Бегство в Опар - Филип Фармер

Сугукатет кивком головы велела Хэдону и Лалиле следовать за ней. Следующее помещение — святая святых — оказалось просторным, овальной формы. Пол вымощен белой плиткой в винтообразном рисунке многоцветной мозаики. Спираль начиналась в центре пола и длилась линией из двенадцатисторонних частей; на каждой нарисована маленькая сцена, отображающая великое историческое событие. Спираль вилась плотными изгибами, круг за кругом, внешней частью почти касаясь стен с трех сторон.

Спираль завершалась спокойным некрашеным квадратом как раз перед пьедесталом, на котором располагалась статуя Кхо. Она была из мрамора, оправленного слоновой костью, украшенной резьбой. Корона из золота, каждую из ее двенадцати граней дополняли серебряные аксессуары, выполненные в виде маленьких щитов, с множеством бриллиантов. Глаза Кхо — однотонно голубые. Нагая, в правой руке Кхо держала рог изобилия, набитый снопами проса, в левой — серп, орудие жатвы или, как это бывало у коренных жителей этой долины, — оружие для сражений.

Кроме Хэдона и трех женщин, в огромном зале никого не было. В безмолвии они остановились в древнем жесте почтительного поклонения.. Оплывали факелы, опоясавшие зал. На стене плясали тени и некто в белом выглядывал из-за пьедестала божества.

Главная жрица произнесла: “Снимем наши облачения. Пред гласом богини всякий должен предстать обнаженным”.

Они сбросили одежды, оставив их за собой на полу. Сугукатет провела всех вперед. Облаченная в белое фигура появилась из-за пьедестала статуи, неся трехногий дубовый табурет. Она поставила его перед статуей и сняла одеяние. Это оказалась очень старая женщина, седая и сморщенная, с ненормально расширенными зрачками; от ее дыхания распространялся неприятно-кислый запах.

Хэдон приметил отверстие в полу перед самым табуретом. Едва старуха взобралась на высокий табурет, из отверстия начал подниматься дым — сначала голубоватый, почти прозрачный, но как только колдунья, закрыв глаза, затянула песнопение, он сделался плотнее. Дым поднимался к отверстию, скрытому в полумраке куполообразного свода. Его щупальца, закручиваясь, обвивали все. Хэдон закашлялся, вдохнув тяжелый, сладковатый и неведомый ему запах.

Старуха, раскачиваясь, продолжала петь на старинном языке обряда. Хэдон придвинулся к Лалиле, жрица знаком велела ему вернуться на прежнее место.

Взяв Лалилу за руку, она поднялась с ней на возвышение, где располагалась жрица-прорицательница. Затем сделал три шага назад, остановившись возле Авинет.

Дым более не струился из отверстия. Мрак, казалось, сгущался, вытекая откуда-то из основания стен. Неожиданно Хэдон почувствовал холод. Прохладный прежде, когда они входили, воздух сделался теперь морозным. Хэдон дрожал, стуча зубами. Авинет оглянулась — выражение лица раздосадованное. Он сжал зубы, но никак не мог побороть озноб.

Теперь тени и впрямь приближались. Они подползали ближе, одновременно надвигаясь на факелы. Вскоре, подбираясь к потолку, они уже окутали факелы непроглядным покрывалом, не имея сил погасить их, но делая свет слабым и далеким.

Внезапно сделалось трудно дышать, а сердце, и до того сильно стучавшее, словно устремилось за кем-то в погоню. Богиня Кхо зашевелилась!

Нет, это оказалось лишь его воображением. Статуя оставалась недвижно-каменной, она не сделала ни шага навстречу ему.

Хотя в этом он не был уверен. Предметы, за которыми он наблюдал украдкой, были расплывчатыми, вытянутыми. Когда же он повернулся, чтобы посмотреть прямо, они вновь обрели обычный вид.

Хэдон отскочил, издав сдавленный крик, — над головой его промелькнул серп — неясным очертанием, отбросившим стремительную тень. Мелькнул и исчез. Но Хэдон слышал свист рассекаемого воздуха.

Но Кхо не двигалась.

Так ли это? Пустые лазуревые глаза, казалось, стали светлыми, словно живыми. Золотые вспышки проплыли сквозь них, затем сошлись в три концентрические окружности. Они начали вращаться, сперва медленно, затем ускоряясь, закручиваясь и закручиваясь, потом превращаясь в сплошные золотые сферы, пылающие словно звезды.

Ноги его задрожали, живот свело. Гениталии напряглись. Пол, словно лед, холодил ноги, холодный ветер дул в спину. Хэдон упал на колени, воскликнув: “Великая Кхо! Пощади меня!”

Женщины не обращали на него внимания, глаза их неотрывно уставились на прорицательницу.

Теперь она пронзительно кричала, слюна вылетала изо рта, глаза лезли из орбит, костлявые руки простерты во все стороны, словно у грифа.

Внезапно жрица бросилась вперед, с глухим стуком свалившись на пол.

Дым развеялся; через минуту уже не поднимаясь с пола. Тени отступили, холод исчез. Хэдон, еще в трепете, встал на ноги. Женщины оставались неподвижны, хотя старухе-колдунье явно требовалось внимание. Из носа и рта ее текла кровь.

Вскоре приблизилась верховная жрица и опустилась на колено подле старухи. Она пощупала ее пульс, заглянула в глаза. Затем поднялась, громко объявив: “Прорицательница мертва! Она не смогла более выносить присутствие Богини!”

Авинет, бледность которой проступила даже сквозь темную косметику, посмотрела на Хэдона большими черными глазами:

— Великая Кхо действительно возложила тяжелую ношу на твою неродившуюся дочь, — промолвила она. — Тяжкую ношу, но счастливую!

Лалила обратила к Хэдону белое, как мел, лицо; за какие-то несколько минут вокруг глаз появились темные круги.

— Что она сказала? — вскричала она.

Сугукатет сказала:

— Твое дитя станет великой жрицей! Или ее ждет короткая и ужасная жизнь! Ей суждено стать спасителем города и основателем династии, которая будет длиться двенадцать тысяч лет! Или она погибнет совсем молодой — самой несчастной из всех живущих!

— Это зависит от того, родится или нет она в городе твоих предков, Хэдон, — сказала Авинет. Если малютка появится на свет там, в Опаре, она действительно будет счастлива! Если же нет — ее ждут жестокие страдания, и она рано отправится в мрачный дом наводящей ужас Сисискен!

Издав короткий резкий вопль, Лалила рухнула на колени, сотрясаясь в рыданиях.

Хэдон, потрясенный, не мог произнести ни слова. Да и какой смысл спорить? Сама Кхо сказала.

Лалила подняла голову; слезы струились на грудь.

— Что еще пророчила Она?

— Многое. Но мы не вправе говорить что-то тебе или кому-либо другому. Тайны Кхо должны храниться в моем сердце и сердце верховной жрицы.

— Значит, — медленно проговорил Хэдон, — Лалила должна отправиться в Опар.

— Это зависит от нее — Колдуньи с моря, сказал Сугукатет. Никто не в силах заставить. Но если она любит свое дитя…

— Позволят ли Хэдону сопровождать меня? — вскрикнула Лалила.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});