Сборник рассказов - Олеся Ермакова

— Удача, слава, ревность, красота? — предложила торговка.

— И что, покупают? — насмешливо поинтересовалась я. Шарлатанка она — видно по глазам. Была бы рядом крупная аптека — сразу бы с места согнали, чтоб не отманивала клиентов. Хоть на дворе конец двадцать первого века — чудес хочется всем.

— Покупают, красавица, только слава и богатство дорого стоят, а любовь и красоту брать боятся.

— Красоту-то? — не поверила я. — Любая женщина с радостью купит целебное снадобье, обещающее сделать ее прекрасней.

Но я бы не купила — ни замуж, ни в актрисы не собираюсь. Зачем мне?

— Ты не понимаешь, красавица, я не продаю мазей и чудодейственных снадобий, дающих вечную молодость. Куда мне до наших ученых и фармацевтов. Красота не в гладкой коже и модельной внешности. Она очень хрупкая, ее так просто сломать — достаточно одного неловкого движения. Легче разбить лишь талант.

— А талант вы, случаем, не продаете? — вопрос вырвался раньше, чем я над ним задумалась. Вечно виноват мой глупый язык.

— Продаю, — кивнула торговка. — Только зачем он тебе? Стоит ли тебе его покупать?

— Не стоит, — почти беззвучно согласилась я, словно признавая поражение. Господи, я убежденная атеистка, но почему же мне сейчас так больно и пусто?

— Но есть вещи, которые нужно хранить бережней таланта и красоты… Это любовь, — женщина достала прозрачный пузырек закрытый плотной крышкой. На первый взгляд ничего, кроме воздуха, он не содержал. На второй тоже.

— И это любовь? — опешила я. — Вы продаете самый обыкновенный воздух?

— Хочешь попробовать? — предложила торговка. Шарлатанка, вот точно. А ведь даже не пытается это отрицать и оправдываться. Может, пару капель афродизиака внутрь баночки капнула, да и то могла пожалеть на это денег.

Воздух из баночки был безвкусным и не имел запаха. Я недовольно поморщилась, отвернулась и пошла прочь от надоедливой тетки. Это надо же додуматься наклеить красивые этикетки на склянки, где ничего нет, и пытаться это «ничего» продать под возвышенным названием. Любовь, красота, талант. Тьфу! Совсем совесть потеряли!

Когда показался угол моего дома, пришлось признаться себе, что сбежала я не от торговки, а от ее слов о красоте и таланте. Не думать, не думать, не думать! Подъездная дверь резко захлопнулась за моей спиной. Мы разминулись с соседом снизу, выводящим на вечернюю прогулку лохматую овчарку. Бетонные ступеньки мелькали под ногами. Восемь, двенадцать, двадцать…

«Красота и талант… ведь их так просто сломать», — прошептал тихий грустный голос в голове.

«Оля, Олечка, ну, пожалуйста! Не сейчас! Не думай!» — обратилась я к подсознанию и забытым призракам.

Я не помню, как пальцы машинально открыли дверь и отключили сигнализацию. Как открыла дверь кладовки и вытащила из темноты картину в темно-вишневой раме, и поставила ее на пылящийся в дальнем углу этюдник.

Зачем? Зачем я сдергиваю с полотна полиэтиленовый чехол?

На картине беспечно улыбаются друг другу молодые парень и девушка. У нее — золотисто-рыжие волосы и зеленые глаза, у него — глаза синие, как густеющее в предрассветной тьме небо, и темные волосы. Инга и Сергей. Два любимых мной человека, дороже которых нет во всем мире… не было.

Эту картину я готовила сюрпризом на их свадьбу. Я закончила в девять утра и позвала подругу оценить произведение. Не правда, что художникам не интересно, что думают зрители об их картины. Они сходят с ума от желания услышать чужое мнение, когда на полотно ложится последний мазок. Я не исключение. Точнее не была исключением, потому что с тех пор не пишу картин.

Алена удобно устроилась в кресле и спросила:

— Оль, когда же ты начнешь продавать свои картины?

— Я итак продаю.

— Ты пишешь портреты на заказ. Неужели ты закончила академию художеств, только чтобы свои самые прекрасные работы дарить?

— Каждый художник должен написать картину, которую он никогда не захочет продавать, — улыбнулась я и открыла окно. Легкий ветерок с улицы пошевелил стопку бумаги на столе и штору из прозрачной органзы.

— Оля, там!! — закричала Алена, указывая куда-то вправо. Я выбежала на балкон, хотя это зрелище прекрасно было видно и из комнаты.

Мне часто снится по ночам эта картина. Говорят, такое можно увидеть раз в жизни, но никогда не удастся забыть. Ясное до синевы небо. Переливающийся в солнечном свете корпус быстрого звездолета. Как низко… Неужели они летают так низко, что их можно увидеть невооруженным взглядом? А потом черный дым и яркая вспышка. Падают даже звезды. Падают даже птицы, с которыми сравнивают маневренные серебристые звездолеты.

Падение длится всего мгновение, но оно кажется тягучей вечностью. Прежде чем корабль поглотила вспышка взрыва, ты успеваешь подумать, что не хочешь включать сегодня вечерний выпуск новостей. Не хочешь верить в глупые предчувствия. Не дан художникам и поэтам дар предвидения! Не дан! Почему же тогда на душе вдруг стало так пусто, словно в заброшенной комнате с погашенным светом?

— Мы начинаем наш экстренный выпуск новостей с чрезвычайного происшествия, — привычно улыбается диктор. Ей-то какое дело до происходящего — для нее это просто работа. И довольно высокооплачиваемая.

— Сегодня в окрестностях Nска разбился звездолет с регистрационным номером АК687-030-XV….

Я должна испытывать облегчение. Диктор назвала не тот номер, который я помню наизусть. Но странная тревога и обреченность не желают отпускать…

— Наш корреспондент, Виктория Васильева, ведет прямое включение с места происшествия… Вика, есть ли пострадавшие?

— Да, Ирина. Пресслужба управления полетами не дает информации по представленному запросу. Но нам удалось узнать из неофициальных источников, что на борту звездолета находилась Северина Инга — молодая актриса, которую мы все помним по ролям в фильмах «Серебряный дождь» и «Когда мы вернемся», вместе с женихом Сергеем, предположительно и управлявшим звездолетом… Сегодня мир лишился чудесного человека и замечательной актрисы…

— Оля, Олечка, тебе плохо? — усаживает меня в кресло обеспокоенная Алена. На голос диктора она не обращает внимания. Странно. Не осталось ничего. Ни горечи, ни боли. Просто пустота и одиночества.

Они умерли…

Это страшно, когда земля становится ближе с каждым мгновением? Это грустно смотреть на сверкающие небоскребы и понимать, что ты видишь их в последний раз? Это больно — удар о жесткую землю, или они успели потерять сознание раньше и ничего не почувствовали?

Холодно. Меня бьет дрожь. Хочется закричать, заплакать. Слез почему-то все нет. Только пустота. Высокие шпили зданий беззвучно усмехаются ясному небу. Город. Холодный равнодушный Новый город, где люди считают падение звездолета занятным происшествием — наверняка многие успели заснять это на видео. Телеканалы дорого заплатят за самый интересный диск.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});