Биология желания. Зависимость — не болезнь - Марк Льюис

запрещена. Просто проверяю».

Брайан заставил свои мысли шевелиться быстрее. «Просто был длинный день, вот и все».

Немного погодя офицер уехал. Но то, что дальше случилось с Брайаном, был форменным дежавю: машина подъезжает, сирена затухает, Питер озабоченно смотрит на него. «Все еще спишь?» — спрашивает он подозрительно.

«Брайан, ты стоишь здесь уже восемь часов. Я как раз сменился с дежурства. Смотри, солнце встает».

Полицейская машина тронулась с места, а Брайан остался сидеть ошеломленный. Проспал за рулем восемь часов? Он настолько устал? Он попытался пошевелить затекшими руками и ногами. Ему нужно в туалет. На то, чтобы собрать себя в кучу, ушло несколько минут. Почти две полные недели на кристаллическом метамфетамине, днем и ночью, и все это время он не спал — по-настоящему не спал. Дремал урывками и все. И теперь, когда он уже получил сон, в котором так сильно нуждался, больше всего на свете ему надо заполучить мет.

* * *

Брайан — один из самых приятных, доброжелательных, воспитанных людей, с которыми я имел честь беседовать, когда собирал истории для этой книги. Он добросердечный, умный человек и был успешным предпринимателем с двадцати лет (кроме одного достаточно долгого периода, как вы увидите). Он бросил принимать метамфетамин шесть лет назад. На лице незаметно никаких явных признаков длительного злоупотребления метом. Зубы целы и нормального цвета, речь осмысленная и расслабленная, как будто ему ничего не нужно доказывать и ничего не нужно скрывать. Всего несколько месяцев назад он перенес первый (к счастью, легкий) инфаркт, и находит силы шутить об этом: «Я думаю, мое сердце мстит мне за весь тот мет, что я принял».

Брайан не принимал никаких дурманящих веществ, в том числе алкоголь, до 32 лет. Сложно поверить, если только не учитывать тот факт, что его синдром дефицита внимания, диагностированный в детстве, делал настоящим подвигом даже простое логическое мышление. Но все постепенно пришло к норме. Он жил внутри своего мозга достаточно долго, чтобы научиться фокусировать внимание. Он мог концентрироваться на чем-то часами, пока не достигал цели. Лет в двадцать пять Брайан основал компанию, продающую охранные системы, и она процветала даже во время социальных потрясений. Он увеличил штат, обзавелся международной клиентурой, сделал компанию известной. Мечты сбылись. Но его жизнь перестала складываться, определенных целей не было. Компания больше не была центром его мира, а отношения с Верой быстро катились к разрыву. Надо было ее сразу бросить, когда он застал ее с другим. Они утратили способность разговаривать друг с другом, и между ними больше почти ничего не было. Но он не мог перестать хотеть ее и хотеть ее вернуть.

Кокаин придал ему уверенности, сразу стали находиться нужные слова, реальность перестала пугать. Казалось, теперь Вера слушает его и, возможно, этот наркотик поможет ему навести новые мосты или хотя бы починить старые. Ему не нравились ощущения от кокаина, но он находил их полезными. Кокаин помогал ему оставаться «здесь и сейчас», лучше включаться в разговор с клиентами. Он помогал ему работать до глубокой ночи. За восемь часов работы он не успевал все сделать и не мог позволить себе поддаться навалившейся усталости и разрозненным мыслям, которые всегда появлялись, когда он был в шаге от депрессии. Но толерантность к кокаину росла, ежедневно стала требоваться такая доза, что это ощутимо било по карману. Ему нужно было найти другой источник энергии, чтобы остаться на плаву.

Он начал баловаться другими стимуляторами и остановился на дешевом аналоге амфетамина, который на местном жаргоне назывался «кэт» («cat»). Но эффект от него был грубым и резким и не избавлял до конца от переутомления. Затем он поднялся по социальной лестнице мира стимуляторов и раздобыл метамфетамин — кристаллический мет — у коллеги: маленький пластиковый мешочек с алмазной пылью, от более крупных кристаллов отражался солнечный свет, приятно посмотреть. И трубку, чтобы его курить. Это были специальные стеклянные трубки, называемые в ЮАР «лоллиз» (lollies), и это была статусная вещь, проинформировал он меня. «Дешевые и неприглядные или очень хорошие и модные… Конечно, мне нужна была изготовленная по спецзаказу, с камерой для нагрева, et cetera». Наркотик был высшего качества, произведенный китайскими химиками и доставленный по воздуху, по крайней мере, так говорил его друг и поставщик. Действительно, в нем было что-то совершенное, что-то способное поднять его над сумрачными циклами сна и бодрствования, усталости и концентрации. Это был подарок.

Сначала Брайан не хотел признаваться себе в том, что ему нравится кайф. Он принимал мет, поскольку нуждался в нем. Нет другого способа сохранять энергию 14 часов подряд, а с метом он мог. Дело было не совсем в моральной стороне вопроса. Хотя ярлык наркоша не вписывался в его представление о себе как о хорошем; солидном человеке, который старается жить как можно правильнее и лучше. Тем не менее его отношения с Верой продолжали ухудшаться. Ее кидало от чувства вины и унижений до непредсказуемых вспышек гнева… Ну, сначала они были непредсказуемые, пока она не нашла праведную цель: пристрастие Брайана к наркотикам. Придется ли ему выбирать между ними двумя? Не совсем. Он уже потерял Веру. Он это знал. «Отношения разваливались, пустота росла, и я принимал наркотики все чаще и все больше, чтобы ее заполнить», — рассказал он на одной из встреч. Так он приобрел зависимость от мета. Он перенес чувство привязанности с человека на наркотик — наркотик, который мог получить в любое время, когда хотел.

Он любил быть под кайфом. И с каждым разом все больше. И пока он все держал под контролем, что с того? Первую дозу он выкуривал около десяти утра, когда нормальные люди пьют кофе. А затем еще одну в конце дня. Что порождало непредвиденную проблему: иногда он не мог заснуть. Мет действует где-то от восьми до восемнадцати часов, в зависимости от дозы. Поэтому он следил за тем, чтобы вечерняя доза была разумной. Он выделил себе один грамм в неделю, это позволяло контролировать ситуацию. Он следил, чтобы он смог уснуть не позднее двух часов ночи, и это работало.

До тех пор, пока не перестало. Когда ясность мысли, энергия и производительность взлетали вверх, как реактивный самолет, в середине дня, он не мог, не хотел отказываться воспарить в небеса еще раз. Так начались бессонные ночи, слившиеся с днями. Сон приходил лишь с окончанием действия наркотика, а это было невыносимое состояние. Однако усталости он не чувствовал, пока было от нее лекарство в достаточных количествах. Удивительно,