Департамент «Х». Кибер-террор - Сергей Самаров

– Сначала говорили, что строители виноваты, хотя улик против них никаких. Оружия не нашли. Пуля от пистолета Макарова, с глушителем. Я следователя спрашивал – нашего, районного. Говорит, что убийца сработал очень чисто и вся надежда на заключение баллистической и трассологической экспертизы. Если только пистолетный ствол где-то еще «засветился». Других концов у них нет.

– Тяжелый случай…

– Тяжелый.

– Если профессионал работал, вряд ли найдут.

– Хотели бы найти, прислали бы квалифицированную бригаду из Москвы. Здесь есть хорошие сыскари. А если не хотят, сваливают работу на местных. А у них и опыта никакого…

– Похороны когда?

– Завтра. Я потому к тебе и заехал, что спросить хотел. Не поедешь?

– Боюсь, генерал не отпустит. После угрозы этого сопливого следователя меня занесли в список подозреваемых; Апраксин мне даже охрану выделил, чтобы избежать любой потери времени при подготовке к операции.

– Куда готовишься отправиться?

– За границу.

– Ну, ладно… Пей чай, а то уже остыл, наверное. Мне пора. Надо собираться. В ночь поеду, ночью дороги свободнее.

Глава пятая

Проводив брата, Владимир Алексеевич снова разогрел чайник, потому что не любил остывший чай, и долго сидел на кухне, раздумывая над ситуацией, которая могла бы возникнуть после опубликования тех самых документов, которые ищет следователь ФСБ. Сам Владимир Алексеевич пошел бы с другого конца: стал бы искать пропавшие из канцелярии Священного Синода копии документов. Вполне вероятно, что именно они и стали поводом для убийства. В самом деле, ведь не ектенья же толкнула убийц на такие кардинальные меры.

Аналогичные проступки честных священников у всех на слуху, и стали в последнее время достоянием гласности. Свежи в памяти склоки вокруг детского приюта при Боголюбском монастыре во Владимирской области. Пресса и телевидение по чьей-то указке сверху раздули грандиозный скандал, а затеял его благочинный Суздальского района. Про него самого, поклонника рок-музыки и приверженца татуировок, мало кто говорил что-нибудь хорошее. Одно время даже в педофилии обвиняли, но дело то ли не доказали, то ли успешно замяли. Наверное, для такого случая и замяли, чтобы в свое время использовать. И использовали. Благочинный поднял скандал об издевательствах в монастыре над детьми из приюта. Было следствие. Никакого криминала не нашли, возбужденное уголовное дело закрыли. И люди недоумевали, зачем все это было затеяно. И только позже стала понятна истинная подоплека. Духовник Боголюбского монастыря священник Петр Кучер, оказывается, пел ектеньи точно так же, как делал это убиенный отец Викентий. Это оскорбляло высшие духовные чины. Был устроен скандал, в результате которого отца Петра Кучера вывели за штат, хотя и оставили за ним право проживания при монастыре. Уволили и настоятельницу. Сам виновник скандала был лишен должности благочинного, но, как поговаривали, вовсе не за этот скандал, а за прежние грешки, но при этом остался настоятелем церкви, в которой служил и раньше. Такие люди, ничем не гнушающиеся, берущие на себя грех клеветы и подлога, могут еще сгодиться церковной власти.

Если бы дело было только в правильности пения ектеньи, отца Викентия тоже, скорее всего, вывели бы за штат. Но он был еще и обладателем ценных, взрывоопасных для политической ситуации в стране документов, что, скорее всего, послужило причиной его гибели. Следователи ФСБ не понимать этого не могут. Но они, похоже, ставят задачу не преступника найти, а только документы. Следователи межрайонного следственного комитета, вполне вероятно, вообще не разрабатывают версию убийства из-за документов. И тому, возможно, есть свои причины.

Стал бы преступник убивать батюшку Викентия, не зная, где хранятся документы? Нет! Ему, по большому счету, тоже нужны были именно бумаги. Значит, он знал, где они хранятся. Иначе сначала попытался бы выведать, куда священник их запрятал. Способов добыть необходимые сведения множество – соответствующие психотропные препараты, например. Противостоять им могут единицы, но священников этому наверняка не учат. Получается, что преступник пошел на убийство после того, как завладел документами. Из этого можно было сделать вывод, что отец Викентий прятал их где-то рядом с церковью, в церковном дворе или же в самой церкви. Впрочем, последняя, кажется, не была еще открыта, и убийство произошло на церковном дворе.

