Америка справа и слева - Борис Стрельников

Туристов здесь бывает много.

Признаемся, что, когда мы писали эту главу, рука одного из нас автоматически вывела: «Кто же в Америке не читал Марка Твена!» Однако мы вовремя спохватились и зачеркнули эту, казалось бы, такую естественную фразу. Дело в том, что на глаза нам попался результат опроса знаменитого здесь Института общественного мнения, которым руководит доктор Джордж Гэллап. Так вот этот дотошный институт выяснил, что пятьдесят восемь процентов взрослых американцев за всю их жизнь не прочитали ни одной книги от корки до корки.

Остается надежда, что остальные сорок два процента американцев читали Марка Твена. Наверное, так оно и есть. Иначе что бы привело туристов в Ганнибал, примечательный лишь тем, что здесь провел свои детские годы Марк Твен.

Популярностью писателя и объясняется благосостояние мистера Кэмрана, хозяина «пещеры Марка Твена».

Мистер Кэмран, как выяснилось, владеет еще одной пещерой, которая случайно обнаружилась в 1925 году в окрестностях Ганнибала.

Помимо пещер, у мистера Кэмрана есть молочное хозяйство. Однако доить пещеру в десятки раз выгоднее, чем коров: пещера ведь не мычит, не требует ни сена, ни жмыха, и уход за ней минимальный. Нам сказали, что предприимчивый мистер Кэмран собирается прикупить еще две-три пещеры в других районах страны.

Подивившись этим причудам частного предпринимательства, мы пошли осматривать пещеру. Нам нет необходимости подробно описывать ее, ибо Марк Твен сделал это с присущим ему блеском и образностью. В «Приключениях Тома Сойера» мы читаем: «Глубокая тишина. Такая глубокая, что они слышали свое дыхание. Том крикнул. Голос его долго отдавался под пустыми сводами и замер вдали слабым звуком, похожим на чей-то насмешливый хохот.

— Ой, Том, не надо, это так страшно! — сказала Бекки».

Сейчас в пещере не страшно. Со сводов свисают электрические лампочки, освещая полторы мили туристского маршрута из шести с половиной миль общего протяжения пещеры. Однако когда гид неожиданно выключил весь свет и мы очутились в кромешной темноте, нам стало не по себе.

— Не надо! Включите свет! — почти как Бекки, закричал маленький сынишка фермерской четы из штата Миннесота, оказавшийся в нашей группе.

Скоро исполнится ровно сто лет, как в пещеру стали водить туристов. За это время туристы оставили здесь свыше двухсот тысяч своих автографов и надписей, выдержанных в классическом стиле: «Джон + Мэри» и «Сэм Браун из Оклахомы был здесь». Один из туристов при свете факела нарисовал на стене портрет Марка Твена. Обувная компания из Сан-Луиса в тщеславной надежде обессмертить свое имя выбила на стене пещеры рекламу своей продукции. Компания давно разорилась и перестала существовать, а реклама ее нетленно живет рядом с портретом великого писателя.

На одном из участков пути гиду полагается включать спрятанный в темноте динамик, из которого раздается человеческий голос: кто-то читает отрывок из «Приключений Тома Сойера». Мы, было, подумали, что слышим записанный на пластинку голос автора, но ошиблись. Читал владелец пещеры. Этот театральный эффект дает нам право предположить, что, кроме предприимчивости, в энергичной натуре мистера Кэмрана живет и червячок тщеславия.

В другом месте мы увидели далекий, но яркий электрический свет и какие-то металлические ящики. Гид сказал, что там оборудовано бомбоубежище на три тысячи человек и устроены склады продовольствия и питьевой воды. Кто собирается бомбить город Марка Твена, гид не пояснил. Мы не стали его расспрашивать, потому что поняли, что этот вопрос ему самому неясен.

«В заключение мы отправились к Кардифскому холму, где стоит один из самых редких памятников в мире — памятник литературным героям. Чугунные Том Сойер и Гекк Финн отправляются куда-то по своим веселым делишкам. Недалеко от памятника играли довольно взрослые мальчишки. Они ничем не отличались от своих чугунных прообразов. Веселый крик стоял у подножия памятника».

К этой картинке, нарисованной Ильфом и Петровым, нельзя добавить решительно ничего. Все было так же, как в те дни. И холм, и памятник, и веселый мальчишеский крик…

Мы выехали из Ганнибала и взяли курс на штат Канзас, увозя в наших сердцах добрую память о гостеприимных и приветливых людях этого маленького американского города. Навстречу нам вместо заспанных коммивояжеров, упомянутых авторами «Одноэтажной Америки», летели огромные грузовики — траки.

Вдруг машину затрясло, послышался какой-то грохот, и мы поняли, что наша «Акулина» терпит бедствие. Мы зажмурились от ужаса. В уме почему-то мелькнула фраза директора банка: «Вот увидите, ребята, все будет о'кэй».

И действительно, ничего страшного не произошло. Съехав в кювет и выскочив из машины, мы увидели, что лопнула правая задняя шина.

Дул пронзительный осенний ветер. Красный диск солнца опускался за горизонт. Стало смеркаться.

Домкрат, которым мы пытались приподнять машину, оказался неисправным, и мы скоро спрятали его в багажник. Не оставалось ничего другого, как «голосовать» и просить о помощи.

Мы подняли капот мотора (в Америке это дорожный сигнал бедствия) и, трясясь от холода, встали на обочине.

Нам пришли на память строки из «Одноэтажной Америки», где писатели рассказывали, как их машина едва не угодила в канаву. «Все автомобилисты, проезжавшие в это время мимо нас, останавливались и спрашивали, не нужна ли помощь, — писали Ильф и Петров. — Вообще спасители набросились на нас, как коршуны. Ежесекундно скрипели тормоза, и новый проезжий предлагал свои услуги».

Степь быстро темнела. Ветер шелестел стеблями обломанной кукурузы. С грохотом проносились мимо могучие траки размером с пульмановский вагон. Напрасно мы простирали к ним руки. Никто не останавливался.

Москвич иронически посмеивался. Вашингтонец чувствовал себя уязвленным и обманутым. Ему очень хотелось, чтобы американцы остановились и доказали скептически настроенному Москвичу, что за прошедшие тридцать пять лет они не утратили благородных черт своего характера. Стуча зубами от стужи, Вашингтонец принялся рассказывать, как однажды у него в машине что-то испортилось и как американец, ехавший в противоположную сторону, узнав о беде, развернулся, посадил Вашингтонца к себе в машину и отвез его в город, хотя самому ему нужно было ехать совсем в другую сторону. В городе американец разыскал автомеханика (было воскресенье, и сделать это было нелегко) и покинул Вашингтонца только тогда, когда убедился, что механик готов ехать к оставленной на дороге машине.

Но вот сейчас американцы почему-то не останавливались и не набрасывались на нас, как коршуны.