Сердцебиение - Кэндзи Маруяма

Тот юнец, кажется, двигался в сторону виллы — звучный бас, гремевший из динамиков, слышался теперь явственней. «Смерть, и только смерть, сделает тебя свободным, — рокотал голос. — Именно в этом мгновении — суть человеческой жизни». Так, по крайней мере, слышалось мне. Но люди, приехавшие на озеро развлечься и отдохнуть, наверное, пропускали эти мрачные призывы мимо ушей. Для них проповедь — лишь досадный и назойливый шум, мешающий насладиться купанием в один из последних дней лета. Всей этой толпе кажется, что мир устроен наилучшим образом. Радуясь отдыху и безделью, они не замечают окружающей их стены. Но мне она отлично видна. Я никогда о ней не забываю — даже во сне. Стена окружает меня со всех сторон. И парень хочет пробить брешь в этой несокрушимой преграде. С жалкой игрушкой в руках — ручная дрель и то мощнее — он атакует каменную стену собственным телом.

Я был кругом не прав — признаю. Правы те мои знакомые, которые увещевали: «Другой жизни нет и быть не может». Но я не стану тратить время на споры с хамелеонами. О, как быстро меняют они свой цвет, приспосабливаясь к переменам в окружающем мире, как извиваются, стремясь избежать любых конфликтов, как охотно со всем соглашаются, лишь бы не сойти с прямой и накатанной дорожки безбедного житья! Это существование было не для меня. Я знал, что тоже так могу, да только не стал.

Какова же все-таки конечная цель, к которой стремится С. или те, кто за ним стоит? Может быть, они хотят окружающий мир перекрасить в свой цвет? Недовольны мутным, размытым колером нашего общества и стремятся достичь четких контуров и раскраски? Или их планы не идут так далеко и им достаточно просто показать всему миру, какого цвета они сами? Неужели смысл их действий только в этом?

Меня с неудержимой силой клонило в сон. Отяжелевшее тело мокло в горячей воде, а мысли бродили где-то далеко за пределами эмалированных стенок ванны. Сначала передо мной возникла вчерашняя женщина — без лица, одно только тело, и я долго его рассматривал. Потом вспомнилась жена, вспомнилось, как я принимал когда-то ванны вместе с детьми. Но эта картина лишь промелькнула и исчезла. Остался я один, осталось ощущение пустоты. Словно я качаюсь на волнах посреди безбрежного моря. Как хорошо! Будто спишь и тебе снится, что ты видишь сон. Яростные слова проповеди больше не терзали мою душу.

Я думал, что задремал всего на пять-десять минут, но, выйдя из ванной, увидел по часам в гостиной, что пролежал в воде целых полтора часа.

Еще не было и двенадцати. Солнце просвечивало листву деревьев насквозь, в лесу надрывалась кукушка, шум на озере достиг апогея.

Парень и пес еще не вернулись. Я был на вилле один. Как там парень, не проголодался? Я верю ему. Такой не сбежит. Скорее уж пес даст деру, чем он. И С., наверное, тоже так считает. Может, парень купается? Как мало времени осталось у него делать все, что ему хочется! Завтра его ждет взлет к ослепительному сиянию, а сразу за тем скорее всего арест. Или неудача и смерть?

После захода солнца я должен буду отвезти парня в соседнюю префектуру. По всей вероятности, там он встретится с С. Наверное, тот расскажет мне обо всем и попросит о помощи. Может быть, даже пригрозит. Что мне ответить ему? Сказать, что я готов на это и без его просьб и угроз?

Я полон воодушевления, меня не испугает никакой, пусть самый безрассудный, приказ. Волнует меня другое — что будет после того, как завтра я отвезу парня в город? Больше всего я боюсь, что мне велят немедленно исчезнуть и даже не позволят увидеть, как все это будет.

Я пошел на кухню чего-нибудь пожевать. Доставал из холодильника все подряд и ел прямо руками. Может быть, мне тоже недолго осталось питаться всякими разносолами. Сваренный утром рис с кэрри уже остыл. Им я накормлю парня. И жратву для собаки тоже надо приготовить. Я зажег плиту.

Может, выйти им навстречу? Вдруг с парнем что-нибудь случилось? Если у него солнечный удар, я мир переверну, но к вечеру поставлю парня на ноги. А если он, испугавшись последствий своего деяния, бежит сломя голову прочь от виллы, я догоню его и притащу назад, как бы он ни брыкался. Другого такого шанса в моей жизни уже не будет.

Бросившись к машине, я на полной скорости понесся по набережной. Я почти не смотрел по сторонам и чуть не сбил встречного мотоциклиста. Нет, все-таки задел заднее колесо, и тот грохнулся на мостовую. Вскочив на ноги, он первым делом поднял мотоцикл, а уж потом снял шлем и осмотрел себя — все ли цело. Убедившись, что травм нет, юнец кинул на меня злобный взгляд. Но я рявкнул на него с перекошенным от ярости лицом: «Куда прешь, паскуда!» Откуда и слова-то такие взялись? Паренек весь сжался от моего бешеного рыка, ни слова не говоря, вскочил на свой драндулет и умчался. Если бы их была целая банда, я вел бы себя точно так же.

