Мадам одиночка, или Укротительница мужчин - Юлия Шилова

– Тоже верно.

Направившись к входной двери, мы остановились и почти одновременно перекрестились.

– Господи, а я-то зачем крещусь, я же такая грешница… – немного испуганно произнесла Ленка.

– Бог простит твои грехи. Когда домой вернемся, в церковь пойдешь, будешь их замаливать. Ты человека убила во имя нашего спасения. В конце концов, если бы не мы его, то он бы нас… Это была просто самооборона.

– Да разве для бога в убийстве бывает оправдание? Разве убийцы в церковь ходят?

– Ходят. Сама говорила, что из любого правила бывают исключения. Если хочешь знать, то даже профессиональные киллеры носят на шее цепь с крестом и после каждого убийства ставят свечки за упокой. Это у них как ритуал.

Открыв входную дверь, мы выбежали на улицу и вдохнули свежего воздуха.

– Боже мой, хорошо-то как!

– Хорошо!

Обойдя весь дом, мы не нашли ни одной приличной машины, на которой бы можно было уехать Только старый микроавтобус со спущенными колесами и разбитыми окнами.

– Вот это да, – от пережитого я буквально прокусила нижнюю губу и взглядом, полным ужаса, посмотрела на темные горы. – Что ж теперь делать-то? Пешком в горы… Далеко не уйдем. Я боюсь, там даже нет никаких поселений. Надо с собой взять еды и воды. Да и то, надолго ли нам этого хватит?.. Может, дождемся, пока кто-нибудь приедет в дом? В конце концов, у нас есть пистолет. При желании вырубим и завладеем машиной.

– Можно и так. А вдруг приедет не один, а несколько турок и у нас ничего не получится? Теперь у нас хоть есть шанс убежать, если что, так мы и этого лишимся.

В этот момент я слегка дернулась и повернула голову в сторону пристройки к дому.

– Лен, ты слышишь?

– Слышу, – почти задыхаясь от страха, сказала Ленка.

– Что это?

– Кто-то стонет или плачет.

– Может, пойдем посмотрим?

– А может, не надо? У нас у самих беда, зачем мы будем касаться другой?!

– Лен, но ведь это не мужской голос, а женский. Мы должны посмотреть.

– Ты и вправду так считаешь?

– Да. Вдруг там нужна помощь точно такой же девушке, как мы. Ты только представь, чтобы кто-то из наших соотечественниц прошел мимо нас…

– Как скажешь.

Ленка достала из кармана спортивных брюк пистолет и взяла меня за руку. Мы стали медленно двигаться в сторону пристройки к дому. Дверь, ведущая в пристройку, оказалась закрыта на большую щеколду, которую мы совершенно безболезненно открыли. В лицо нам резко пахнуло сыростью и тухлятиной. Впереди царила кромешная темнота. Я сделала шаг вперед и ощутила ступеньку.

– Лен, здесь лестница, ведущая вниз.

– Светка, может, не надо испытывать судьбу… Сколько можно. У нас сейчас появился прекрасный шанс сбежать, а ты предлагаешь опять вляпаться в какую-нибудь малоприятную историю. Мы же не служба спасения, нам бы свою жизнь спасти.

– Лен, но там девушка стонет, – мне казалось, что от таких жалобных звуков мое сердце буквально разрывается на части.

– Тогда я достану пистолет. Чем черт не шутит.

– Доставай.

Я сделала шаг вперед и почувствовала, как наступила на что-то твердое.

– Ой, что это?

– Что там у тебя?

– Я, кажется, на что-то наступила.

– На что?

Я наклонилась и подняла с пола фонарик. К моему удивлению, он работал. Теперь, когда темноту прорезал пусть даже слабенький луч, нам было намного легче ориентироваться.

– Кто-то специально положил фонарик рядом со ступеньками. Очень удобно. Включил и спустился вниз.

Лестница, по которой мы спускались вниз, была похожа на винтовую и вела в комнату без единого окна, напоминающую подвал. Посреди комнаты лежала истекающая кровью девушка, руки и ноги которой были связаны плотной веревкой. Нос девушки был перебит и ушел куда-то в сторону. Глаза заплыли кровью и, по всей вероятности, совершенно ничего не видели. Лицо напоминало кровавое месиво. А тело… На тело было страшно смотреть. Это было тело изголодавшегося, забитого человека, которое не вызывало ничего, кроме приступа дикого ужаса и ощущения самого настоящего кошмара.

– Бог мой. – Я почувствовала, как закружилась моя голова и подкосились ноги.

– Свет, скажи, что все это нам снится, – пробормотала перепуганная Ленка.

– Нам уже давно ничего не снится.

Видимо, девушка услышала голоса и застонала еще громче. Сквозь стоны прорывались отдельные слова, смысл которых до нас доходил с трудом.

– Кто здесь? Вы русские? – еле разобрала я.

– Русские. Что с тобой?

– Не знаю. Все болит. Я почти ничего не вижу. Я хочу пить. Скажите, я еще живая или уже умерла?

– Живая.

– Жаль.

– Что жаль? – От услышанного я чуть было не рухнула на пол.

– Жаль, что я живая. Каждый день я молю господа бога о том, чтобы он забрал меня к себе. Каждый день… Если бы вы только знали, как я хочу умереть… Как я хочу…

– Да ты что такое говоришь? – не меньше моего опешила Ленка. – Ты только подумай, что ты говоришь! Тебе лет-то сколько?

