Снежная Жаба - Анна Ольховская

Что? Перед ним все‑таки мать? И что? Эта женщина стала инкубатором для вынашивания мутанта, и больше ничего. Она относится к своему ребенку лишь как к удачному результату эксперимента, к вместилищу чистейших, по ее мнению, генов. Ради правильного использования которых Грета могла сделать то, что лучше бы не делала…

Ничего, сейчас узнаем.

— Мама, — еле слышно, с трудом произнося слова, прошептал Кай. — Мне действительно плохо, подай, пожалуйста, воды.

— Да‑да, конечно, — засуетилась женщина, — сейчас. И врача надо вызвать, срочно.

— Хорошо, вызови. Но сначала — вода. Скорее!

Судорожно вздохнув, он начал сползать по спинке дивана, заваливаясь набок.

— Да что же это! — испуганно вскрикнула Грета, заметавшись по комнате в поисках питья. — Где тут у вас вода или минералка?

— Должна быть на нижней полке, вон там.

— Где? — Женщина присела на корточки, высматривая бутылку с водой.

И вдруг… в предплечья словно стальные клещи впились, так сильно, что Грета вскрикнула от боли и на какое‑то время утратила связь с реальностью.

Потому что реальность была слишком неправдоподобной, невозможной, неправильной!

Кай, ее сын, который, несмотря ни на что, всегда относился к ней с должным пиететом, для которого слово «мать» не было пустым звуком, обращался сейчас с ней, словно с преступницей! Он довольно грубо поднял ее, доволок до дивана и буквально швырнул туда, где только что «терял сознание», затем левой рукой прижал женщину к спинке дивана, обездвижив на время, а правой сорвал с руки защитный браслет!

А лицо… его лицо…

Оно превратилось в маску. Ледяную маску беспощадности.

— Ну что, Грета? — И голос стал чужим, металлическим. — Об этом вы не подумали? Браслеты у них защитные от моего ментального воздействия! А как насчет физического? А?!

— Ты… — В горле пересохло, и каждое слово царапало связки. — Ты что, с ума сошел? Кай! Что случилось, сынок?

— Не называй меня так, — скрипнул чужой голос. — Я никогда не был тебе по‑настоящему родным.

— Но…

— Замолчи! У нас мало времени.

— На что?

Сердце стучало все сильнее, бешено пытаясь проломить грудную клетку. Неужели он узнал?! Но как?! Откуда?! Кто мог сказать ему?!

— На то, чтобы узнать правду.

— Какую еще правду?! — завизжала Грета, надеясь привлечь внимание к происходящему в комнате.

Но больше ей не удалось издать ни звука — к губам с силой прижалась ладонь сына:

— Не надо. Иначе пострадают ни в чем не повинные люди.

Увидев мгновенно расширившиеся от ужаса зрачки матери, Кай усмехнулся:

— Не бойся, я не причиню тебе боли. Ты ведь прекрасно знаешь, что я все могу узнать абсолютно безболезненно. Ты сейчас сама мне все расскажешь. И кричать не будешь, правда?

Пульсирующее фиолетовое пламя приблизилось почти вплотную. Грета изо всех сил пыталась избежать прямого взгляда в глаза сына, но бежать ей было некуда…

И через мгновение Кай почувствовал, как напряженные мышцы женщины расслабились, а из глаз исчезли страх и отчаяние. Там, в бледно‑голубых озерах, вообще ничего не осталось, лишь ровная гладь равнодушной пустоты.

— А теперь поговорим. — Он убрал ладонь от лица Греты и, придвинув стул, сел напротив матери. — Коротко и по существу. Где Вика?

— Там, где и должна быть, — монотонно произнесла женщина. — У Фридриха.

— То есть вы меня обманули?

— Да. Неужели ты всерьез мог подумать, что мы согласимся лишиться такого мощного источника финансирования, как состояние фон Клотца?

— А о последствиях своего обмана вы подумали?

— Да перестань, какие еще последствия! Что ты можешь один против всех, особенно если у нас есть защитные браслеты. Со всех сразу ты ведь их сорвать не сможешь. И вообще, мы были уверены, что со временем ты успокоишься и забудешь о своем помешательстве и об этой девке. Разве можно сравнивать ее и Брунгильду! Мы думали, что рядом с таким совершенством ты поймешь, почувствуешь разницу, и тебе самому будет стыдно вспоминать, ради кого ты едва не разрушил наши планы.

— Тут вы правы, я почувствовал разницу.

— Ну вот, видишь.

— Только сравнение не в пользу вашей леди совершенство! Но я терпел общество нелюбимой женщины ради любимой. Думал, что у Вики все хорошо, что она дома!

— А у нее и так все хорошо. Фридрих, в отличие от тебя, с задачей справился превосходно, эта девка понесла буквально сразу, и у них уже родился сын.