Это была только первая версия, пришедшая на ум подполковнику Кирпичникову. В действительности все могло быть иначе. Но, чтобы строить другие версии, нужна была информаия. А следов не осталось. Значит, работал профессионал. Но сомнения в профессионализме убийцы вызывал тот факт, что выстрел был произведен из пистолета Макарова. ПМ – вовсе не то оружие, с которым предпочитают работать киллеры. Слишком ненадежен, из него плохо целиться… По крайней мере, сам Кирпичников предпочел бы другой пистолет. Любой профессионал выбрал бы что-нибудь типа АПС[10], «Беретты-92», современного российского пистолета «Грач»[11] или, на худой конец, какой-нибудь «Глок». Хотя настоящие спецы с «Глоком» связываться не будут, потому что это не боевой, а полицейский пистолет, и предназначен он в большей степени для устрашения, чем для боя, в котором его облегченный пластмассовый корпус, особенно при автоматическом режиме стрельбы, болтается как бамбуковая удочка, тонким концом которой пытаются удержать на весу гирю. Но для одного-единственного выстрела хватило бы и модного «Глока». Хотя киллер не мог предположить заранее, что ему потребуется только один выстрел. Даже если он стрелок опытный и уверен в себе, он обязан был предвидеть другие варианты. Допустим, придется уходить от преследования и отстреливаться. Здесь «Глок» значительно уступает серьезным пистолетам.

Если брать за основу версию, которая пришла в голову Владимиру Алексеевичу, найти киллера возможно только выйдя на заинтересованных в документах лиц. А это уже прямое дело следственного управления ФСБ, поскольку и милиция, и прокуратура старались не забираться в дебри внутриконфессиональных отношений. И по причине своей природной осторожности, и по причине некомпетентности. А следственное управление ФСБ, похоже, не собирается вникать во внутрицерковные разборки именно благодаря своей компетенции, предпочитая позицию страуса, засунувшего голову в песок. Значит, надежды на то, что следствие даст результаты, нет никакой.

Это, конечно, возмущало, но Владимир Алексеевич не видел необходимости вести частное следствие. Его никто об этом не просил и никто не делегировал ему таких полномочий. Значит, убийство священника в тихом полузабытом селе останется шрамом в душе, но не более… Таких отметин душа носит множество, и они время от времени начинают болеть, потому что личные обиды наносятся не личности. Они наносятся всегда только системе, хотя достаются личностям. Так было с расформированием бригады спецназа ГРУ. Уничтожалась система боеспособности Российской армии, как и уничтожается до сих пор. Все ведущие армии мира имеют в своем распоряжении целые войска специального назначения – а в России расформировывают и ликвидируются даже ведомственные, но при этом самые боеспособные части. Может ли это не оставлять на душе человека, всю свою жизнь отдавшего армии, невидимые шрамы? И вот добавляется новый, уже с другой стороны. Хотя Владимир Алексеевич едва знал священника отца Викентия, но остался о нем довольно высокого мнения как о предельно честном, искреннем человеке, болеющем за страну и за свою веру.

* * *

Утро началось со звонка в дверь. Подполковник Кирпичников уже был готов к выходу. В дверной глазок он увидел фигуры двух охранников из Департамента «Х» – значит, пришла машина. По лестнице спустились они быстро. У двери своего кабинета Владимир Алексеевич издали увидел знакомую фигуру. У подполковника Денисенко еще не было своего ключа и, как всегда невозмутимый и слегка задумчивый, он дожидался приезда офицеров.

– Приветствую, Анатолий Станиславович, – Владимир Алексеевич всегда с трудом выговаривал труднопроизносимое сочетание имени и отчества, но делал это обязательно и со старанием. – Рад видеть тебя в наших рядах. А я хотел сразу по приходу пропуск на тебя выписывать.

– Генерал приказал, мне уже выписали. Здравствуй, Владимир Алексеевич, – Денисенко крепко пожал протянутую руку. – Давненько не виделись. Хочу поблагодарить тебя, что не забываешь о сослуживцах. Может, мы еще для чего-то сгодимся. Не старики вроде, и силы есть, и опыт. Обидно, что такое добро пропадает.

– Обидно, – согласился Владимир Алексеевич, прикладывая к замку пластиковую карточку, чтобы отключить сигнализацию. Только после этого он вставил ключ в замок. – Попробуем себя на новом поприще. Пока, кажется, очень похоже на прежнюю службу. Ты у генерала был?

– Две минуты как от него. Рано он у вас приезжает…