Очень эльфийский подарок (СИ) - Чернышова Алиса

— Звучит нездраво…

— Только не с моей точки зрения. Считайте это искуплением вины, которую я себе никогда не прощу. И всё же знайте: до тех пор, пока вы не загадали желание, силы мои в этом мире ограничены. Рогатая сволочь и его правила… Я смогу всё, защищая вас. Но в остальном мои руки связаны, пока вы не загадаете своё желание. Но потом…

Его ладонь скользнула по моей щеке. Вокруг нас заклубилась тьма, лаская меня своими прикосновениями.

— Как только желание будет загадано, меня ничто больше не будет ограничивать. Я буду вашей личной Смертью, которая подчиняется вам одной. Той самой силой, для которой нет преград и ограничений, которой не нужны дороги, чтобы приходить, от которой не спасёт ни один замок. Власть, месть, победа — просите, и получите. Трон, корону вашего отца, весь мир… Пожелайте, и я брошу это к вашим ногам.

И хотела бы я посмеяться над этой похвальбой, но тьма закручивалась вокруг меня воронкой, ласкала прикосновениями, знакомилась заново. Я чувствовала прикосновение чего-то древнего, могущественного, неназываемого. Чего-то, что не оставляло сомнений: он действительно может выполнить то, о чём говорит.

— Но какова цена? — спросила я.

Он склонился к самому моему уху, и шёпот показался мне ударом набата:

— Зёрнышко граната…

Я почувствовала, как неясные тени всколыхнулись в душе, отвечая на эти слова. Что-то тёмное, скрытое за тонкой границей сознания, завибрировало внутри, вызывая странное томление.

Я тряхнула головой, прогоняя наваждение.

— Зёрнышко граната — что? Посадить, прорастить, найти?

— Съесть, — в его голосе звучал смех, а вокруг нас плясала тьма. — Потому что зерно граната — это искушение, и принятие, и признание, и познание… Но мы поговорим об этом позже. Когда оба будем готовы к этому разговору. А пока…

Он не прикасался ко мне, но я чувствовала, как скользят руки над моей кожей. Жар его дыхания обжигал.

— Прикоснись, — полагаю, именно таким голосом говорило бы само искушение, случись ему ходить по земле. — Здесь, на границе между тем и этим, первое прикосновение не может быть моим. Ну же…

Мои пальцы дрогнули. Сознание моё разделилось на две половины, одна из которых боялась этого прикосновения и того, что за ним последует, а другая — жаждала его…

Я сжала руки в кулаки.

Думай, Иэ. Не позволяй ему заморочить тебе голову. Что-то…

— Деррен!

Незнакомый мужской голос разбил опутавшее меня со всех сторон наваждение. Я дёрнулась в сторону, тяжело дыша.

Мой “раб” выругался сквозь стиснутые зубы.

— Деррен! Я буду звать тебя, пока ты не откликнешься! Ну же! Ты там жив, придурок? Ты в порядке? Помощь нужна? Отзовись!

Я стремительно обернулась, чтобы увидеть призрачные огненные глаза, мерцающие во тьме, и жуткую улыбку. Это ещё что за подарочек? В этих морях чего только не водится, но подобное вижу впервые. Может, какая-то разновидность проклятых огней? Или шутки какого-то глубоководного фомора? Хотя нет, магия скорее как у нечисти…

Стремительно крутанувшись на месте, я активировала в ладонях мощную дугу белого холодного огня.

— Не нужно, — сказал Деррен хмуро, — я тоже хочу его прибить, поверь. Это почти что перманентное желание. Но, боюсь, ты сама пожалеешь потом, если сейчас развоплотишь этого придурка!

И, уже обращаясь к огням:

— Джек, чтоб тебя! Какой Бездны тебе надо?!

Как только Деррен подал голос, тьма вокруг заклубилась, чуть отхлынула от меня, позволяя рассмотреть истончившуюся границу между мирами. Я стояла, глядя на колышущуюся прямо вокруг нас чёрную завесу, и чувствовала, как навстречу мне устремилась энергия чужой магии и далёких звёзд.

Я ошеломлённо выдохнула.

Любой маг-теоретик скажет вам, что вот так вот застыть на границе между мирами невозможно. С точки зрения магии, материи и всего в этом роде. Ведь переход — это не столько место, сколько состояние. Миг между тем и этим. Потому-то условную Границу можно только прорвать, миновать одним стремительным рывком. Так пишут во всех трактатах, во всех учебниках, об этом знает даже первокурсник…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Только вот Деррену с этим Джеком, судя по всему, наплевать на теорию магии.

