Там, где лес не растет - Мария Семенова

Если бы Коренга сам держал весло, он бы нипочём на такое не отважился…

Торон плыл сзади, сильно загребая лапами, чтобы не отстать.

Эория с разгону влетела в узкий непрямой ход меж двумя иззубренными клыками, подловив миг, когда море вздохнуло волной, омыв камни лишней пядью воды… Коренга увидел острое, осклизлое от водорослей ребро, наделенное прямо в переднее колесо, успел перечесть вершки, оставшиеся до столкновения, и, точно сторонний наблюдатель, стал ждать жалобного треска… который, надо думать, означал бы конец не просто бегства от Змея, но и всего путешествия… Эория ударила веслом, заставив лодочку крутануться буквально на месте, и они выскочили но ту сторону гряды. Каменные челюсти позади них разочарованно облизнулись новой волной…

На последних саженях плавания Коренга опустил вниз колёса, так что тележка с разгону выкатилась прямо на песок. Эория спрыгнула наземь и без промедления вновь упёрлась в корму.

– Теперь прочь от берега! – приказала она. – Надо укрыться!

Далеко в море, под распростёртыми крыльями Змея, воздух начал делаться непрозрачным. Тело чудовища успело стать пятном кромешною мрака, и там, во тьме, угадывалось движение, в которое лучше было не вглядываться…

Торон деловито отряхнулся и, ни дать ни взять уразумев волю Эории, потянул прочь от воды – в обход ближней береговой дюны.

На взгляд Коренги, эта дюна ничем не отличалась от тех, что стояли севернее скальной гряды. С усилием крутя вязнувшие на подъёме колёса, он ждал, что в глубине страны откроются уже знакомые пустоши и болота, не сулящие никакого убежища… Он сразу понял, что Бог Грозы услышал его молитвы и, ещё не являя Себя в прямой схватке со Змеем, направил Своего верного к спасению. Ветры, большей частью дувшие в этих местах с юго-запада, славно поработали над открытыми их веянию склонами холмов. Отлогие с северной стороны, здесь эти склоны были обрывисты. И в песчаных кручах то тут, то там виднелись где этакие навесы, где ямы, выгрызенные непогодой, а где и целые пещеры, легко способные вместить двоих путников, большого пса и тележку.

– Ага, – обрадованно выдохнула Эория, увидевшая то же, что и венн.

Не сговариваясь, они погнали тележку к одной из пещерок, устья которой легко было достичь по слежавшейся осыпи. Коренга успел представить себе, как они с Эорией будут слушать ненастье, отсиживаясь в сухом безопасном уюте, может, даже у костерка…

И тут неожиданно воспротивился Торон!

Он загородил дорогу тележке и принялся лаять, поднимая шерсть на загривке.

«Не ходите туда! Не пропущу!»

Кто первым придумал, будто собака всё понимает, да не может сказать, тот никогда не держал собаку. И подавно не пробовал толковать её поведение. Коренга с Эорией сразу остановились.

– Он знает, где в болоте окно и какое дерево не выстоит в бурю, – торопливо проговорил Коренга. И обратился к Торону: – Веди по своему разумению, коли туда не пускаешь!

С этой стороны холмов не было видно болот. Может, они здесь и были, но далеко, и слишком рано сгустившиеся сумерки не давали их рассмотреть. Торон схватил зубами отстёгнутый поводок и потянул тележку на травянистую пустошь, простиравшуюся за прибрежными дюнами. По мнению Коренги, второе такое неприютное место было ещё поискать. Летом здесь наверняка висела удушливая жара и воздух дрожмя дрожал от комариного звона, зимой саженями наметало сугробы мокрого снега, а в дни бурь свирепствовали ветра. То-то здесь не могло выжить ничего выше стланика ростом человеку по пояс.

«Ещё одно место, где лес не растёт…»

А Торон, явно не слыхавший такого присловья и ведумый каким-то своим звериным знанием, направился к первой же рощице этого самого стланика и улёгся с подветренной стороны, там, где жилистые длиннохвойные ветки образовывали нечто вроде навеса в аршин высотой. Коренга загнал туда свою тележку и стал прикидывать, не привязать ли её к корням – неожиданно мощным для убогих полукустов и наверняка глубоко и цепко уходившим в песок. Он знал ярость ветров, способных не то что тележку укатить, но даже и дерево выдрать, и крышу с дома сорвать… Пока он раздумывал, Эория одним движением распустила узел, замыкавший её мешок, выхватила широкий кожаный то ли плащ, то ли полог и стала быстро крепить его к самым толстым корням.