Я взглянул в зеркало. Ну и рожа — никогда еще таким себя не видел.

Парень наворачивал сделанные мной колобки из риса, заедая их холодной вареной рыбой. Пес тоже чавкал у себя на террасе. Я налил парню чаю, потом отнес собаке воды.

Нашел я их возле кемпинга, они катались на лодке. Когда я замахал парню, высунувшись из машины, он стал быстро грести к берегу. Пес никак не хотел вылезать из лодки — видно, полюбил кататься.

— Что-нибудь случилось? — спросил парень, посмотрев мне в глаза.

— Нет-нет, ничего, — ответил я. — А что?

— У вас такой сердитый вид.

— Неужели?

— Да. — Парень посмотрел на автомобиль. — И машина вон помята.

— Ерунда, зацепился немножко. — На бампере действительно была небольшая вмятина, но фара и «мигалка» не разбились. — Я вовсе не сердит.

Парень хотел что-то сказать, но передумал, вернулся к лодке и вытащил пса. Когда я уже собрался ехать назад, он произнес, взглянув на меня:

— Нет, вы все-таки на что-то сердитесь.

Он ошибается — просто у меня настроение такое боевое. А может быть, я действительно на что-то зол? Копившееся три года раздражение наконец прорвалось наружу, и меня захлестнула волна гнева, излить который мне до сих пор было не на кого?

Парень все так же спокоен, хотя завтрашний день значит для него еще больше, чем для меня. Как это ему удается? В нем ни малейших признаков волнения — как ни в чем не бывало лопает рис, рыбу, пьет суп-мисо с моллюсками, закусывает маринованными овощами. Странно.

— После захода солнца мы уезжаем, — сказал я. Но парень только кивнул в ответ, даже не спросил, куда и зачем. Кончив есть, он поднялся и стал собирать со стола грязную посуду,

— Бросьте, — попытался остановить его я. — Я потом сам уберу.

Но парень, не послушавшись, сложил тарелки и унес на кухню. Когда же в его поведении произойдет перемена? Сегодня ночью? На рассвете? Или прямо перед акцией? А может, никакой перемены вообще не будет? Вдруг он сделает свое дело все с тем же невозмутимо-спокойным видом?

Парень ушел к себе. Я же отправился на террасу купать пса. Вооружившись флаконом шампуня и двумя полотенцами, я провозился с ним целый час. Жалко будет бросать его здесь. Но не тащить же пса за собой. Завтра мне будет не до собаки, дай бог с самим собой разобраться. Не знаю даже, попаду ли я еще на виллу. Вот и с псом мне осталось быть вместе совсем недолго.

Пока не высохла шерсть, он неподвижно стоял в углу террасы. Может, вспоминал прежнюю жизнь и старых хозяев. Составив три стула, я улегся и решил подремать здесь до вечера. Мысли уже не порхали в заоблачных высях, мозг словно закоченел, несмотря на зной. Я будто отключился, умер.

Когда я проснулся, солнце клонилось к закату, жара спала, в воздухе посвежело, пение птиц и стрекот цикад звучали гораздо тише. Словно подброшенный пружиной, я вскочил на ноги и кинулся в комнату. Наспех надел свежую белую рубашку и костюм, из которого еще не успел выветриться запах пота. Мы с парнем вышли из дома, и я закрыл дверь на ключ. Пес опять не выразил желания ехать с нами. Все начиналось так же, как вчера вечером. Только маршрут был иной. Да и цель, судя по всему, тоже. Куда ехать, я знаю, но вот зачем? С. не сказал об этом ни слова, ни даже «приедешь, сам поймешь».

Схему местных дорог я уже успел усвоить, заглядывать в карту нужды нет. Надо проехать часа полтора по автостраде на север, а потом, у перевала, свернуть вправо, на проселок. Других развилок там нет, знай гони до самого моря. Нас там кто-то будет ждать? Наверное, не С. А то он не говорил бы заранее, что мы должны вернуться на виллу не позднее утра. Связного от С. там тоже не будет, иначе было бы назначено точное время встречи.

Парень сидел прикрыв глаза, его слегка покачивало в такт ходу машины. Не поймешь — то ли задумался о чем-то, то ли рисует себе картины предстоящей бешеной схватки, то ли просто дремлет. Рядом человек, уже несколько дней живущий со мной под одной крышей, а поговорить с ним по душам так ни разу и не пришлось. Неужели этого разговора вообще не будет? Если парень и завтра ничем не выдаст своего волнения, значит, он не человек. Если сегодня ночью он будет крепко спать, а утром плотно, как всегда, позавтракает, сядет со мной в машину, нырнет, не дрогнув, в толпу — а на площади перед вокзалом наверняка соберутся сторонники того, — тогда он просто оборотень.