Стрекоза для покойника (СИ) - Лесса Каури

— Лежал… — лаконично ответил Яр.

Лука тронула воду пальцем — тёплая. Нашла на кухне миску и там же полотенце. Понюхала. Вроде чистое. Зачерпнула воды из ведра, присела на край кровати. Мужественно обмакнула тряпку в миску и принялась стирать с Гаранина кровавые подтёки. К её удивлению под ними не всегда обнаруживались раны. В некоторых местах были свежие шрамы, в других — белые полосы, оставшиеся от шрамов. И лишь кое-где глубокие царапины на коже казались воспалёнными, из них сочилась зеленоватая жидкость.

— Ножницы! — голосом проводящего операцию хирурга сказал Димыч.

Лука, благодарю периферическому зрению уже неплохо ориентирующаяся в доме, принесла из кухни ножницы.

— Лежи тихо, — Хотьков наклонился к Гаранину, — понял? Я срежу бинты и обработаю рану. Там то, что я думаю?

Гаранин, отвернувшись, пробурчал в подушку:

— Горе… от… ума…

— Ты его протирай, протирай, — хмыкнул Димыч, — вот уже и на человека похож!

Лука и протирала. Спину… Бок… Ноги… Стащить бы с него боксёры, переодеть в чистое! Подумала — и зарделась как красна девица. Да чего она там не видела-то, в боксёрах?

Алхимик осторожно, но быстро, резал присохшие бинты, одновременно поливая их странно серебрящейся жидкостью из пластиковой непрозрачной бутылки, извлечённой из своего рюкзака. И жидкость, и бинты дымились и шипели. Гаранин неожиданно дёрнулся и тоже зашипел.

— Держи его! — бросил Хотьков и вдруг заорал: — Сильнее!

Лука со всей силы навалилась на изогнувшееся дугой тело. Вздулись рельефные мышцы, — и почему она раньше не замечала, что Гаранин настоящий качок, как те парни, что разговаривали в ‘Чёрной кошке’ о разных монстрах… Подумала и сразу вспомнила: ‘- Я не Видящий, со мной так не получится!’ — ‘- А кто ты?’ — ‘Смотритель кладбищ’.

Из потрескавшихся губ Яра рвалось хриплое рычание. Такое не мог издавать человек…

Димыч всадил второй шприц — прямо ему в грудную клетку. И когда успел набрать?

Лука лежала на Гаранине грудью, потом вообще перебралась на кровать, залезла на него верхом, блокируя бёдрами его ноги, пытаясь прижать собственным весом к матрасу. Весу-то было… Он мотал её, как мустанг — ковбоя неумеху. А затем вдруг застонал и обмяк. Затих. Лишь блестели бешено из-под полуприкрытых век по-кошачьи сузившиеся зрачки.

Хотьков вновь взялся за ножницы. Бинты, наконец, опали, явив чудовищно распухшее предплечье, в буграх и уплотнениях, белый излом кости в ране и три рваные полосы выше, на странного, зеленоватого цвета коже. Больше всего они походили на следы когтей. Когтей здоровенной трёхпалой лапы.

— Чёрт! — совершенно спокойно сказал алхимик. — Так это не гуль был… Альгуль… Моего НЗ тут не хватит! Плохо дело! Мышцы уже перерождаются…

— Что с ним? — пересохшими от ужаса губами спросила Лука. — Он умирает?

— Умрёт в первое же полнолуние, — кивнул Димыч, отчаянно морща лоб, — но до этого станет весь таким, как предплечье, видишь? И кинется убивать! Дурак! Гаранин, я не думал, что ты такой дурак!

— Сумма… — вдруг чётко сказал Яр. Он смотрел на алхимика этими самыми кошачьими зрачками совершенно серьёзно. — Мне нужны деньги!

— Никакие деньги не стоят жизни! — поморщился Хотьков.

Гаранин едва уловимо усмехнулся.

— Ты даже не представляешь, как прав, Димыч! Но в нашем грёбаном мире деньги — иногда то, что может подарить если не жизнь, то надежду на неё!

Лука разговора не слушала. Так и не могла отлипнуть глазами от разлома в ране, трёх кровавых полос и кожи вокруг — зеленовато-мертвенной, бугристой. Умирает? Этот парень, которому она носом упиралась в футболку с изображением какого-то гада, рыдая о жизни, что не смогла спасти? Внутри будто разворачивалась горячая пружина, опаляющая огнём кожу, руки, пальцы. Нет, это неправильно, умирать вот так, превращаясь во что-то, явно отдающее мертвечиной, с этим ненормальным блеском в глазах и ещё более ненормальным спокойствием. Нет, это неправильно — умирать сейчас, ведь каждому отмерен свой срок! И той девуле в ботильонах на каблуках был отмерян, да вот кто-то решился нарушить, а она не смогла остановить… Не смогла! Не смогла умерить злость на брата — и он пострадал! Может быть, останется калекой на всю жизнь! Не смогла спасти… Неужели и здесь не сможет!

— Лука? — предостерегающе воскликнул Димыч. — Лука, что ты творишь?!

Лука не обратила внимания. Накрыла ладонями рану, заставив Гаранина дёрнуться от боли. Сжала предплечье изо всей силы — откуда только они взялись против такого культуриста, силы эти — и ощутила внутри, под зелёной кожей, злую горячую ярость, слепую, глухую, голодную. Так вот ты какой, магический вирус! Не будет тебе места в человеке, от начала времён до скончания века, изыди, Силой нас всех заклинаю тебя, вон из тела! ПРОЧЬ!

Димыча снесло с кровати, основательно шмякнув спиной о стену. Сползя на пол, он расширившимся глазами наблюдал, как поглотила ярчайшая вспышка тонкую белокожую фигурку с черными встрёпанными волосами и горящими нездешним светом глазами, как обожгла она потомственного ведьмака Ярослава Гаранина, заставив заорать не столько от боли и ужаса, сколько от яркости, ранящей адаптированные к темноте глаза. Как свет втянулся в рану, калёным железом выжигая яд, оставляя вместо излома — ровную кость, вместо порванных следов — коричневые полосы. Эти уже не сойдут — шрамы от альгуля ничем не свести! Как, запрокинув голову, медленно оседает Лука в объятия Гаранина, успевшего подхватить её, как пушинку, и уложить рядом, склониться над ней, вглядываясь в запавшие закрывшиеся глаза.

— Димыч! Димыч, твою мать!

— Не ори! Тут я… Ох…

— Что с ней?

— Да отодвинься ты, сейф засыпной! И не сдвинешь же!

Спустя несколько мгновений Хотьков озадаченно почесал себя в затылке. Жест этот так не вязался с его щегольским одеянием и очёчками с дурацкой оправой за пару сотен баксов, что Яр посмотрел на него едва ли не с ужасом.

— Что с ней, Димыч?

— Ты не поверишь… У неё проявился Дар…

— Не понял! Опять?

— Опять… Похоже — она целительница! Очень сильная!

— Ё-моё…

— Вот-вот. Дай руку гляну?

— Не осталось ничего… кроме шрамов. Такое вообще возможно? Она же неинициированная, да?

— Да. Знаешь что, Гаранин, ты помалкивай о том, что здесь произошло. А я осторожненько попытаюсь выяснить, к чему бы это всё… И вот ещё, пусть останется у тебя на сегодня, отоспится. Блин, она от предыдущего-то раза не отошла! Я сейчас съезжу домой и привезу ещё зелий. Тебе тоже скоро понадобятся. Мгновенная регенерация просто так не пройдёт, придётся отлежаться!