Немцы - Ирина Велембовская

15

Из вагона прибывшего на Чис раннего поезда вышел военный в форме майора госбезопасности. На станции приезжий спросил, где расположен штаб батальона интернированных немцев. В штабе в такой ранний час он никого не застал и прошел прямо в лагерь. Дежурным был в эту ночь Саша Звонов, сладко похрапывавший в караульном помещении. Начальник караула растолкал его, и Звонов увидел перед собой щеголеватого, тщательно выбритого майора.

— Майор Горный, инспектор областного управления, — отрекомендовался с сильным украинским акцентом приезжий. — Где я могу увидеть командира батальона интернированных немцев старшего лейтенанта Хромова? Правда, час еще совсем ранний…

Часы в проходной показывали без десяти минут пять.

— Какой ранний! — Звонов молодцевато встряхнулся и поправил ремни на гимнастерке. — Через десять минут подъем. Мы в это время всегда уже на ногах.

Горный чуть заметно усмехнулся.

— Почему так рано подъем? — поинтересовался он, закуривая и протягивая портсигар Звонову.

Саша, сконфузившись, объяснил, что это сделано по распоряжению комбата. Чем вызвана такая мера, он решил не распространяться. Горный тем временем вышел из караулки и внимательно осмотрел широкий, довольно чистый лагерный двор, обсаженный елками.

— Может, с дороги покушать, товарищ майор? — предложил Звонов. — Так я велю немкам…

— Нет, еще не проголодался. А как у вас, кстати, с питанием?

— Плоховато, товарищ майор, — признался Звонов. — Прямо сказать, совсем никуда не годится! Одна зеленая капуста, да и не зеленая, а черная. Щи вонючие, просто беда!

— Однако по имеющимся сведениям ваш лагерь дает приличный процент выполнения работ. Как же вы справляетесь?

Звонов развел руками.

— Комбат жмет на немцев, строго требует… Ну, и работают.

После дребезжащего электрического звонка начали открываться окна и двери. Появились полуодетые немцы. В одних красных фланелевых подштанниках выскочил во двор Отто Бернард и, еле разомкнув опухшие, сонные веки, старческой походкой засеменил в уборную. Звонов шикнул на него, а Горный снова усмехнулся.

— Что, у вас всегда немцы в нижнем белье по двору гуляют?

— Привычка у них такая, — извиняющимся тоном проговорил Звонов.

— Плохая привычка, — заметил майор.

Вдоль забора висели железные рукомойники над большим желобом. Дежурные по роте вылили в них несколько ведер холодной воды. Немцы начали умываться. Одни — до пояса, другие только побрызгали на лицо и руки, ежась от утреннего холодка. Бёмы почти и не подходили к умывальникам. Только один из них набрал в пригоршни воды и выпил.

— Плохо умываются, — констатировал Горный. — Куда командир роты смотрит?

— Это моя рота, товарищ майор, — окончательно смешался Саша. — Ничего с этими гадами не могу поделать.

В это время на выручку к Звонову явились Хромов и Лаптев. Поздоровавшись, Хромов пригласил Горного к себе в кабинет, но майор предпочел сразу же приступить к осмотру лагеря, пока немцы не разошлись по работам. Прошли в столовую и на кухню, Горный заглянул в котлы, а потом и в миски немцев. Затем направились обследовать комнаты, где жили интернированные. Майор все время молчал, и никак нельзя было догадаться, доволен он или нет. Только в комнате женской роты, где помещались матери с грудными детьми, он вдруг спросил у Лаптева, указав на одного из четырех младенцев:

— Почему такой заморыш?

— Врач говорит, что мать не хочет кормить… К тому же родился недоношенный.

Осмотрев весь лагерь, Горный выразил желание отдохнуть и уснул на диване в комендатуре, предварительно закрывшись на ключ. Хромов бросился на кухню.

— Что же вы, свиньи проклятые, не догадались картошку перебрать! — зашипел он на поварих и со злостью пнул ногой бадью с черной, скользкой картошкой. — Подвели меня под монастырь! Распечатайте новую бочку капусты, гороха на обед не варить! Сварить ту крупу, что оставлена для больницы. И ушами у меня не хлопать! Винтом ходите, но чтоб все было в порядке!

Хромова очень беспокоило, что Горный явился так внезапно, что он, Хромов, совсем не успел подготовиться, чтобы показать товар лицом. Не везде было чисто, пища варилась плохая, в карцере с вечера сидели пять человек за отказ выполнять норму. Хромов поспешил их выпустить, приказав «не болтать». Но угрюмый, заросший щетиной немец огрызнулся:

— Я будет говорить политишелейтенант! Я не может работать норма… Я — второй группа.

