Штосс (сборник) - Сергей Антонов

Чубей видел, что суета на площади у конторы достигла своего апофеоза. К трибуне, на которую успел взобраться Льняной и его ближайшее окружение, подкатил автомобиль председателя райисполкома Сан Саныча Хрякова. Маленький и очень подвижный он сразу рванул к микрофону.

– Здравствуйте товарищи! Реалии времени, политика нашего правительства, требуют, чтобы сегодня у простого белибердусского крестьянина были не только чарка и шкварка. Вы должны жить полной жизнью, друзья. С этой целью в Нижних Чмырях и построен этот чудесный стадион. Он, конечно, будет поскромнее, чем ледовые дворцы в наших больших городах, но вполне подходит для того, чтобы каждый из колхозников мог после работы развлечься, отдохнуть и поправить свое здоровье. Теперь Нижние Чмыри – полноценный агрогородок. У вас есть все, что можно желать и мне очень жаль, что неотложные дела не позволят сегодня присутствовать на футбольном матче!

Мужики и бабы, обступившие трибуну, с недоумением смотрели вслед председательскому автомобилю, который исчез также быстро, как и появился. Никто из них и не подозревал, что имеет все, о чем можно мечтать. Нашлись даже оппортунисты, сомневавшиеся в том, что Чмыри достигли вершины благоденствия. К тому же все присутствующие поголовно привыкли поправлять здоровье вовсе не с помощью спорта.

– Теперь у тебя простой распорядок! – ехидно хохотал Безшапко, толкая в бок унылого тракториста, рожа которого была испачкана то ли в навозе, то ли в солярке. – День отпахал, у колодца морду ополоснул и – на стадион! Не жизнь, а сказка!

Нижнечмыринцы во главе с Льняным и Развитой потянулись к стадиону. Никанорыч и его верная Леокадия Евменовна заняли места для почетных гостей. Специально для начальства из конторы принесли стулья. Рядовые счастливчики агрогородка заняли места попроще и ближе к земле-матушке. Если быть точным, то прямо на ней, родимой. Безшапко, узурпировавший должность тренера, тычками и оплеухами моментально распределил игроков по командам. Впрочем, из-за того, что два пресловутых комплекта формы были абсолютно одинаковыми никто так и не понял, на чьей стороне играют футболисты.

– Давай, Митька, покажи им, кто тут хозяин! – рявкнул слесарь Митрич, подбадривая собутыльника-игрока.

Вопль Митрича сработал, как свисток и стадион пришел в движение. Поначалу игра шла невесело. Большинство футболистов так и не могло понять, где они находятся и что от них требуется. Однако постепенно игроки стали приходить в себя. Спортивный азарт брал свое. Борьба за мяч становилось все более ожесточенной. Вот один футболист, не тратя время на дриблинги и обводки, врезал противнику в челюсть, завладел мячом и рванулся к ближайшим воротам. Пробежать удалось всего несколько метров. Ретивому футболисту сделали подножку и он, огласив стадион матерной руганью, вспахал носом землю.

– Давай, давай мужики! – закричал председатель. – Засади им по самое не могу!

Призыв Льняного был услышан. Чубей, охранявший ворота, увидел мчащегося на него футболиста со зверским выражением лица. Первым желанием Мишки было смыться к чертовой бабушке. Остаться на воротах он принудил себя лишь страшным усилием воли. И моментально поплатился за это опрометчивое решение. Нападавший споткнулся об очередную рытвину. Падая, он все-таки исхитрился впечатать носок кирзового сапога в мяч. Тот, описав в воздухе плавную дугу, полетел к воротам. Чубей выставил вперед обе руки, но мяч, избравший целью голову несчастного вратаря, врезался Оторвину в лоб. Удар был таким сильным, что придал вратарю мощный импульс. Мишка сделал несколько лунатических шагов и врезался многострадальным лбом в штангу ворот сработанную из добротного, на диво толстого соснового бревна. Земля и небо моментально поменялись местами. Солнце ослепительно вспыхнуло и рассыпалось на миллион осколков. Последнее, что услышал Оторвин, проваливаясь в звенящую пустоту, был восторженный вопль зрительской массы:

– Го-о-о-ол!

Глава пятая,

в которой главный герой встречается с вождями всех времен и с их благословения становится властелином села.

Мишка шел по длинному, устеленному красно-зеленой ковровой дорожкой коридору, мимо отделанных лакированными дубовыми панелями стен. Такой шик он видел где-то в кино, но припомнить где именно не мог.

Целью этого путешествия была массивная двустворчатая дверь в конце коридора. Там Чубея ждал тот, чье имя Мишка не осмеливался произнести даже про себя. Великий и Ужасный. Грозный и Справедливый. Мишка чувствовал ступнями ворс ковра и, опустив глаза, увидел, что шлепает босиком. Еще одним открытием было то, что из одежды на Оторвине были только его верные, застиранные до грязно-серого цвета трусищи-семейники.

Явиться в таком виде пред светлы очи обитателя кабинета за дверью в конце коридора Мишка стеснялся уже потому, что знаменитым трусам было не меньше тридцати лет. По логике и здравому смыслу им следовало бы давно истлеть и порваться на лоскуты, но трусы упорно продолжали свое земное существование. Наверное, потому, что принадлежали, по словам матери, еще отцу Мишки. Мамаша утверждала, что после первой брачной ночи Фома Чубей-Оторвин позабыл их на спинке кровати и ушел в туманные дали без исподнего. Маманя Мини видела в трусах некий семейный талисман и в те времена, когда здоровье позволяло напиваться семь раз в неделю, бормотала о том, что отцовское наследство рано или поздно принесет Мишке счастье.

Час, как видно, пробил. Правда, Чубей не был уверен на все сто процентов, что за дверью его ждет счастье. Колени предательски затряслись, но Мишка сдавил зубы и дернул за медную дверную ручку. В кабинете горела только настольная лампа под зеленым абажуром. На первых секундах Оторвину показалось, что в помещении нет ни единой живой души. Однако из тени, отбрасываемой книжным шкафом выплыло облачко табачного дыма и раздался тихий голос с явственным кавказским акцентом.

– Здравствуйте товарищ, Чубей-Оторвин. Садитесь.

Мишка не сел, а скорее рухнул на стул с высокой, резной спинкой. За столом возвышался не кто-нибудь, а сам товарищ Сталин. Попыхивая своей знаменитой трубкой, Иосиф Виссарионович некоторое время, прищурившись, рассматривал Мишку. Чубей в свою очередь тоже осматривался. Глаза успели привыкнуть к полумраку. Сталин, как оказалось, был не один, а с… Сердце Чубея запрыгало так, что едва не выскочило в трусы. Невысокого человека в темном костюме, с усиками-кляксой и зачесанной набок челкой нельзя было спутать ни с кем другим. Кремлевский горец принимал Оторвина в компании своего заклятого дружка.

– Удивлены, товарищ Оторвин присутствию здесь товарища Гитлера?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});