Одинокая птица промчалась над ними к югу, суматошно работая крыльями и вскрикивая на лету…

ГЛАВА 23

Молитва

А ещё через мгновение стало ясно, на что оглядывалась и что хотела опередить Эория. В растянутый полог гулко ударили первые капли – и тотчас хлынул дождь, ни в коем случае не описываемый обычным веннским выражением «как из ведра». Какое ведро!.. Коренге показалось, будто на них обрушился морской вал, яростно взвившийся из пучины и перемахнувший высокие прибрежные дюны. Ни с чем иным этот слитный поток, от которого полог сразу провис и ледяной тяжестью лёг им с Эорией на головы, сравнить было невозможно. Стало совершенно темно, точно в погребе, когда над головой захлопывается тяжёлая крышка. И дождь не просто падал наземь с небес. Землю, точно кнутами, сплошными вереницами капель полосовал ветер, только и объяснимый дыханием облачного чудовища. Ветры подобной силы проходят над сушей и морем, оставляя на своём пути оголённые острова, берег, заново прочерченный небывалым прибоем, и леса, воткнутые в земную твердь макушками вниз… Коренга помимо воли пытался сопоставить прохождение Змея с осенними бурями и зимними падерами своей родины – и понимал, что до нынешнего дня попросту не видал бурь. Должно быть, примерно в такую и угодила праматерь его рода, спасшаяся на чудесной кокоре. Но это спасение, как и положено чуду, случилось давно и было известно потомкам лишь по рассказам. Ждать ли помощи Свыше ничтожнейшему из сыновей негодного рода?..

Молодой венн заставил себя разжать пальцы, судорожно стиснувшие ошейник Торона. Могучий пёс, кажется, продолжал верить в безопасность выбранного убежища, но на всякий случай жался к хозяину, видя в нём свою единственную заступу. Ветер пригибал стланик и бешено вколачивал в песок лезвия дождя, однако вода всё равно не успевала уйти, и под колёса тележки суетливо вползали мутные ручейки.

«Вот тебе и пещерка с уютным костром, вот тебе и шум непогоды снаружи…»

Коренга обнаружил, что второй рукой держится за шершавый стволик в пластинках отслоившейся коры. Стволик гнулся, выпрямлялся, дрожал и гудел. Коренга не стал отнимать руку. Там, где росло хоть одно дерево, пусть самое уродливое и кривое, он мог рассчитывать на защиту и помощь. Да и стланик, силившийся удержать корни в земле, точно так же искал у него поддержки, и он не был бы Кокориным сыном, если бы не сумел этого понять.

Дома он привык к тому, что сильные ливни редко затягивались надолго. Он ждал, что свирепое биение капель вот-вот утихнет и поредеет, может, даже прекратится совсем… ничуть не бывало. Правду, знать, говорили о Змее, будто Он мог всосать и унести целое озеро! А потом выпустить, где заблагорассудится!

Оставалось надеяться, что море-океан Ему был всё-таки не по вместимости брюха…

Потом на внутреннюю сторону полога просочились и стали стекать частые струйки, и ощущение гигантской волны, накрывшей весь мир, жутко усилилось.

Ибо дождь (если ЭТО можно было назвать дождём!) шёл морской водой. Той самой, горько-солёной и страшно холодной, в которой совсем недавно привелось барахтаться Коренге…

Того гляди, с неба посыпятся рыбы, водоросли, ракушки!..

Молодого венна, съёжившегося в сырой тьме, вдруг посетила запредельная мысль об утопленном мире и о последнем воздушном пузыре, в котором они спрятались с Эорией и Тороном. Внезапное удушье стиснуло горло, захотелось бездумно рвануться из тесных объятий этого пузыря, неведомо куда и зачем, лишь бы не оставаться на месте…

Жёсткая кора в одной ладони и колючая пёсья грива в другой помогли ему одолеть миг страха и слабости.

«Пусть Змей убьёт меня, если Хозяйка Судеб в самом деле заполнила пряжей веретено моей жизни и приготовилась оборвать нить, – сказал он себе. – Но да явятся мне свидетелями эти корни, эти ветви и зелёная хвоя: не будет сказано обо мне, будто я предался бесчестию, бросившись удирать или моля о пощаде…»

Мысленная клятва придала ему сил и спокойствия. Воины знают эту ясность, осеняющую душу перед поединком, когда отринуты все мысли о земном и остаётся лишь небо над головой да взирающая оттуда Справедливость Богов. Коренга позволил себе только один вздох, да и то не имевший отношения к твёрдости на краю гибели.

«Если я умру, мама узнает об этом завтра же утром. А я? Я-то как сведаю, живы они там или тоже потонули?..»

И в это время к бешеному гулу ветра и клокотанию заполонившего пространство ливня добавился новый звук. Невероятно низкий, тяжёлый, угрожающий рёв. Коренга подумал было о волнах, бешено мчавшихся на берег, но сразу сообразил, что прибой был ни при чём. Его размеренный грохот существовал сам по себе, к тому же Эория успела втолковать сухопутному венну, что никакой прибой не мог перехлестнуть через дюны, даже в самый сильный прилив. Это было что-то совсем другое. Коренга попробовал вообразить глотку, способную издавать такой рёв… и вспомнил невыразимо пугающее движение там, в самой глубокой тени под крыльями Змея. Это извивался хобот, которым прожорливое чудовище всасывало всё попадавшееся ему на пути. Живое и неживое. Воду и рыб. Камни и лес. Целые речные русла, на другой день представавшие вывернутыми наизнанку. Купеческие обозы с товарами и людьми, не успевшие вовремя пересечь Змеев След…