Вверх по лестнице в Голливуд - Рейчел Пайн

Она начала бы с редакторов или продюсеров и добралась бы до издателей или даже до владельцев вещательных компаний, окажись Тони в особенно скверном настроении или будь проступок чересчур вопиющим.

После поворота на Канал-стрит машина останавливалась у магазинчика, где продавались газеты и журналы. Он принадлежал ирландке по имени Белинда. Каждое утро она вручала мне полный комплект свежих журналов и еженедельников, а также «Лос-Анджелес таймс», «Вашингтон пост», «Ю-Эс-Эй тудей», «Дейли варайети» и «Голливуд рипортер». Белинда была моим секретным агентом. Часто она заранее выделяла для меня заголовки. Она была большой фанаткой «Глориос пикчерс», обладала энциклопедическими познаниями в фильмографии компании и запросто отслеживала вещи, которые я могла пропустить, особенно в первые месяцы работы в «Глориос». Белинда была неофициальной главой местных киноманов, которые регулярно собирались в ее магазинчике, так что она была в курсе всех новостей и сплетен из мира кинобизнеса. А поскольку Дагни, когда газеты доставлялись в офис по «ее» дням, отказывалась брать второстепенные издания, помощью Белинды я пользовалась безраздельно.

С газетами в руках я забралась обратно в машину и проехала последние два квартала до «Глориос», набрала код, позволявший войти внутрь, отключила сигнализацию и зажгла свет. Почти сразу, едва я положила газеты на кресло, зазвонил телефон. У меня засосало под ложечкой. Я осторожно сняла трубку.

— Офис Аллегры Ореччи.

— Она на месте? — спросил мужской голос.

— Да. Могу я узнать, кто звонит?

Человек отключился. Я нервно взглянула в окно на крыши приземистых зданий, примыкавших к нашему. Это повторялось каждый день в течение двух последних недель, и я уже начинала не на шутку волноваться. В такое время в офисе — а может быть, и во всем здании — не бывало никого, кроме меня. Сначала я решила, что звонивший — всего лишь Хенретти, призрачный биограф, — но Кларк сказал, что в эти часы тот наверняка дрыхнет и, уж конечно, находится не в том состоянии, чтобы звонить.

Я выжала из Кларка все, что он знал о Хенретти, но и этого мне было мало. По словам Кларка, на заре становления «Глориос» Хенретти был ярым сторонником Уоксманов, и они поначалу отвечали добром, предоставляя ему эксклюзивный доступ и приглашая на все вечеринки и мероприятия. Но чем успешнее становилась компания, тем реже Фил и Тони прибегали к его услугам и в конечном счете стали делать вид, что не знают о существовании журналиста. Когда газета его оппонентов опубликовала материал о «Глориос», в результате чего Хенретти уволили, братья Уоксманы не сделали ничего, чтобы вызволить его из беды. Теперь весь жизненный уклад Джорджа Хенретти был подчинен одной идее — мести. Примерно пять лет назад поползли слухи о биографии, но многие не приняли их всерьез, посчитав пьяным бредом.

— Если он помогал им в самом начале, то почему же они так отнеслись к нему потом? — спросила я.

Кларк пожал плечами:

— Потому что могли себе это позволить, я думаю.

— Но полностью перекрыть ему кислород? Это чересчур даже для Уоксманов.

— Может быть, дело в чем-то другом, — согласился Кларк, — но я понятия не имею в чем. Я знаю лишь, что звезда Хенретти закатилась и он слишком много пьет, чтобы она засияла снова. Настоящий позор — я читал его ранние работы, и они великолепны. Он был невероятно талантлив.

— Какая потеря, — пробормотала я.

После сегодняшнего звонка я хотела, чтобы это был Хенретти — альтернативные варианты я старалась выкинуть из головы. Что, если это снайпер, наблюдающий за моим силуэтом в окне бывшей прядильно-ниточной фабрики? Или какой-нибудь псих, который уже проник в здание, вооруженный неизвестно чем, и который прекрасно знает, что я здесь одна-одинешенька? И по причудливой воле судьбы, которая отразится в броских заголовках, он поведет себя, как в сценарии какого-нибудь ужастика, произведенного Тони, — я видела их слишком много. Пустынное здание, где гуляет эхо, в сочетании с моим недосыпом и леденящими кровь звонками развило во мне паранойю. Мне хотелось спросить у Дагни, не происходило ли и с ней подобное, но отношения у нас теперь были натянутые, и я не решилась.

Следующей позвонила, разумеется, Аллегра. Она всегда звонила ровно без четверти восемь и, лежа в постели, выслушивала короткую сводку новостей, притворяясь, что уже встала. Затем она, как обычно, заставила меня прочесть вслух всю шестую страницу, а затем попросила послать ее по факсу к ней домой. Эта колонка оказывала на Аллегру завораживающее действие, и она изучала ее с усердием талмудиста. Казалось, что она усматривала там глубокий подтекст и даже, быть может, расшифровывала тайный смысл, скрывавшийся за полужирным шрифтом.

Однако накануне там появилась загадка, ответить на которую мог даже новичок вроде меня.

Вопрос на засыпку!

Угадайте, кто это — заика, глава киностудии, который выставляет напоказ художества своей бывшей жены в надежде выиграть бракоразводный процесс? Сотрудники говорят, что на ее творения «больно смотреть».

Итак, жуткая мазня, висевшая в приемной, получила объяснение. В речи Фила не было и намека на заикание, но я давно заметила, что Тони предпочитал изъясняться односложными, отрывистыми репликами. По всей видимости, Труди Уоксман была бывшей миссис Тони.

Добравшись до офиса, я набрала домашний номер Аллегры и прочла ей загадку.

— Карен, не стоило будить меня из-за этого, — ответила она холодно, но я услышала, как ноги ее со стуком коснулись пола. — Я уверена, что это про Калеба Дэниелса из «Уорнер бразерс». — Она положила трубку.

Через полчаса раздался телефонный звонок.

— Это Эллиот Солник, шестая страница. Я перезваниваю Аллегре.

— Сейчас соединю, — сказала я, укрепляясь в своих подозрениях.

— Подождите. Сначала скажите — не вас ли я видел на показе «Любит мальчиков, любит девочек» в прошлую среду?

— Возможно. — Я была там, но нас, естественно, друг другу не представили.

Эллиот не унимался:

— Длинные светло-русые волосы, черные замшевые сапоги, размер шесть с половиной?

— Да, это я, — сказала я, польщенная тем, что он обратил внимание на сапоги, которые обошлись мне почти в недельное жалованье. Кроме того, он первым смог правильно угадать мой размер.

— «Я» — это кто? — спросил он смеясь.

— Карен Джейкобс.

— Рад познакомиться, Карен. Мы еще побеседуем, — сказал он самоуверенно, и мне его тон показался очень привлекательным. Тут я вспомнила о предостережении Дагни.