Ночь, которой не было - Бэлл Марселла

Прислонившись к стойке кухонного острова, оба тяжело дышали. За окном занимался рассвет. Первой опомнилась Дженна. Пальцы ее скользнули в его руку, сжали ее, и Себастиан почувствовал, что еще один холодный комок в его груди растаял. Пожимая руку ей в ответ, он слегка отстранился, но Дженна прижалась к его груди, и он обнял ее, слегка расправил рубашку, приподнял ее бедра… и заметил следы крови.

- Дженна, - прошептал он, ощущая, как вдруг зазвенело в ушах. Его не пугала сама кровь, но он не имел представления о том, насколько подобная реакция нормальна для беременности. Не понимая, что делать, он чувствовал себя полностью растерянным.

- Мм? - протянула Дженна, поворачиваясь, чтобы взглянуть ему в глаза.

Он молча показал на кровь и с ужасом увидел, как побледнело лицо девушки. Даже веснушки, казалось, померкли. Такую реакцию Себастиан видел в жизни лишь однажды - когда, упав с дерева, заработал сложный перелом. Тогда на его глазах упала в обморок мать. Испугавшись, что Дженна тоже упадет, Себастиан готов был ее подхватить, но понял, что она просто отчаянно испугана. Впившись в его руку пальцами, она в панике произнесла:

- Нам нужно в больницу.

Глава 15

Себастиан вел машину, не задавая вопросов, или, быть может, Дженна просто их не слышала. Когда они остановились, она с удивлением поняла, что вся поездка пролетела словно в тумане. Хотя погода и впрямь не радовала, шел дождь, чему Дженна была чрезвычайно рада. Она вдруг вспомнила, что мама однажды не сумела выносить ребенка. То была ее последняя беременность, и она стала сюрпризом для всей семьи. Дженне было шесть лет, и перспектива перестать быть младшим ребенком в семье ее приятно волновала. Мама тогда очень переживала… Вспомнила она и слова врача о том, что, хоть вероятность трагедии выше в первые двенадцать недель, усиление симптомов токсикоза и вступление во второй триместр - главные гарантии того, что все идет хорошо.

Медсестра, что встретила их, попросила Себастиана подождать, пока у Дженны берут анализы. Она же протянула ей пластиковый контейнер.

- Вот, дорогая, ты знаешь, что делать.

Голос ее был успокаивающим, ласковым. Для нее происходящее не было чем-то из ряда вон выдающимся, такое случалось на ее глазах часто. Когда-то и для Дженны происшествия разного рода были просто служебной необходимостью, когда-то она спасала людей, а не была тем, кто нуждался в помощи. Но сейчас она сидела в больничной сорочке на кушетке, ожидая врача, и сердце ее готово было выскочить из груди. Внезапно рядом появился Себастиан и взял ее за руку. Потом вошла доктор Милано, которую Дженна знала с детства и ни разу не видела встревоженной.

- Что ж, Дженна, - произнесла она, глядя в карту, - помню, когда ты появилась на свет вперед ножками, наделала не меньше шума, но… - Тут врач заметила стоящего рядом мрачного Себастиана и с удивлением воззрилась на него, а потом продолжила: - Рада, что твоя беременность не является случаем непорочного зачатия. С такими женщинами, как Дженна, никогда не знаешь наверняка.

Дженна едва не раскрыла рот от изумления. Эта больница, куда она ходила с детства, была знакома ей как свои пять пальцев. Персонал ее не всегда держал нужную дистанцию с пациентами, потому что все знали друг друга всю жизнь, но от доктора Милано она не ожидала подобного комментария. И только сейчас до нее дошло, что Себастиан впервые сопровождает ее. Ведь сначала она жила у родителей, и первые визиты к врачу его попросту не было рядом, а потом она оказывалась в больнице не так часто, чтобы возникла необходимость его присутствия.

Себастиан крепче сжал руку Дженны, но вслух произнес:

- Согласен.

По-видимому, врач не ожидала такой лаконичности. Какое-то время она молчала, разглядывая Себастиана, но потом все же повернулась к Дженне.

- Сделаем ультразвуковое обследование, но это, думаю, просто лишняя предосторожность. По-моему, не о чем беспокоиться. Ты по-прежнему умираешь от токсикоза по утрам?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она кивнула.

