проведенных в Пруссии.

Узнав, что Болотов служит у Корфа, Орлов обрадовался и сообщил, что он ему очень нужен. Однако от просьбы Болотова тут же изложить суть дела Орлов уклонился, сказав, что вопрос серьезный и на ходу он обсуждать его не станет. Лучше всего, по мнению Орлова, если Болотов заедет к нему домой.

Договорились, что Андрей при первом же удобном случае заедет к Орлову вечером, предварительно известив его. Но еще до того, как Андрей собрался с визитом, Орлов первый проявил инициативу. К Болотову прибыл от него посыльный и передал, что Григорий Григорьевич ждет его сегодня у себя дома. Однако случилось так, что на этот раз Андрей не имел возможности побывать у Орлова. Впрочем, скорее всего сыграла свою роль некоторая настороженность Болотова, который был наслышан о принадлежности Орлова к масонам и боялся, что тот имеет намерение и его вовлечь в масонскую ложу. Болотову претили всякого рода крайности в человеческом поведении. Поэтому он и не спешил особенно на встречу с Орловым. Тот сделал еще одну попытку пригласить его для разговора, но Андрей и на этот раз уклонился, за что Орлов при очередной встрече упрекнул его. Только впоследствии Болотов понял, для каких разговоров приглашал его Орлов и к какому делу он хотел его привлечь.

Между тем ненавистная служба Андрея с ее безалаберностью и бессмысленностью продолжалась. Вспоминая дни своего пребывания в Кенигсберге, когда он мог заниматься учеными делами, и сравнивая их с теперешними, Андрей мог лишь в мечтах представить свое лучшее будущее. «Я, полюбив науки и прилепившись к учености, возненавидел уже давно шумную и беспокойную военную жизнь, и ничего уж так в сердце своем не желал, как удалиться в деревню, посвятив себя мирной и спокойной деревенской жизни, и проводить достальные дни свои посреди книг своих и в сообществе с музами» [16 Там же. Т. 1. Стб. 201.].

Упразднение канцелярии

Кто знает, сколько бы продолжалась эта опостылевшая Андрею жизнь, если бы не стечение самых неожиданных обстоятельств. Одним из них был неуравновешенный характер Петра III и его болезненное самолюбие. Однажды, проводя смотр кавалергардского полка, находившегося под его личным шефством, император не обнаружил в нем знакомого офицера Ланга. На его вопрос о причинах отсутствия командир полка ответил, что Ланг откомандирован к генералу Корфу, у которого назначен на должность обер-квартирмейстера. Петр III пришел в неописуемую ярость и с криком набросился на присутствовавших при смотре генералов, обвиняя Корфа в самовольстве, в том, что Корф не имел права без его воли брать офицера из полка, находящегося в его личном императорском ведении. «Кто позволил Корфу это сделать?» — бесновался Петр III.

Императору объяснили, что есть указ, по которому Военная коллегия могла это сделать. Петр окончательно вышел из себя и, распаляемый хладнокровными ответами генералов, закричал еще сильнее:

— Да на что ему квартирмейстер? Армиею ли он командует? В походе, что ли, он? Да на что ему и штат-то весь?!

Тут же Петр распорядился немедленно вызвать к нему Корфа, а также подготовить высочайшее повеление о ликвидации штатов у генералов, которые не являются командирами войсковых соединений, и возвращении офицеров в воинские части. Когда Корф приехал в резиденцию Петра, тот уже успел успокоиться, да и самолюбие его было удовлетворено быстрым исполнением указания об упразднении штатов у некомандующих генералов. Поэтому он, против ожидания свиты, принял Корфа довольно спокойно. Правда, и сам Корф, хорошо знавший характер императора, повел себя таким образом, чтобы не возбудить новой вспышки гнева. Он одобрил действия Петра, льстиво сравнив их с мерами, проводимыми по укреплению армии прусским королем, словом, пролил бальзам па душевные раны царя и сумел-таки отвести нависшую над ним грозу.