Почтальон (Управдом-2) - Андрей Никонов

заметив взгляд Сергея, сказала Черницкая, — была Алексеевская община сестёр милосердия, а теперь там 2-я совбольница, мой отец Михаил Фёдорович хирургией в ней заведовал, ему линию и провели, ещё до революции. Папа умер не так давно, вот, пока работает телефон, только звонить особо некому, разве что в исполком, жаловаться. Я уже и писала, чтобы сняли, но всё никак, какие-никакие, а расходы. Может вы поможете, почта и телефон — почти одно и то же?

Травин чувствовал себя странно. Черницкая свои роскошные глазки ему не строила, даже о здоровье не спросила, но уходить почему-то не хотелось. И это несмотря на стул, лампу и приторно-сладкое печенье.

— Попробую что-нибудь сделать, — он решил, что потом с этим разберётся. — Странно, у вас одна фамилия, у сына — другая.

— Так получилось, — не стала вдаваться в подробности Черницкая. — Что-то ещё хотите спросить?

— Да. Ваша медсестра, Надя Матюшина, она сегодня дежурит?

— В воскресенье? Кажется, нет, у нас медсёстры двенадцать часов работают, потом сутки отдыхают, график её можно посмотреть. А что, вам от неё нужно что-то?

— Нет, просто спросил — Сергей поднялся, подхватил мешок с приёмником. — Спасибо за чай и печенье.

Когда он вышел, врач некоторое время молча сидела, уткнувшись в чашку.

— Мама, а что это за дядя? — Максим забрался на стул, схватил последнее печенье. — Он правда милиционер? Смотри, всё съел, ничего не оставил, вот жадина. А он ещё придёт?

— Вот ещё, — сказала Черницкая, щёки её покраснели. — Только здесь его нам не хватало.

Надя Матюшина дежурила в субботу с утра до вечера, и о случившемся с братом узнала случайно, уже под конец рабочей смены. Во вторую советскую больницу, куда привезли следователя, она прорвалась только в воскресенье утром.

— Сильнейшее переутомление и малокровие, оно же анемия, — врач, мужчина лет тридцати с налысо выбритой головой и в круглых очках, поставил свой вердикт, — но организм молодой, крепкий, так что серьёзного ничего не случилось, незачем вам попусту, гражданочка, волноваться. Здесь полежит до вечера, а потом домой, на неделю, и чтобы никакой работы. Ты ведь в губернской больнице служишь у этой ведьмы? У Черницкой?

— Да, — Надя вытерла платочком уголок глаза. — У Елены Михайловны. В окружной.

— Бедняжка. Вот ведь яблочко от яблоньки недалеко упало, я ещё ведь папашу её, будь он неладен, застал, когда из Ленинграда приехал. Да не реви ты, всё с твоим братом будет в порядке, как до дома доберётесь — на извозчике, не пешком, откармливай его и не давай с кровати вставать, пусть лежит и о победе революции мечтает, или о чём сейчас молодёжь думает. Купи ему печёнку, бульон куриный свари, гречневую кашу вот очень хорошо, и яйца куриные всмятку. Ну и хлеб со сливочным маслом, а если чай, то некрепкий и сладкий. И овощи, питание должно быть разнообразным, капустку там квашеную, или яблок мочёных, из клюквы кисель отлично организм приводит в равновесие. Спиртное чтоб в рот не брал, и курил поменьше.

— Да не курит он почти. А что, это всё, только еда и отдых?

— Нет, — врач сделал вид, что задумался. — Могу ему селезёнку вырезать, это сейчас модно. Называется — спленэктомия. Или мышьяком покормить, знаешь, которым крыс травят, тоже вполне действенное лечение, как некоторые мои коллеги считают.

— Нет, лучше бульон.

— Ну вот и хорошо, говорю же тебе, молодой, крепкий, на ноги быстро встанет, моргнуть не успеешь, как снова будет бандитов ловить. И ещё, медсестёр у нас некомплект, мы за ним поухаживаем, не беспокойся, но если сама посидеть сможешь, хуже не будет.

— Конечно, у меня сегодня день свободный.

— Ну и отлично. Иди к фельдшерице своей знакомой, которая тебя сюда пропустила, пусть оформит как временный уход. Да, у нас тут санитар есть, Мухин, его все Фомичом зовут, я, как человек с медицинским образованием такие методы не одобряю, но он людей на ноги травками ставит и вправлением костей. Попробуй, хуже не будет.

— Я знаю Фомича, — Надя улыбнулась. — У нас человек лежал с ранением, его знакомый, так Фомич к нему приходил, правда не делал ничего, сказал, что сам выкарабкается. А ещё, когда я училась уколы ставить, мы в ваш морг ходили, там на покойниках тренировались, и он нам помогал. А ещё…

— Ну вот и хорошо, — прервал её врач. — Если найдёшь его, спроси. Хуже не будет.

Надя больничную еду недолюбливала, кормили пациентов что во второй больнице, что в окружной, обильно, но однообразно, поэтому решила купить всё готовое. И поэтому же узнала от своего школьного товарища Игнатьева, что ей интересовался очень большой и на вид опасный тип, по описанию точь-в-точь Травин, и назвал её девушкой неземной красоты. Такой же, как Аэлита, которую сыграла известная артистка Юлия Солнцева — на этот фильм Надя ходила четыре раза.

Сергей о происшествиях в семье Матюшиных ничего не знал, уйдя от Черницкой, он дошёл до почтамта, позвонил оттуда в окрбольницу, выяснил, что Надежда Матюшина выйдет на работу только вечером, а заодно показал купленный аппарат телеграфисту Игнатьеву.

— Савушкин? — тот в момент разобрал приёмник и чуть ли не зарылся в начинке, — конечно знаю, позывной РП1С — Россия, Псков, первый Савушкин. Вздорный тип, неприятный. Повезло ему, что здание у них высокое, живёт на последнем этаже и антенну поставил на крыше, вот и грудь выпячивает, а так ничего особенного. Но как он это сделал? Погодите, Сергей Олегович, сейчас. Нет, так ведь нельзя, этот контакт должен в обход лампы идти, а зачем он его сюда прилепил? Давайте я вам правильную схему сделаю, а не этот шухер-мухер, будет работать ещё лучше.

— В другой раз, — Травин отобрал приёмник. — Лучшее — враг хорошего, знаешь такую поговорку? Нет? Теперь знаешь. Лампы пока отсоедини, я запрос в окрсвязь пошлю, и опечатай, а как разрешение придёт, я тебе обратно его принесу. Квитанцию я сам себе выпишу, сколько сейчас, полтинник?

— Три рубля.

— Три рубля будет, когда лампы включим. У тебя самого радиостанция есть?

— Собираю потихоньку.

— Вот и молодец, занятие полезное. Сходи к этому Савушкину, погляди, что и как, он журнал выписывает, отнесёшь в следующий раз, заодно поближе познакомитесь. Может у него дерьмо какое на стену прилеплено, а может