- Да, словно по часам.

- Отлично, - ответила доктор Милано. - Это главный признак того, что все в порядке. Готова?

Кивнув, Дженна легла на кушетку, а Себастиан расположился на стуле напротив - было видно, что он едва ли не дрожит от волнения и напряжения. Приготовив гель, врач предупредила:

- Будет холодно.

Дженна лежала, ощущая сильные толчки сердца и нарастающую тревогу, несмотря на слова доктора о том, что все хорошо. А потом смотровую заполнил быстрый захлебывающийся стук, знаменующий собой начало новой жизни. Дженна увидела, как замер Себастиан, она словно ощутила оцепенение, волнение, что захватило его в этот момент.

- Вот он, кроха, сердцебиение отличное, - сказала врач, склонив голову набок.

Передвинув руку чуть в сторону, она воскликнула: - А вот и он!

Расплывчатые точки и линии на экране внезапно сложились в отчетливые очертания головки и тельца. На первый план выступали то ручки, то ножки по мере того, как аппарат перемещался по животу Дженны.

- Ребенок выглядит здоровым, плацента в порядке, пуповина не запутана, - продолжала доктор Милано, стараясь успокоить Дженну, но она почти не слышала того, что говорят, впившись глазами в экран.

Какой милашка, думала она, самое прекрасное создание из всех, что ей доводилось видеть. На миг ей даже почудилось, что в крохотном личике и очертаниях головы есть что-то от Себастиана. Но главным было другое. Увидев малыша впервые, услышав стук его сердечка, Дженна поняла, что все эти игры в родителей и занятия любовью - все, что до сего момента ее вполне устраивало, принимая во внимание переживания Себастиана, - этого больше недостаточно. Сейчас она чувствовала восторг, переполняющий ее при виде этого маленького чуда, и понимала, что отныне все, что связано с ним, не должно быть посредственным и таких слов, как «достаточно», «ничего», больше не должно быть среди ее стандартов. И она, и ребенок заслуживали самого лучшего от жизни, их истории тесно вплетены в общую канву судеб и событий, и существование их в этом мире - чудо, поэтому по меньшей мере глупо игнорировать собственные мечты и желания. Это касалось и ребенка, и ее самой. Она не готова смириться с посредственным существованием, так же как мама никогда не мирилась с чем-то посредственным во всем, что касалось ее детей.

Ослепленная ярким галогеновым светом светильников, слушая ритмичный перестук маленького сердца, Дженна поймала себя на мысли о том, что не стоит вопрос, достаточно ли будет ребенку тепла и любви, - нет. Вопрос в том, сумеет ли она дать ему их как можно больше за тот недолгий период времени, что малыш будет всецело зависеть от нее. Разумеется, он заслуживает полноценную семью - и она тоже. Ребенку нужны тепло, радость, люди, которые будут гордиться им и воспитывать в нем уверенность в собственных силах, чтобы со временем он вырос и смог вылететь из родного гнезда, не сомневаясь в том, что у него все получится, как когда-то сделала она.

Себастиан был прав, утверждая, что ее место - в столице, во дворце рядом с королевой. Он хотел показать ей и другое - и только теперь Дженна поняла это, - что ее место там, где выберет она сама. Ее жизнь - не случайные совпадения обстоятельств, и судьба не предопределяет все будущее, а просто дает в руки инструменты для его построения. И лишь от нее зависит то, каким оно будет, какие ценности станут для нее основными. Она не станет смиряться с чем-то, что ее не устраивает, даже во имя любви к Себастиану. Как бы сильно она ни хотела быть с ним, его предложение не для нее. Осознание этого причиняло боль, и Дженна зажмурилась бы, если бы не экран маленького монитора, на котором были видны очертания крошечного существа.

Разделив с Себастианом радость созерцания их общего ребенка, сейчас, когда страх и тревожность были позади, Дженна знала, что ее ждет еще одно серьезное испытание: она вынуждена уйти от Себастиана. Как иначе, если он полагает, что их будущее должно зависеть от его драматичного прошлого? Она станет отличной матерью, как и ее мама. Она позвонит друзьям и извинится. Вернется на работу, потому что без нее не видит жизни, преуспела в ней и считает своим призванием.