— Пошел ты, симулянт проклятый! — прохрипел комбат. — Я тебе покажу такую группу, что мать родную забудешь как звать!

Но напрасны были распоряжения комбата: Горный в лагерь уже больше не заглянул. После завтрака он вместе с офицерами отправился по участкам, где работали немцы. Сначала посетили коммунальный отдел приискового управления. Двое немцев грелись на солнышке, других видно не было.

— Где же остальные? — осведомился Горный у десятника.

Тот замялся.

— У старшего бухгалтера в огороде, может, работают… Работы срочной у нас пока нет, так начальник велел…

— Что же им старший бухгалтер по наряду оплачивает или как? — спросил Горный.

— Какой там наряд, — еще больше смутился десятник, — разве немцам не все равно? День да ночь — сутки прочь…

— Поедемте дальше, — строго сказал Горный.

Офицеры сели в тарантас. Хромов украдкой показал десятнику кулак. Следующим был посещен «Морозный», большая гидравлика. Здесь работала старательская артель из сорока русских и восемнадцати немцев. Водяные струи, вылетающие из мониторов, буравили и расплавляли каменистую породу. В огромном разрезе копошились люди с тачками и носилками, вытаскивали и дробили кувалдами камни, вымытые водой из земли. Стоя на разрезе, Горный внимательно наблюдал, как несколько немок, увязая по колено в густой илистой каше, тащат носилки с камнями. Высокий худой старик в резиновых сапогах грубо заорал на них:

— Пошевеливайтесь поживей!

— Ихь канн нихт майне фус хераус бринген, — пролепетала одна из немок, спотыкаясь и чуть не падая в грязь.

— Кан, кан, — передразнил старик. — Волокись живее, вон начальство глядит.

Горный пальцем поманил старика. Тот поднял картуз над лысеющей головой.

— Что же это у вас рабочие в резиновых сапогах на берегу толкутся, а немки в ботинках по колено в грязи вязнут? — спросил Горный. — Нужны вам рабочие — обуйте их, вы средства имеете.

— Стоющее ли дело, товарищи начальники? — недовольно отозвался артельщик. — Я уж товарищу Хромову докладывал: полениваются, оттягаются. А у нас работа такая, что пошевеливаться требуется.

— По какому разряду получает эта женщина? — майор указал на высокую, крепкую немку, которая катила перед собой тачку, полную породы, скользя по узким, грязным покатам.

— Второй, — неохотно отвечал старик.

— А вот этот мальчик? — Горный кивнул на русского мальчугана, скидывающего в кучу мелкие камешки.

— Васька? Он третий получает.

— Эта женщина хуже его работает?

— Как сказать… — старик потер лысину. — Васька — парень проворный, племянник он мне. Мониторщика может подменить, в забой стать. А те вороны что смыслят?

Горный пошел дальше, а артельщик, недовольно фыркнув, крикнул стоявшим на берегу рабочим:

— Будет на борту-то околачиваться! Подмените немок, пусть вылезут, обсохнут.

В механических мастерских офицеров встретил сменный мастер.

— Как немцы у вас работают? — спросил Горный. — Довольны вы ими?

Мастер покосился на Хромова и сказал:

— Очень даже довольны, товарищ майор. Свет увидали с тех пор, как их сюда привезли. Ведь у нас, шутка сказать, ни одного мало-мальского слесаришки не осталось, одна ребятня. А немцы мастеровой народ, особенно сварщики, котельщики, кузнецы. Мы таких отродясь не видели! Вот поглядите сами.

Офицеры вошли в цех. У входа около горна со своим подручным работал Хорват. Огромные мышцы ходили ходуном под узкой, раздобытой им где-то матросской тельняшкой.

— Да, этому далеко до дистрофии, — заметил Горный.

— Большие деньги зарабатывает, — доверительно сообщил мастер. — Тыщи по две каждый месяц ему выписываем. Кузнец — первый сорт! Вон топоры какие кует, все мелкие части для гидравлик, для драг — все через его руки. Хорват! — крикнул он и замахал руками. — Покажи-ка товарищам офицерам свою работенку!

Кузнец, закопченный, потный, подошел, держа в клещах еще не успевшее остыть лезвие топора безукоризненной формы.

В мастерских работало еще около сорока немцев, здоровых и веселых на вид. Как раз наступил обеденный перерыв, и они вместе с русскими рабочими повалили в столовую.

— Мы их кормим, — обстоятельно объяснял мастер. — Начальник цеха добился у директора средств им на питание. Два раза в день даем, только бы работали.