– Не знаю.

– Как это не знаешь? – не на шутку перепугалась я.

– Когда я сюда приехала, мне было восемнадцать.

– А когда ты сюда приехала?

– Не знаю. Я уже давно потеряла счет времени. Когда мы стали работать, у нас не было календаря. Мы не знали ни чисел, ни месяцев.

– Значит, тебе и сейчас восемнадцать. Вы могли различать время по погоде на улице, по времени года. Скажи, на улице было холодно?

– Снега я не видела, хотя говорят, что в Турции он тоже бывает.

– Все правильно, тебе и сейчас восемнадцать. Просто здесь время тянется медленно. Тебе кажется, что прошла целая вечность, а прошло всего несколько дней. Ты же совсем молоденькая, тебе жить да жить.

Я нагнулась к девушке поближе и принялась разматывать веревку на ее руках.

– Осторожно, у меня кисть сломана. А впрочем, я не чувствую боли.

– Да кто ж тебя так?

– Экрам.

– За что?

– За то, что я плохо работала.

– Ты приехала не одна?

– Нет. Нас приехало четверо.

– Откуда?

– Из Воронежа. Мы должны были работать спортивными инструкторами на пляже. Я окончила спортивную школу. Мастер спорта по легкой атлетике. Затем стала преподавать в спортивной школе. Платили копейки. А тут такое предложение. Вот мы с другими девчонками – тренерами по плаванию и поехали. Думали денег подзаработать да в придачу на море отдохнуть. С нашей специальностью нечасто появляется возможность подзаработать за границей. А тут такое везенье.

– Оно и понятно. Когда набирают на работу за границей, никто никогда не скажет, что требуются проститутки. Тут у всех одна специализация, узкопрофильная. Приезжают все с разными специальностями, а затем работают по одной, потому что тут у всех нас только одно предназначение. А где остальные?

– Не знаю.

– Как это не знаешь?

– Сначала мы все были вместе. А затем их куда-то перевезли. Больше я их не видела.

– А тебя почему здесь оставили?

– Я кинулась на Экрама с кулаками. Он подложил меня под какого-то садиста, который разорвал меня по швам. Я не знаю, как я осталась жива. После того как я ударила Экрама, он меня сюда притащил и надругался вместе со своими дружками.

– А ты здесь давно?

– Я не знаю. Может, давно, а может, и нет. Мне кажется, что давно. Меня постоянно бьют. Не кормят, только дают воды, а иногда и вообще не заходят. Забывают, наверно.

В тот момент, когда Ленка принялась освобождать ноги девушки, несчастная застонала и скорчилась от боли.

– Что у тебя с ногами? – не на шутку перепугалась Ленка и сморщилась от ужасного запаха, который говорил о том, что пленницу ни разу не выводили в туалет.

– Не знаю. Сначала я их не чувствовала, а теперь, когда вы до них дотронулись, мне стало очень больно. Никакой мочи нет.

– Потерпи.

– Девочки, родные, вы сами-то откуда?

– Мы из Москвы, – не слишком уверенно ответила я. От невыносимой вони к моему горлу подступила страшная тошнота.

– Девочки, родные, я вас очень прошу. Мне уже не жить. Вы лучше убегайте побыстрее отсюда, пока с вами не сделали то же, что и со мной. Я вас умоляю, помогите мне, пожалуйста. Помогите…

– Мы и так тебе помогаем.

– Нет, не так.

– А как?

– Убейте меня, пожалуйста. Родненькие мои, убейте!

– Ты что такое несешь? Ты еще молодая. Тебе жить да жить. – Ощутив, что я все же могу справиться с резким приступом тошноты, я почувствовала, как на мои глаза накатились слезы. – Тебе еще детей рожать и воспитывать…

– Никого мне уже не рожать и не воспитывать. Мне уже никто не поможет. Убейте меня, пожалуйста. Я вас умоляю. Меня зовут Ника. Вернее, это меня мама так всегда называла, а вообще мое полное имя Вероника. Вероника Темнова. Я из Воронежа. У меня адрес легкий. Я в самом центре живу. Город Воронеж, улица Ленинского Комсомола, дом пятнадцать, квартира семь. Там живут мои мама и папа. Я у них одна-единственная. Они меня очень любят и очень сильно за меня переживают. Просто мы очень бедно живем, вот я и хотела им хоть как-то помочь. Денег привезти, чтобы они гордились, какую дочь вырастили. Вы когда до родины доберетесь, вы, пожалуйста, как будет свободное время, наведайтесь в Воронеж, обнимите моих родителей и скажите, что я их очень люблю. Они у меня очень хорошие. Мама в библиотеке работает, а папа на стоянке машины сторожит. Они дружно живут и по мне скучают. А рядом со мной на лестничной площадке, в восьмой квартире, мой парень живет, Гришка. Он очень хороший. Он из армии недавно пришел, а я честно его дождалась. Каждый день ему письма писала. Он не хотел, чтобы я сюда ехала, но я его сама уговорила. Сказала, как только по контракту отработаю и вернусь, мы сразу поженимся. Гришка обещал сюда приехать, меня навестить. Девочки, скажите ему, что я его очень люблю, что мне никто, кроме него, не нужен, что те два года, когда он был в армии, я ни на одного парня даже не посмотрела. Он у меня один-единственный и неповторимый. Скажите ему, что я даже на том свете любить его буду. Потому что люди умирают, а настоящая любовь жива всегда.