Юность Поллианны - Элинор Портер

Скажите, дорогая миссис Чилтон, как я могу отблагодарить Вас? Я знаю, что всё будет мало, поэтому и пытаться не буду. Но сердцем Вы, конечно, знаете, как я благодарна вам обеим.

Делла Уэзербай».

— Кажется, исцеление прошло благополучно, — улыбнулся доктор Чилтон, когда жена кончила читать письмо.

К его изумлению, она подняла руку с явной тревогой.

— Томас, пожалуйста, не надо! — взмолилась она.

— Почему, Полли? В чём дело? Разве ты не рада, что микстура подействовала?

Миссис Чилтон с отчаянием откинулась на спинку стула:

— Конечно, я рада, что эта бедная женщина к кому-то привязалась. И, конечно, я рада, что Поллианна это сделала. Но я совсем не рада, когда о ребёнке постоянно говорят как о… как о микстуре. Понимаешь?

— Вздор! Ну какой от этого вред? Я зову Поллианну тонизирующим средством с тех пор, как её узнал.

— Вред?! Томас Чилтон, она становится старше с каждым днём. Ты что, хочешь испортить её? До сих пор она делала это совершенно бессознательно, даже и не подозревая о своей необыкновенной способности. Здесь-то и сокрыт секрет её успеха. Как только она сознательно постарается кого-нибудь преобразить, она станет просто невыносимой. Не дай Бог, чтобы она возомнила, что может исцелять бедных, больных и страждущих.

— Меня это не беспокоит, — рассмеялся доктор.

— А меня беспокоит, Томас.

— Полли, подумай, что она сделала, — возразил доктор. — Подумай о миссис Сноу, о мистере Пендлтоне, о многих других. Ведь это совершенно не те люди, какими они были раньше, как и миссис Кэрью. И всё это Поллианна, да благословит её Бог.

— Я знаю, — кивнула его жена. — Но не хочу, чтобы знала Поллианна. Конечно, она что-то видит. Она понимает, что они намного счастливее. Это всё нормально. Это игра, её игра, и они вместе в неё играют. Должна признаться, Поллианна преподала и нам поучительный урок. Но в ту минуту, когда она об этом узнает… нет, я не хочу. А теперь позволь мне рассказать, что я решила ехать с тобой в Германию этой осенью. Сначала я думала не ехать. Я не хотела оставлять Поллианну… и, конечно, не оставлю. Мы возьмём её с собой.

— С собой? Прекрасно!

— Да, я должна, мало того, я даже буду рада остаться там с тобой на несколько лет. Я хочу увезти Поллианну, увезти её на время подальше от Белдингсвилла. Я бы хотела сохранить её милой и неиспорченной. Она не вообразит ничего плохого, если я постараюсь. Ну только подумай, Томас, ведь мы не хотим превратить её в маленькую зазнайку, воображающую невесть что.

— Конечно, нет! — рассмеялся доктор. — Правда, я не думаю, чтобы что-нибудь или кто-нибудь мог её такой сделать. А насчёт Германии я рад. Знаешь, я бы ни за что не хотел возвращаться сюда, если бы не Поллианна. Итак, чем раньше мы туда поедем, тем для меня лучше. И я бы с удовольствием остался там ещё для практики.

— Ну, тогда решено, — удовлетворённо вздохнула тётя Полли.

В ОЖИДАНИИ ПОЛЛИАННЫ

Весь Белдингсвилль был взволнован приближающимся событием. С тех самых пор, как Поллианна Уиттиер возвратилась домой из санатория на своих ногах, не было столько перетолков. Говорили на каждом углу и через соседские заборы. Центром снова стала она. Ещё раз Поллианна возвращалась домой, но непохожим было это возвращение.

Ей уже исполнилось двадцать. Шесть лет, точнее — шесть зим, она провела в Германии, а в летнее время они вместе с доктором Чилтоном и его женой путешествовали. Всего один раз с тех пор она была в Белдингсвилле, и то четыре коротеньких недели. В то лето ей было шестнадцать. Теперь она возвращалась домой, насовсем… она и тётя Полли. Доктора с ними уже не было. Шесть месяцев назад город был потрясён и опечален известием, что он скоропостижно умер. Жители Белдингсвилла ожидали, что Поллианна и миссис Чилтон сразу вернутся домой. Но они не возвращались. Пришло известие, что вдова с племянницей некоторое время останутся за границей. Говорили, что миссис Чилтон старается забыться и найти утешение в незнакомой обстановке.

Однако очень скоро поползли сначала неопределённые, потом — упорные слухи, что финансовые дела миссис Чилтон не совсем в порядке. Одна из железнодорожных компаний, в которую, как известно, было вложено харрингтонское состояние, вдруг пошатнулась, а затем потерпела крах. Другие вложения, по слухам, были тоже ненадёжны. От докторского наследства ожидать было нечего. Он не был богат, а за последнее время расходы были очень большими. Зная всё это, жители Белдингсвилла не удивились, когда через полгода после смерти доктора узнали, что миссис Чилтон и Поллианна возвращаются домой.

