Рассвет - Октавия Батлер

Маленькое оолой, не слишком быстро выпутав свои головные щупальца из таких же зарослей на голове одного из своих приятелей, подошло к ней. Если бы Никани по каким-то причинам не соизволило откликнуться на ее зов, она ни за что не смогла бы отыскать его среди других «детей». Первым делом ей следовало научиться различать своих новых знакомых. Как бы это половчее сделать — попытаться запомнить расположение щупалец на головах, что ли?

— Я хочу вернуться обратно, — объявила она.

— Почему? — удивилось оно.

Вздохнув, она попыталась сообразить, каким образом ей объяснить оолой истинное положение вещей, не усложняя речь и не вдаваясь в подробности, короче говоря таким образом, чтобы до него дошло. Лучше попробовать объясниться начистоту, а потом посмотреть, что из этого выйдет.

— Мне все это не нравится, — начала она. — Мне не нравится, когда меня так демонстрируют людям, с которыми я даже не могу поговорить.

Маленькое оолой осторожно дотронулось щупальцем до ее руки.

— Ты… сердишься? — спросило оно.

— Да, я сержусь. Мне нужно побыть немного одной, без других.

Оолой обдумало услышанное.

— Мы возвращаемся, — наконец объявило оно.

Когда они повернулись чтобы уходить, нескольких оанкали это откровенно расстроило. Бросившись к ней, они окружили ее и принялись в чем-то быстро увещевать Никани, но то коротко и отрывисто ответило им, и они моментально оставили их в покое, расступились и освободили дорогу.

Обнаружив, что она дрожит, Лилит сделала глубокий вздох и попыталась успокоиться. Неужели вот так чувствуют себя домашние зверьки, сидящие в клетке? А звери в зоопарке — тем приходится еще хуже.

Она не хотела от этих детей ничего особенного — просто чуть-чуть передохнуть где-нибудь в укромном уголке, побыть одной и расслабиться. Слишком много внимания сразу. Она столько времени провела в одиночестве и никогда не думала, что когда-то о нем будет снова так мечтать.

Протянув к ней щупальца, Никани провел ими по ее лбу, словно бы собирая на пробу ее пот. Она резко отдернула голову — никогда и ни за что она не позволит кому-то изучать свое тело словно бессловесную игрушку.

Открыв семейное древо, Никани провело ее в комнату, точную копию ее одиночки, с которой она, как ей казалось, распрощалась навсегда.

— Отдыхай, — сказало ей оно. — Спи.

В комнате были все удобства, кровать, стол и ванная. На столе стопкой лежала свежая перемена одежды. И теперь вместо Йядайи за ней будет присматривать Никани. Ей никогда больше не избавиться от соглядатаев. Никани было приказано оставаться при ней, и оно останется, что бы ни случилось. Просить бесполезно. Потеряв терпение, она заорала на него, и щупальца Никани свернулись в уродливые узлы — но оно все равно не ушло.

Потерпев полное фиаско, она некоторое время отсиживалась в ванной. Там она попыталась занять себя — постирала свою первую перемену одежды, хотя та была совершенно чистая, поскольку ничто постороннее к ткани будто бы и не липло — ни грязь, ни пот, ни сок фруктов или овощей, вода и та стекала без следа. После того как она долго мочила свою рубаху и брюки под краном, и то и другое через минуту снова было совершенно сухим. Вот уж действительно поразительный вид ткани.

Постепенно она поняла, что устала и если не приляжет, то уснет, усевшись прямо на полу. Ложиться спать, как только усталость сморит ее, уже давно вошло у нее в привычку, а от долгих прогулок и многочисленного общества она наоборот отвыкла. Просто поразительно, как быстро она начала считать оанкали людьми. Хотя, кто они такие, как не самые настоящие люди?

Решительно вернувшись в комнату, она улеглась на постель и демонстративно повернулась спиной к Никани, уже занявшему привычное место Йядайи на столе-платформе. Кто придет сюда на смену Никани, если оанкали будут продолжать гнуть свою линию и приводить в жизнь свой план — а они наверняка так и поступят, потому что не в их характере было отступать на полпути, она давно уже это поняла. Модифицированные растения-хищники… Что они модифицировали для того, чтобы вырастить свой корабль? И в какие полезные в быту вещи они модифицируют людей? Есть ли у них какой-то определенный план по этому поводу или они еще находятся на стадии экспериментов? Она тоже разумное существо, но затронуло ли это в их душах хотя какую-то струнку? Или, быть может, они уже сделали с ней все, что хотели, например тогда, когда оперировали ее опухоль? Какая-нибудь самая незаметная, но решающая коррекция? А была ли у нее вообще опухоль? Она поверила им, потому что такова была ее дурная семейная «традиция» — рак, но обмануть ее было проще простого. Хотя, скорее всего, они ей не лгали. Сдается ей, что они вообще никогда не лгут. Да и к чему им опускаться до лжи? Ведь весь остаток человеческой расы и сама Земля полностью находятся в их власти.

Обидно, что у нее не хватило мужества воспользоваться предложением Йядайи. Почему она всегда была такой нерешительной?

В конце концов сон сморил ее. Свет был не ярким, и она быстро привыкла к нему. Проснулась лишь однажды — когда Никани вдруг спустилось со стола, забралось к ней в постель и улеглось рядом. Ее первым чувством было отвращение — ей захотелось оттолкнуть от себя отвратительное наглое существо и вскочить на ноги. Но сон пересилил — по большому счету ей было все равно. И она снова заснула.

4

Необъяснимым, иррациональным образом для нее сделались необходимыми две вещи. Во-первых, поговорить с другим человеческим существом. Все равно с кем, но если бы пришлось выбирать, она рассчитывала на то, что это окажется человек, которого Пробудили раньше нее, достаточно раньше для того, чтобы он знал об окружающем мире столько, чтобы мог посвятить ее в его особенности. Знал больше того, что ей удалось открыть для себя.

Во-вторых, она страстно желала поймать оанкали на лжи. Любого оанкали. И на любой лжи.

Но нигде она не видела ни одного человека. И самое большее из того, в чем она преуспела в своих попытках уличить оанкали на лжи, была полуправда — хотя даже в этом они чистосердечно ей признавались и даже заранее предупреждали. Они честно говорили ей, что в том, что они сейчас скажут, содержится ровно половина правды о том, что ей хотелось узнать. За исключением этого выходило, что оанкали говорили ей обо всем остальном правду, в том смысле, конечно, как понимали ее сами. В результате она почти впадала в отчаяние, чувствуя себя ужасно беспомощной и лишенной какой-либо надежды — и все это потому, словно бы, поймав оанкали на лжи, она смогла бы найти у них хотя бы одно уязвимое место. Словно бы их лживость способна была сделать то, что они намеревались сделать с ней, менее вероятным, могла позволить избежать этого с помощью простого отрицания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});