Физрук-4: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

Что, вредная у тебя оказалась тетка? — спросил я со смехом.

— Не то слово!.. Она меня воспитывала-воспитывала-воспитывала… Каждую минутку, когда я была дома… Спасибо, что ты меня вытаскивал на прогулки. Иначе вся эта поездка в Москву запомнилась бы мне только теткиным бубнежем.

— Сочувствую…

— Сочувствуешь, а со мною не едешь, — тут же упрекнула меня Машуня.

— Не могу — государственная необходимость.

— Ладно, — кивнула она. — Как-нибудь доеду одна…

— Сейчас мы заскочим на вокзал, сдадим твои шмотки в камеру хранения и погуляем где-нибудь.

— Хочу на Красную площадь! — тут же заявила она.

— Ну на Красную площадь, так на Красную площадь, — не стал спорить я.

Автобус высадил нас на «Тушинской», мы спустились в метро. В 1981 году не существовало никаких рамок металлоискателей, охраны и рентгеновских камер. Проезд оплачивался пятачком, а если монетки не было, можно было разменять в кассе более крупную сумму. Мы протащили поклажу через турникет, спустились на платформу, сели в поезд. На «Кузнецком мосту» перешли на станцию «Дзержинская» и уже по красной ветке добрались до «Комсомольской». Вершкова уже пообвыклась в столичном метрополитене, не шарахалась от эскалаторов и не цеплялась судорожно за поручни в вагоне.

На Казанском вокзале мы с ней запихнули чемодан и рюкзак в автоматическую камеру хранения и были теперь свободны, как майский ветерок. Правда, Машуня вдруг вспомнила, что сумка, которую нам всучил Арабов, все еще находится у меня, но я ее успокоил тем, что окажусь в Литейске раньше нее. Так что готов подвезти эту дополнительную ношу, куда она скажет. Вершкова обрадовалась. Не столько тому, что с «гостинцами для Антипыча» ничего не случится, сколько тому, что мы вскоре опять увидимся. Самое смешное, что и мне хочется ее увидеть в нашем городишке. Вот ведь черт.

Мы поехали на Красную площадь. Благо от «Комсомольской» и ехать-то всего ничего. Едва мы вступили на брусчатку, как Машуня тут же радостно кинулась к хвосту длинной очереди в Мавзолей. Пришлось и мне присоединиться. К счастью, очередь двигалась быстро. В усыпальнице вождя зевакам задерживаться не полагалось. Так что мы, примерно через час, уже входили в вестибюль, мимо двух солдат почетного караула, на лезвиях штыков которых серебрился иней. Как бы ни был заражен я перестроечным цинизмом, но и у меня что-то дрогнуло в душе, когда я переступил священный для граждан СССР, да и не только для них, порог.

Из вестибюля вниз ведут две лестницы. Входящие посетители спускаются по левой, которая шириной метра три, и попадают в Траурный зал. Когда-то я читал о том, как устроен Мавзолей и в память врезались звучные названия разновидностей камня, из которых тот сооружен. Я помнил, что стены, вдоль которых мы с Машуней сейчас спускались, выложены из серого лабрадорита и украшены уступчатой панелью из габронорита и черного лабрадора. Траурный зал выполнен в виде десятиметрового куба с уступчатым потолком. По всему залу тянется черная полоса лабрадорита, на которую поставлены пилястры из красного порфира.

Пилястры — это такие фальшивые колонны, которые ничего не поддерживают и служат лишь для украшения. Рядом с этими самыми фальш-колоннами из ярко-красной смальты выложены зигзагообразные полосы, а справа опять тянутся полосы из черного лабрадора. Получается такой эффект, что, то ли пламя бушует, то ли знамена реют на ветру. В центре зала стоит черный постамент с остекленным саркофагом. В нем-то и лежит мумия вождя мирового пролетариата. Ступенчатую крышку саркофага поддерживают четыре малозаметные металлические опоры, из-за чего создается ощущение, что плита висит в воздухе.

Нижняя плита облицована красноватой яшмой, добытой в окрестностях города Орска. Сам саркофаг состоит из наклонных конических стекол, вставленных в бронзовую раму. Видимо, в нее вмонтированы какие-то хитромудрые осветительные приборы, создающие ощущение живого лица мумии. Украшен саркофаг бронзовыми знаменами, которые из-за специальной подсветки выглядят атласными, а также — гербом СССР в изголовье и перевитыми лентами ветвями — в изножье.

Посмотрев сквозь стекло, я увидел Ленина в темном костюме, на фоне которого ярким пятном выделяется белоснежный воротничок. Виден также черный галстук со светлыми ромбиками. Голова Ленина покоится на покрытой прозрачно-черным крепом красной подушке. Одна рука его сжата в кулак, пальцы другой распрямлены. Вот, в общем и все.

Спутница моя начала всхлипывать, но я потащил ее к правой лестнице, которая ведет из Траурного зала обратно на Красную площадь. Я хорошо помнил байки, распространившиеся в конце восьмидесятых. Болтали разное — что вместо мумии в саркофаге лежит восковой муляж, а сами бренные останки вождя были утрачены во время эвакуации в Куйбышев, в годы войны, что мумия впитывает жизненные силы посетителей, особенно — детей, и якобы специально для этого в Мавзолей водили октябрят перед приемом в пионеры. Все это полная чушь. Бабские сплетни, которые распространяли, чтобы дискредитировать народную любовь к дедушке Ленину.

Как бы то ни было, после посещения усыпальницы, морозный воздух на главной площади страны показался восхитительно свежим. Вершковой захотелось посетить еще сам Кремль. В эти годы попасть за его стены можно было без проблем. Вход открыт через Троицкие и Боровицкие ворота. Входной платы не взимают, если только посетители не собираются поглазеть на сокровища кремлевских музеев, но и тогда билеты стоят всего тридцать копеек. К глубокому огорчению Машуни, времени на обход музеев уже не оставалось. Так что мы пробежали галопом, осмотрев снаружи — Успенский собор, колокольню Ивана Великого, Царь-колокол и Царь-пушку.

Сэкономив таким образом два часа времени, мы вернулись на Комсомольскую площадь. Подружке моей нужно было еще купить разные сувениры, и я предложил для этого универмаг «Московский», который расположен неподалеку от Казанского вокзала. Конечно, народу в нем было полно. Длинные очереди тянулись во всех, мало-мальски интересных массовому потребителю отделах. Скупали все — от детских горшков, до костюмов и штиблет. Потребности моей спутницы были скромнее, и потому нам удалось приобрести разные пустяки: платочки, носочки, бюстгальтеры внушительного размера.

Помахивая не слишком перегруженными фирменными пакетами универмага, мы вырвались из шумных, многолюдных залов и потопали на вокзал. Поезд, в котором должен был ехать и я, оказался уже поданным на посадку. Так что, забрав в камере хранения поклажу, я повел на глазах скучнеющую Машуню к ее вагону. Зеленая гусеница состава тянулась вдоль платформы, по которой катили свои тележки носильщики и мчались, боявшиеся опоздать, пассажиры. Когда мы подошли к шестому вагону, то увидели нашу старую знакомую — проводницу. Она сделала вид, что нас не узнала, однако, когда я приблизился к ней