И вот, после многих лет тишины, запертых окон и дверей, усадьба ожила. Распахнулись окна и двери, впуская чистый свежий воздух. Нэнси, теперь — миссис Тимоти Дёрджин, мела, скребла, чистила, пока старый дом не засиял.

— Нет, я не получала никакого распоряжения, — отвечала Нэнси любопытным друзьям и соседям, останавливающимся у ворот или подходившим к самым дверям. — Ключи были у матери Дёрджина. Она зашла, чтобы проветрить комнаты и посмотреть, всё ли здесь в порядке. Как раз в это время от миссис Чилтон пришло письмо, в котором она сообщила, что они с Поллианной возвращаются в эту пятницу. Она просила, если возможно, проветрить комнаты и положить ключи под коврик у боковой двери.

Ну прямо под коврик! Как будто я оставлю их одних в отчаянии. Да я живу всего в миле отсюда. Что у меня, сердца нет? Мало им, страдалицам, возвращаться в этот дом без доктора, Царство ему Небесное? Да и без денег.

Слышали? Ну разве это не горе? Истинно, беда! Подумайте только, миссис Полли, то есть миссис Чилтон, и в бедности… Чулочки мои, панталончики, не могу этого представить! Не могу и не могу.

Возможно, никому Нэнси не рассказывала так подробно, как высокому молодому человеку с ясными, честными глазами и просто обворожительной улыбкой, который подъехал к самой двери на нетерпеливом скакуне. Было утро четверга, на следующий день должны были прибыть хозяева. Но в то же самое время ни с одним человеком не говорила она так смущенно. Язык у неё то и дело заплетался, выходил какой-то невнятный лепет: «Мистер Джимми, сэр… мистер Бин… то есть мистер Пендлтон… ну, мистер Джимми!» Говорила она так нервно и стремительно, что молодой человек весело рассмеялся.

— Не смущайся, Нэнси, — подбодрил он. — Я узнал то, что меня интересовало. Миссис Чилтон с племянницей прибывают завтра.

— Да, сэр… прибывают, сэр, — Нэнси сделала реверанс. — Какая жалость! Нет, я очень им рада, но они приедут вот так…

— Да, понимаю, — печально кивнул молодой человек, и глаза его окинули роскошный старый дом. — Но что делать! Видимо, здесь никак не поможешь. Я рад, что ты убираешь, им будет очень приятно, — закончил он с милой улыбкой и, развернувшись, поскакал по дорожке.

Оставшись на ступеньках, Нэнси задумчиво покачала головой.

— Я не думаю, мистер Джимми, — громко проговорила она, восхищённо провожая глазами красивую фигуру на скакуне, — не думаю, что вы позволите зарасти травой тропинке, ведущей к мисс Поллианне. Я давно говорила, что когда-то это произойдёт, и вот оно, пожалуйста. А вырос-то, какой красивый и высокий. Надеюсь, что это будет, прямо как в книжке. Она нашла вас, привела к мистеру Пендлтону. Ох, время-то! Разве признаешь маленького Джимми Бина, несчастного, неприкаянного? Никогда я не видела, чтобы кто так сильно изменился, никогда, так я вам и скажу! — закончила она, когда скакун и всадник исчезли за поворотом дороги.

Такие мысли вертелись и в голове мистера Пендлтона. С веранды своего огромного серого дома на Пендлтонском холме он смотрел, как приближается этот самый всадник. В глазах его было выражение, очень похожее на то, с каким провожала того Нэнси, а с губ его слетели слова восхищения: «Ну и ну! Просто бесподобная пара!», — когда Джимми с поразительной лёгкостью промчался к конюшне.

Минут через пять тот появился из-за угла и медленно поднялся по ступенькам веранды.

— Ну, мой мальчик, это правда? — спросил мистер Пендлтон с явным нетерпением. — Они в самом деле приезжают?

— Да.

— Когда?

— Завтра, — и молодой человек опустился в кресло. Сухость кратких ответов насторожила Джона Пендлтона. Лишь одно мгновение он колебался, затем спросил:

— В чём дело, сын? Что-то случилось?

— Случилось? Да ничего.

— Вздор! Я же вижу. Ты уехал час назад с таким нетерпением, что даже подгонял своего скакуна, а теперь ты весь сгорбился в кресле и выглядишь так, что даже дикие лошади не вытащат тебя оттуда. Если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты совсем не рад приезду наших друзей.

Он замолчал, ожидая ответа, но ответа не получил.

— В чём дело, Джим? Разве ты не рад?

Молодой человек замялся:

— Ну почему? Конечно, рад.

— Хм! А ведёшь себя так.

Тот замялся опять. Мальчишеский румянец вспыхнул на его щеках.