Добрая фея с острыми зубками - Татьяна Сахарова

Главный редактор безропотно повиновался. Выйдя из кабинета, он запер за собой дверь на ключ, думаю, на тот случай, если я не удержусь-таки от соблазна и решу устроить дефиле по коридорам.

В его отсутствие я стерла с лица размазанную помаду и подкрасилась.

Спустя минут десять Генералов вернулся.

— Вот, держите. — Он протянул мне пакет. — Вы что, заранее собирались устраивать в моем кабинете светопреставление? Даже сменную одежду припасли…

— Ничего я не собиралась. А вы бы лучше порадовались, что вам не пришлось бегать по магазинам. Обождите за дверью, мне нужно переодеться.

— Мне бы вашу стеснительность… — Он попробовал улыбнуться, но тут же нарвался на мой испепеляющий взгляд и ретировался в приемную.

Переодевшись, я тоже выскользнула из кабинета. Секретарша на рабочем месте отсутствовала. Подозреваю, начальник специально спровадил ее от греха подальше. Что ж, тем лучше, можно спокойно продолжить дознание!

— Вы обещали мне адрес студента.

— Глупости, никакого адреса я вам не обещал.

— Ну, тогда пообещайте.

— На кой вам сдался этот юный фантазер? Или вы мне не верите? — недовольно уточнил он.

— Сергей Николаевич, речь идет не о моем личном доверии. Вдруг мальчишка не сам дров наломал? Что, если его кто-то надоумил?

— Вряд ли. Впрочем, давайте уговор: я найду адрес и даже проедусь с вами к этому студенту, а вы поклянетесь, что навсегда исчезнете из моей жизни.

— Овчинка стоит выделки. Но съездить к вашему практиканту я могу и сама.

— Нет уж, я противник насилия, а ваши методы получения информации заставляют меня беспокоиться о здоровье ребенка.

— Как хотите, — миролюбиво согласилась я, и мы направились в отдел кадров.

К счастью, горе-практикант обитал неподалеку, и через двадцать минут мы уже звонили в дверь его квартиры. Нам открыла приятная женщина лет сорока пяти и сообщила, что сына дома нет, но найти его можно в летнем кафе в двух кварталах от дома.

Разыскать кафешку удалось без труда. Синие зонтики приткнулись на углу крохотного сквера. Людей почти не было, что неудивительно, рабочий день еще не закончился.

— Вон он, — Генералов указал на один из столиков, за которым сидели двое, потягивая из массивных запотевших кружек пиво.

Студент, совсем молодой парнишка, со слегка оттопыренными ушами и очками на кончике носа, что-то возбужденно вещал своему собеседнику. Последний сидел к нам спиной.

Мы приблизились, и я без лишних церемоний опустилась на пластиковый стул возле них.

— Ой, Анна Дмитриевна, вы-то как здесь?.. — Сидевший спиной мужчина оказался не кем иным, как лейтенантом, который не так давно добывал в переходе футболку и сандалии для нас с Антониной. По совместительству он, вероятно, и был тем самым двоюродным братом, предоставившим практиканту сведения об убийстве на Салютной в неофициальном порядке. Теперь понятно, каким образом произошла утечка информации из райуправления. Мигом сориентировавшись в ситуации, я грозно заявила:

— Молодые люди, я провожу расследование относительно разглашения тайны следствия. У меня к вам возникли некоторые вопросы.

Генералов присел на свободный стул. У студента с перепуга глоток пива застрял в горле, и он разразился продолжительным кашлем. Лейтенант резко переменился в лице, жалобно заблеяв:

— Так я ж всего ничего рассказал. И даже фамилии вашей не называл… Скажи, Юрик?

Юрик, наконец, перестал кашлять и с видом затравленной собачонки опасливо поглядел на главного редактора. Тот назидательно произнес:

— Ты, братец, кашу заварил, ты и расхлебывай. Вот тебе руководящий представитель инвестиционной компании, — взглядом он указал на меня. — И этот самый представитель крайне возмущен твоими фантазиями на тему тайного вече. Причем возмущен настолько, что едва не разгромил мой рабочий кабинет.

— Извините… — промычал студент.

— Извинениями не отделаешься, — сурово заметила я. — А ну, живо выкладывайте оба: кто, кому, когда и как?

Перебивая друг друга, лейтенант и студент покаялись в содеянном, в целом подтвердив рассказ Генералова. Заметка в газете появилась случайно, вследствие творческого рвения Юрика и пренебрежительного отношения к должностным инструкциям его кузена. Оба невероятно об этом сожалели и уповали на мое великодушие, то есть на то, что я не побегу жаловаться высокому милицейскому начальству.

