Сулла бы одобрил - Юрий Никитин

в сторону. В стене дверца, быстро набрал комбинацию цифр, распахнул.

Три пистолета, полдюжины обойм, две гранаты, моток проводов и два крупных картонных пакета с чем-то явно тяжелым.

Пистолеты разные, я сглупил, не посмотрел раньше марки, так что выбрал один, что с виду как бы серьезнее, сунул за пояс, одну обойму положил в карман, дверцу захлопнул, щелкнула замком, а я повернулся с сияющей улыбкой.

– Сходи-сходи! Симптомы не очень, вдруг цирроз?.. И пей меньше. Перейди на вино, виски бьет по печени.

Он спросил угрожающе:

– Ты хто? Кто прислал?

Я сказал с укором:

– Швейцарец, не дури. Уши всюду.

Он снова замер, только двое соратников знают эту кликуху в Иностранном легионе, а я прошел к двери, открыл и вышел на площадку.

Теперь у меня оружие, и хотя это серьезное нарушение закона, но я ощутил себя легче и словно бы сам стал лучше, при пистолете я красивше и даже петь смогу, чего никогда не умел.

Пистолет я выбрал, оказывается Desert Eagle модель 50АЕ, совокупность инфы, схваченной из инета, подсказала верно, это лучший на сегодня, хотя информацию насчет оружия вообще не смотрел. Вот так общая информированность повышает нашу способность ориентироваться и в мире незнакомых вещей, предметов и понятий.

Такси быстро домчало меня до ночного клуба. Держа в памяти все ходы и выходы, я бодро взбежал по черной лестнице на крышу. У вентиляционной шахты на корточках спиной ко мне присел крупный мужчина, выставляет таймер на взрывном устройстве.

Я издали рассмотрел мину с мигающим таймером, рядом баллон с коротким шлангом, как он только сумел пронести его на крышу, минуя три двери с цифровыми замками.

Я вытащил пистолет, прицелился в затылок террориста. Он напрягся, медленно повернул голову.

Я сказал медленно и отчетливо:

– Вот что, парень… Ты приготовился убить двести человек в зале. Большинство, конечно, полные говнюки и бездельники, а планету чистить пора, но сейчас тут четверо молодых ученых, что утром улетают в Штаты на конференцию. Их убивать нельзя, это наше будущее. Так что забирай свою бомбу взад и катись отсюда. Можешь встать.

Он разогнулся, взгляд его был испытующим, проговорил хриплым голосом:

– Думаешь, поверю, что отпустишь?

– Не поверишь, – ответил я, – застрелю и скажу, что пришел уже застреленный. А бомбу отключу, я умею. Ну?

Колеблясь, он отключил бомбу, я следил внимательно, он отступил на шаг и с обреченным видом опустил руки.

– Спрячь в сумку, – велел я.

Он выполнил послушно, по моему кивку закинул лямку через голову на плечо. Я кивнул в сторону выхода. Он отступил на пару шагов, не отрывая от меня взгляда, медленно повернулся и пошел к двери. По напряженной спине и плечам я понял, что ждет выстрела в затылок.

Уже у самой двери оглянулся, мой пистолет смотрит дулом в пол, спросил с надеждой:

– Ты кто?

– Лекарь, – ответил я. – Или чистильщик. Даже золотарь! Иди и не греши… без острой необходимости. А с нею можно, Бог простит. Почему бы тебе не пройтись по другим ночным клубам?

На лице удивление все шире, наконец медленно кивнул, распахнул дверь шире и шагнул в темный проход.

Я сунул пистолет за пояс, так носили пираты и всякие там корсары, рубашку выдернул из брюк, сейчас модно носить навыпуск. Для нас, людей, это неряшливо, а для бесполезников свобода самовыражения, хотя что может выразить бесполезник?

Все-таки простые решения есть, а мы совершенно зря усложняем все, что попадается на глаза.

Когда Наполеон расстрелял герцога Энгиенского, все короли, императоры и властные лица закричали о преступлении, только Талейран сказал: «Это хуже преступления, это ошибка».

Я не юрист, в тонкости юриспруденции вдаваться не буду, потому человек, выступающий против власти, для меня неоднозначен: то ли преступник, то ли ошибается, а может и в чем-то прав.

Зато человек, который вместо того, чтобы работать, грабит тех, кто работает, для меня без сомнения преступник. Как правило, это люди с крайне низким интеллектом и нежеланием вписываться в рамки общества.

Если не желают жить по законам общества, ну что ж, таких удаляли. И сейчас никакая гуманность не должна защищать тех, кто вредит обществу.

Я выпустил две обоймы в лесу, привыкая к тяжести пистолета и неожиданно сильной отдаче, с первого же выстрела попал в деревцо в пяти шагах, потом с десяти, и даже с двадцати всадил пулю рядом с первой, что обрадовало, но почти не удивило, наверняка такая точность заслуга цифровизации моей нервной системы.

«Алкома» все точнее понимает мои требования, хотя слово «понимает» неуместно в применении к машине, но предсказания насчет крупных ограблений дает все точнее.

Это мелкие трудно предусмотреть, чаще всего вообще спонтанные, а к крупным готовятся достаточно долго, потому по переписке, как бы ее не прятали, «Алкоме» обычно удается проследить весь ход будущей операции.

В полночь я расстрелял целую банду, когда с награбленным выбежали из богатого особняка, со второй хотел поступить так же, но мелькнула холодная и четкая мысль: зачем усложнять?

Встретил их, как только вышли из авто, выждал, пока оденут на головы чулки, задуривая видеонаблюдение.

В этот момент я выступил из тени, выстрелил в ближайшего, затем в главаря, а третий выронил из рук заготовленный пустой рюкзак для сбора добычи, вскинул дрожащие руки.

– Постой, не стреляй!

– Почему? – спросил я.

Он ответить не успел, да и что мог сказать? Выстрел хлопнул тихо, словно пробка вылетела из бутылки с шампанским.

На стерильно чистом лбу без единой морщинки появилась темная дырка, я успел увидеть именно так, тут же изнутри заткнуло тугой пробкой темно-багрового тромба.

Тело еще только опускалось на землю, а я развернулся и пошел вдоль. На сердце ни жалости, ни страха, ничего, словно бросил в урну бумажку от мороженого. Видимо, побочный эффект цифровизации, но сейчас не кажется, что нечто важное осталось недописанным.

Когда-то после Великой Отечественной Одессу захлестнула волна преступности. Милиция не справлялась, к тому же банды и вооружены лучше, и люди в них с военным опытом. Тогда маршал Жуков, которому поручили навести порядок, принял решение насчет операции «Маскарад».

Силовики переоделись в элегантные костюмы, в сопровождении красивых женщин в дорогих платьях пошли в рестораны, а то и сразу на улицы, а как только приближались бандиты с требованием «кошелек или жизнь», сразу открывали огонь на поражение.

В первую же ночь ликвидировали полсотни бандитов, и так продолжили пару месяцев. Трупы не убирали нарочито долго. Юристы возражали, негуманно, однако с крупной преступностью было покончено, остались только карманники и мелкие аферисты, да и