— Что?!!

— Да, ребенку уже месяц исполнился. Скоро Фридрих приступит к выполнению второй части нашего плана — к устранению матери и брата Виктории Демидовой. Они погибнут в автокатастрофе, Западное подразделение «Аненербе» уже все подготовило на самом высшем уровне — полиция ничего не заподозрит.

— Я вам верил, — процедил Кай, с трудом балансируя на грани гневного безумия, за которой пульсировала бездна. — Я подчинялся. Я выполнял все условия договора! Я трахал осточертевшую мне женщину!! А в это время белобрысая тварь насиловала мою женщину!!! МОЮ!!!!

— Не драматизируй, — поморщилась Грета. — Может, этой твоей Вике даже понравилось. Фридрих нам говорил, что после рождения ребенка девка резко изменилась. Если до этого она даже пыталась покончить жизнь самоубийством…

— Она…

— Не волнуйся, Фридрих успел вовремя, все обошлось. Так вот, после рождения сына Виктория угомонилась и стала хорошей матерью. Фридрих даже подумывает о том, чтобы не убивать ее, а взять с собой в Германию. Потому что мальчишка признает только мать, а отца терпеть не может. Фридрих жаловался, что ребенок орет до посинения, стоит только отцу приблизиться или, не дай Бог, взять малыша на руки. Что поделаешь, славянская кровь! Упрямство у ребенка в генах. Представляешь, Фридрих дал сыну такое красивое имя — Вильгельм! Вильгельм фон Клотц! Звучит! А эта девка уперлась и назвала мальчишку Михаэлем!

— Как?..

— Михаэлем! Тоже ничего, конечно, но Вильгельм — имя короля! А эта…

Мать зудела и зудела, но Кай больше не вслушивался в ее бубнеж. В голове, в душе, в сердце вспыхнула и начала разгораться маленькая искорка, становясь постепенно все сильнее и сильнее, пока не превратилась в пламя. Но не обжигающее пламя ярости, а ровное, сильное, вечное пламя счастья. Радости. Надежды.

Тот сон не был сном. Это была картинка из его жизни. Будущей жизни. В которой будут и солнце, и лес, и возня с сыном. И ждущая их где‑то вместе с маленькой дочерью Вика…

Сын у него уже есть! Михаэль. Малыш с его глазами и улыбкой матери.

И он, Кай, должен сделать все возможное и невозможное, чтобы повторить свой сон в реальности.

Глава 22

Для начала — ликвидировать следы преступления. Фу‑ты, не в том смысле! Какой бы холодной и циничной ни была Грета, она, во‑первых, остается его матерью, а во‑вторых, не очень молодой женщиной. Так что причинять ей реальный вред Кай не хотел.

Больше не хотел. Хотя только что, буквально пять минут назад, готов был сделать это.

Уничтожить их всех, до единого, даже женщин и детей. Потому что это не люди, это — мутанты. И внешне, и внутренне. Мутанты, ненавидящие обычных людей и собирающиеся уничтожить большую часть населения Земли, а остальных сделать своими рабами.

«Аненербе», по сути, раковая опухоль на теле человечества. А что делают со злокачественной гадостью? Правильно, удаляют. Кардинально, жестко, сразу.

Наверное — да нет, совершенно точно — тотальная санация была бы самым оптимальным решением проблемы «Аненербе». А потом Кай ликвидировал бы и себя, как самую серьезную угрозу человечеству. Потому что ему незачем было жить. И не для кого… И заложенная в генах программа ненависти ко всем и вся давала о себе знать все чаще. И уходила на дно души все неохотнее…

Но теперь, когда он знает о сыне…

Радость и надежда за несколько мгновений высушили булькающую черную бездну, и удушающая ненависть ослабила хватку, позволяя дышать полной грудью. И вернув способность мыслить логически и обдумывать свои действия.

Хотя обида, гнев, ярость и ненависть полностью не исчезли. Грета, Грета, что же ты наделала?..

Ну что ж, теперь не обессудь.

Фридрих фон Клотц. При одной мысли об этой твари, на протяжении долгих месяцев глумившейся над беременной не от него женщиной, над его, Кая, родной половинкой…

Нет, нельзя. Остановись. Разберешься с ним, но позже. Месть — то блюдо, которое подается холодным.

А сейчас надо вернуть все на свои места. Стереть из памяти Греты события последних двадцати минут, надеть ей на руку ее браслет и снова залечь на диван, «умирая».

Грета вздрогнула и озадаченно осмотрелась — где она?

Да в комнате сына, где же еще! Ему стало плохо, он попросил воды, она пошла выполнять его просьбу…

А вот и не пошла. Стоит столбом посреди комнаты, а Каю уже совсем худо, вон, лежит на диване без движения, глаза закатил, губа до крови прокушена!