Разумеется, я пообещала, что претензий милицейскому руководству предъявлять не стану в обмен на то, что лейтенант обязуется регулярно докладывать мне о ходе расследования. Не могу сказать, что такой бартер молодого человека обрадовал, но меня лично нисколько не интересовало его мнение по этому поводу.

— Ну что, убедились? Я же говорил, что эта заметка — обычное разгильдяйство, — обратился ко мне Генералов, когда мы вернулись в машину. — Никаких политических заказов, никаких вражьих происков…

— Надеюсь, вы правы, — задумчиво произнесла я. Похоже, след оказался ложным. Версия спланированного общественно-политического скандала не нашла подтверждений. Или пока не нашла. Спохватившись, я спросила:

— Вас завезти назад в редакцию?

Он посмотрел на часы и недовольно поморщился:

— Какая работа, уже половина шестого. Можете подбросить меня домой. Тут рядом. Хотя, — он ехидно хихикнул, — думаю, вы помните адрес? — Сжав руль покрепче, я проглотила скользкий намек и покатила в нужном направлении.

Какое-то время мы ехали в полном безмолвии, но вскоре намертво застряли в пробке, и молчать стало неудобно. Первым не выдержал главный редактор:

— Если не секрет, чем вам досадил Оглоедов на этот раз?

Этой фразой он напомнил про украденный пакет документов, и жизнь снова перестала мне улыбаться. И чего я вообще взялась его подвозить? У меня своих проблем по горло, а тут еще он с глупыми вопросами.

— Разгильдяйство сотрудников встречается не только в вашей редакции, — нехотя стала объяснять я. — Пока дражайший Оглоедов выходил из машины купить воды, у него уперли портфель с документами. А восстанавливать их нет времени.

— Никуда документы не денутся, — попробовал успокоить меня Генератов, — позвонят, потребуют выкуп. Баксов за сто получите все в целости и сохранности.

— Да, но позвонить могут и через неделю, и через месяц, а документы нужно представить на рассмотрение до четверга. Давайте-ка я высажу вас где-нибудь здесь. Через пробки мы с вами еще час до вашей улицы добираться будем. На параллельной улице ходит скоростной трамвай. На нем вы втрое быстрее доберетесь до дома.

— Ну уж нет. Толкаться на трамвае я не нанимался. Вы давно ездили на нем в час пик? Заверяю вас, что лучше стоять в пробке с кондиционером в салоне, чем чувствовать себя спрессованной селедкой, чьи товарищи по несчастью взопрели от жары и вовсю подванивают притом.

— Живописная картинка. Можно подумать, вы каждый день добираетесь на работу общественным транспортом, — заметила я. Хотя, по правде говоря, мне самой тоже не удалось припомнить, когда в последний раз со мной случался такой экстрим.

— Конечно, я пользуюсь трамваем не слишком часто, — признался он, — но, в любом случае, по роду своей деятельности я нахожусь значительно ближе к народу, чем вы. Согласны?

— Если я ничего не путаю, вы — не кандидат в президенты, а я — не ваш электорат, так что не вижу повода разводить дешевый популизм. Хотите торчать со мной в пробке — милости прошу, но, должна заметить, к вам в водители я тоже не нанималась.

Чтобы избавить себя от необходимости продолжать словесную потасовку, я включила погромче радио. Вот же, навязался на мою голову! Сейчас бы свернула в ближайший переулочек и, глядишь, минут за пятнадцать добралась бы до своего офиса. С кондиционером в салоне ему, видите ли, комфортно! Мысленно я пожелала Генералову длительного путешествия в плацкартном вагоне на верхней боковой полке возле туалета.

Позвонил юрист. Он сообщил, что они с Антониной ждут меня в конторе и уже выводят на печать утраченные документы по сахарному заводу. Я пообещала, что подъеду минут через сорок, хотя при такой езде мой прогноз — чистой воды самонадеянность.

Главный редактор потянулся к приборной панели и увеличил мощность кондиционера, затем откинулся на сиденье, прикрыв глаза. Никак вздремнуть задумал, вражина, чтоб его черти взяли! Никакой совести нет у человека. С каким удовольствием я бы снова подержалась за его галстук!

Мотор моей «Мазды» надрывно всхлипнул и заглох. Я попробовала завестись, но «фокус не удался». Зато на панели предательски замигала лампочка перегрева.

— Приехали, — констатировала я сей печальный факт.

Поток автомобилей вяло пополз вперед. Позади раздались недовольные гудки. Рада бы я, братцы, сдвинуться, но хитрая японская техника нипочем не заведется, пока двигатель не остынет. Пришлось включить аварийку. Я вдруг припомнила, что мой водитель давно жаловался на то, что кондиционер барахлит и перегревает двигатель. По этой причине он всегда выключал его, когда мы оказывались в пробке.