Они из тех, кто сами себе теория.

Интересно, как давно мы болтаемся в самой гуще невозможного? И как, во имя Неба, я умудрилась этого не заметить?

— Ну наконец-то!.. — воскликнул между тем тот самый Джек. Теперь, среди тьмы перехода, он не казался больше одним из одиноких блуждающих огней; его материальная форма проступала перед нами, как скрытое послание под действием проявителя. — Какой Бездны, говоришь? У меня для тебя плохие новости, Дер: твоей. Твоей Бездны, которая очень скучает без своего блудного Владыки! Напомнить, что это ты?

Деррен выразительно скривился. Я прикусила губу.

Владыка Бездны? Звучит очень претенциозно. И в очередной раз подтверждает, что у меня в “рабах” обретается самая настоящая божественная сущность. Не верховный Бог или Творец миров, конечно — этих мало какие правила ограничивают, да и слишком велики они, чтобы помещаться в человеческой форме и, что важнее, испытывать человеческие же чувства. Но и не какой-нибудь наглый отожравшийся фомор вроде той же Матери Пауков, возомнивший себя богом. Конечно, вопрос ещё, что именно в данном случае подразумевается под Бездной. Но, в любом случае, впечатляет.

Я застыла, пытаясь понять, что мне делать с этой информацией. А не опасно ли тащить его в Империю? С другой стороны, было бы просто замечательно показать нашим учёным мужам такой дивный экземпляр неведомой хтони…

Пока я это всё обдумывала, Джек (вот же странное имя) окончательно обрёл материальную форму. Статный юноша с длинными ярко-рыжими волосами, белоснежной кожей и жёлтыми глазами. Определённо, нечисть. Но — высшая, то бишь, разумная. Я бы даже сочла его красивым, если бы не дурацкий наряд. Что у них на родине за мода на брюки в сочетании с короткими пиджаками? Смотрится дико!

Впрочем, мысли о причудах чужой моды были вытеснены другими, промелькнувшими тенью в глубине сознания. Мне на миг показалось, что я вижу Джека при совершенно других обстоятельствах: он юн (не более пятнадцати человеческих лет), волосы его, спутанные и потускневшие, разметались по подушке, а на шее вздулся неприятного вида нарыв. Глаза его, тогда ещё зелёные и очень человеческие, слегка приоткрылись.

Скажите, вы — ангел?

Я вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя странное видение.

— …Дер, не делай мне головную и анальную боль! — вещал между тем рыжик возмущённо. — У меня тут, если ты не забыл, свора хищных проклятых тварей… тьху, то есть наших замечательных милых горожан, которые скоро начнут жрать друг друга живьём и без соли! Я серьёзно, Дер, без Проклятой Короны и твоей пернатой задницы мы тут скоро получим настоящие клановые войны между нечистью!

— И это должно меня волновать? — уточнил Деррен надменно. — Пусть развлекаются, если им так хочется. А ты сделай с этим что-нибудь, если тебе так хочется. Можешь снова тряхнуть стариной и устроить восстание во имя всего неразумного, злого и мимолётного. Или на кой там обычно это всё делается…

— Серьёзно? Вот так бросишь меня на произвол судьбы?! Опять? А как же наша дружба?

— А ты прекрати кривляться. Не нравится обстановка в Бездне? Возьми жену в охапку и отправляйся в тур по другим мирам. Лет на десять, — посоветовал добрый Деррен. — Когда вернётесь, как раз всё успокоится. У меня тут дела.

Джек возмущённо покачал головой.

— Какие дела? Я рвался к тебе, думал, ты всё же окончательно достал Рогатого и он сделал с тобой что-то нехорошее. А ты тут на корабликах плаваешь?…

— Здравствуй, Джек, — не знаю, зачем я это сказала. — Давно не виделись.

Наверное, очень хотелось посмотреть на реакцию. Понять для себя, есть ли в этих отрывистых видениях хотя бы доля истины, или все они — плод чужого влияния и моего больного воображения?..

Услышав мой голос, Джек вздрогнул и повернулся ко мне. Как я уже поняла, в этом пространстве он мог видеть кого-то только после того, как с ним заговорят.