Трое шведских горных мужчин - Лили Голд

Мое дыхание растворяется в легких. Я смотрю широко раскрытыми глазами, как он подносит мои пальцы к своему лицу, изучая их, нахмурившись.

— Тебе следует снова надеть перчатки. Ты теряешь кровообращение. — Он прикасается подушечкой большого пальца к моему мизинцу. — Они становятся синими.

Я разочарованно вздыхаю.

— Как получилось, что ты так хорошо переносишь холод, а я такая чертовски хрупкая?

— Ты не хрупкая. Просто маленькая. Тебе нужно немного больше веса.

— Я недавно сильно похудела, — признаюсь я.

— Случайно?

Я киваю.

— Ты болела? — Он подносит мои пальцы ко рту, дует на них. Жар в животе удивляет меня. Я сжимаю бедра вместе под столом.

— Нет. Просто это были тяжелые несколько месяцев. Вот почему я приехала сюда. Чтобы сбежать.

— Тяжелый разрыв? — Он обхватывает мои руки своими, согревая их. Я ерзаю на своем стуле. Это кажется до смешного интимным.

— Можно и так сказать.

— Что случилось?

— Ты заметил, как я перестала задавать тебе личные вопросы, когда ты начал чувствовать себя неловко?

Его глаза мерцают в свете свечей.

— Я думаю, что заслуживаю немного информации о странной женщине, которую я привел в свой дом.

— Я пятифутовая девушка, которая, по-видимому, не может съесть тарелку супа без того, чтобы у меня не отвалились пальцы. Я думаю, что вы, трое больших сильных горцев, имеете преимущество в этой ситуации.

Затем он по-настоящему улыбается, и я откидываюсь назад, немного ошеломленная. Его улыбка прекрасна. Большая, белая и сияющая. Мое сердце буквально колотится в груди. Я не могу не улыбнуться в ответ.

Его телефон звонит снова, пронзительный звуковой сигнал разрушает момент. Ривен вздыхает, откидывается на спинку стула и вытаскивает его из кармана. Он впивается взглядом в экран.

— Может быть, тебе стоит ответить, — говорю я ему. — Если твои родители так стараются связаться с тобой, это может быть важно. Может быть, что-то случилось.

Он кивает, медленно встает и направляется к выходу. Я доедаю остатки в своей тарелке, макая в бульон последний ломтик хлеба. Я едва успеваю слизнуть с пальцев последний кусочек масла, как снова появляется Шарлотта.

— Как тебе еда? — Она сияет, складывая наши тарелки.

— Это было восхитительно, спасибо! — Я нащупываю свой бумажник. — Вы принимаете карты? У меня нет при себе никаких шведских наличных.

Она хихикает.

— Да, мы принимаем карты. Мы же не живем в темные времена. Но тебе не нужно ничего платить. Доктор Нильссон всегда ест бесплатно. — Она указывает на пустой стул Ривена. — Куда ушел этот молодой человек?

— Он вышел ответить на телефонный звонок.

Она вздыхает.

— Ты должна быть терпелива с ним. У него не так уж много практики в общении с женщинами.

— Это заметно.

Она запрокидывает голову и от души смеется, затем сжимает мою щеку.

— Ты очень хорошенькая.

— О. — Я краснею. — Благодарю вас.

— Давно ему нужно было сделать это, — говорит она. — Найти девушку. Он так много работает. Он заботится о стольких из нас в деревне. — Она наколдовывает тряпку из ниоткуда и начинает вытирать стол. — Когда мой мальчик заболел в прошлом году, на улице бушевал шторм. Мы не могли отвезти его в больницу. Доктор Нильссон спал на нашем диване и присматривал за ним всю ночь. Он очень хороший человек.

Мое сердце согревается.

— Я тоже так думаю.

Она протягивает руку и сжимает мою руку.

— Пожалуйста, скажи ему, чтобы он почаще заглядывал сюда. И я ожидаю в следующий раз снова увидеть тебя с ним.

Когда я выхожу на улицу, я нахожу Ривена, стоящего у входа в ресторан, прислонившись к уличному фонарю. Стало намного темнее с тех пор, как мы зашли в паб. Небо теперь темно-синее, немного переходящее в черное. Он все еще разговаривает по телефону. Его тон сменился на более резкий. По тому как он расправил плечи, я могу сказать, что он недоволен.

— Нет такой суммы. Я же сказал тебе, нет. Этому не бывать, — огрызается он, завершая разговор и опуская телефон в карман. Я наблюдаю, как он делает глубокий вдох, закрывая глаза.

Я подхожу к нему сзади, хрустя по снегу.

— Ривен? — Его глаза снова открываются. — Все нормально?

У него на челюсти дергается мышца. Он кивает, но я могу сказать, что он лжет. Под своей обычной маской спокойствия он выглядит очень, очень расстроенным.

У меня болит сердце. Не задумываясь, я делаю шаг вперед и заключаю его в объятия. Моя макушка достигает только середины его груди. Он словно оцепенев, замирает на несколько секунд, затем обхватывает меня своими сильными руками и притягивает еще ближе, сцепляя руки у меня за спиной. Для того, кто кажется таким сдержанным, он отлично умеет обниматься.

Мы остаемся в таком состоянии какое-то время. Снег кружится над нами, и я слышу смех и болтовню проходящих мимо людей, но мы просто стоим посреди тротуара, держась друг за друга. Я медленно поглаживаю его спину, чувствуя, как напряжение сотрясает его тело. Его чистый, домашний запах белья снова окутывает меня, и я зарываюсь лицом в его пальто.

В конце концов он отстраняется, его грудь расширяется от сильного вдоха. Его обычно спокойные глаза кажутся неестественно темными в угасающем дневном свете. Он облизывает губы.

— Ты выглядел так, как будто тебе это было нужно, — улыбаюсь я.

Я замолкаю, когда он кладет руку в перчатке на мою щеку. Его большой палец гладит мою скулу, стирая снежинки. Он ничего не говорит. Он дышит тяжелее, чем обычно, каждый мускул его тела напряжен.

— Ривен? — Шепчу я. — Что ты…

Он наклоняется и прижимается своими губами к моим.

Мир вокруг нас исчезает. Звучит словно я преувеличиваю, но я говорю правду. Как только Ривен целует меня, мне кажется, что кто-то надел мне на уши наушники с шумоподавлением. Все, что я слышу, это мое собственное прерывистое дыхание и мягкую щетину Ривена, гладящую мою щеку. Сначала его поцелуй нежный, теплое прикосновение сомкнутых губ, от которого по моим венам разливается жар. Даже не задумываясь, я вцепляюсь обеими руками в лацканы его пальто и приподнимаюсь, крепко целуя его в ответ. Он стонет, звук вырывается с его груди, и запускает руку в мои волосы, чтобы притянуть меня еще ближе. Когда поцелуй углубляется, его пальцы начинают массировать заднюю часть моей шеи. Все это совершенно идеально, но вскоре мои икры начинают дрожать. По крайней мере, когда я впервые поцеловала Илая, мы лежали. Ривен — самый высокий из всех мужчин. В конце концов, я больше не могу этого выносить и начинаю отстраняться, но он просто обхватывает меня руками и поднимает за талию, легко поставив меня