Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Чтобы обмануть противника, французы подняли на мачте британский лоцманский вымпел и без особых проблем приблизились к "Тритону". Ничего не подозревающие англичане забросили концы на палубу "Картье", и в тот же самый момент на мачте французов появился трехцветный флаг, и шестеро смельчаков Сюркуфа запрыгнуло на корму "Тритона". Шестеро! Прежде чем корсары крепко сцепили оба судна, этим шестерым великолепным пришлось выдержать весь напор англичан. Через мгновение весь остальной экипаж "Картье" вместе с капитаном ринулся на вражеский борт, и прежде чем британцы пришли в себя от изумления, Сюркуф застрелил капитана "Тритона". Пушечные выстрелы англичан проносились над низкой палубой брига (часть бойниц корсары "ослепили" деревянными щитами), а с борта "Картье" оставшиеся там кок и корабельный хирург меткими выстрелами поражали неприятельских канониров.

Робер двоился и троился. Он был повсюду и убивал с чудовищным умением. "Боже, да это же дьявол!" – вопили удирающие от него англичане. Он покончил с более чем десятком врагов, в том числе, со слишком шустрым морячком, который, к своему несчастью, не только первый заметил, что французов всего лишь горстка, но еще и пытался обратить на этот факт внимание собственных коллег.

Всего лишь раз над экипажем "Картье" нависла смертельная опасность когда группа англичан нацелила в сторону корсаров заряженную картечью пушку. Но Сюркуфу удалось перебить их всех гранатами. Французов охватило боевое безумие. Систематически убивая врагов, они продвигались по судну. Несмотря на громадный численный перевес, англичане не были в состоянии сопротивляться эффективно – неожиданность, стремительность нападения и смерть капитана сломили их полностью. У них в руках появились белые платки, и уже через несколько дней "Courrier de Madras" мог уже сообщить о необычайной гуманности Сюркуфа в обращении с пленными. Всех их французский капитан пересадил на "Диану" и, получив от них 30 тысяч рупий выкупа и присяги, что они уже никогда не будут сражаться против Франции, отпустил на волю.

Это фантастическая и совершенно дешевая победа (в экипаже "Картье" был только один убитый и один раненный) вызвала в Англии шок, и она же принесла Сюркуфу славу "короля корсарского рейда". 10 марта 1796 года толпа радостно приветствовала его в Порт-Луи на Иль-де-Франс. Робер выполнил поверенную ему задачу – он привез рис, много риса. Но губернатор Малартик в качестве наказания за то, что Сюркуф преступил данное ему право обороны, конфисковал всю добычу (вместе с призовыми судами) в пользу Республики.

Разъяренный Сюркуф в декабре того же года отправился на генуэском корабле в Кадикс, а уже оттуда – в Париж, за справедливостью. Совет Пятисот Директории в специальном указе подчеркнул его заслуги и, исходя из основы, что "в ходе продолжающейся войны любое торговое судно имеет право вооружаться и действовать по собственному разумению против врагов Республики" и приказал вернуть Сюркуфу в качестве эквивалента добычи 1700000 ливров. Принимая во внимание финансовые сложности Французской Республики, Сюркуф удовлетворился всего лишь 660 тысячами.

5

В августе 1798 года Сюркуф вышел в новый рейд на только что построенной, 14-пушечной "Клариссе" с командой из 140 отборных моряков и братом Никола. В ходе рейса в Индийский Океан у него произошла встреча с английским кораблем. Подобного рода боевых встреч на счету Сюркуфа имелось уже много, и будет еще тоже много. Ничто не говорило о том, что именно этот бой будет иметь для него исключительное значение, и как никакой иной врежется в память.

Оба противника плевали друг в друга пушечным огнем, неприцельным по причине высокого волнения. Абордаж был невозможен из-за удачного маневрирования англичанина. Тогда Сюркуф приказал принести ему любимую двустволку, чудо тогдашнего оружейного искусства; ее еще называли "Посылающей Молнии". И после этого он поочередно перебил одного за другим английских канониров. Те, которые избежали смерти, боялись даже высунуться.

И вдруг Сюркуф увидал молоденького моряка, который уселся верхом на пушечном стволе и начал прочищать его, насвистывая при этом какую-то песенку. Корсар выстрелил в него и впервые промахнулся. Англичанин оглянулся и, скаля зубы в усмешке, рукой показал неприличный жест, после чего продолжил свое дело. Сюркуф прицелился тщательнее и вновь нажал на курок. Парень вздрогнул, подался вперед и падая, ухватился руками за устье ствола. Он висел так, колеблясь словно маятник, в такт движений корабля, и глядел на Сюркуфа уже без усмешки, но и без ненависти. Казалось, что он висит так целую вечность. В конце концов, руки разжались, и он рухнул в море. Сюркуф же стоял, побледнев, у него дрожали руки. До самого конца своей жизни он не мог забыть глаз этого парня.

На борту "Клариссы" все замерло. Экипаж с изумлением глядел на своего капитана. Они не узнавали этого "совершенного моряка", у которого до сих пор никто и никогда не замечал каких-либо признаков слабости. Робер, словно загипнотизированный, всматривался в лицо английского матроса, которого уже не было, и понуро молчал.

Тишину прервал грохот выстрела. Сюркуф схватился за лицо и упал на палубу. Это капитан брига метким выстрелом отплатил французу за гибель своих людей. Но не совсем. Раненный в нос Сюркуф поднялся и оттер лицо от крови. Ему подали "Посылающую Молнии". Выстрелил он с разворота, практически не целясь. Пуля попала в грудь английского капитана, убивая того на месте. Через мгновение британцам удалось свалить одну из мачт "Клариссы", и они удрали. Но Сюркуфу было уже все равно, ему на все было наплевать, кроме того, что он прочитал в глазах умирающего парня и того, что было внутри него самого. Он сидел в своей каюте, закрыв лицо руками, и пытался оттолкнуть тот взгляд. Вот только это ему уже никогда не удалось.

Только это и говорят относительно того события исторические сообщения, и говорят они мало, поскольку никак не объясняют сложной внутренней машинерии шока Сюркуфа. Мы можем только догадываться, что вовсе и не сложно, как могло бы показаться. Ведь ко многим из нас чьи-то печальные глаза возвращаются в течение всей жизни.

6

Конец 1798 и весь 1799 год – это сплошная полоса удач Сюркуфа. Он безумствовал между Суматрой и Мадагаскаром, грабя торговцев, плавающих под самыми различными флагами, за исключением нейтралов. Все это ремесло, возможно, довольно быстро ему надоело бы, если бы не куча неожиданных приключений, расцвечивающих корсарские будни.

На острове Кантай, где моряки высадились, чтобы нарубить дерева и набрать свежей питьевой воды, их неожиданно отрезала от моря толпа разозленных туземцев, размахивающих дротиками и заставляющих вспомнить про судьбу капитана Кука. Безнадежную, на первый вид, ситуацию (французы были совершенно безоружными) спас Сюркуф, спокойно подойдя к командовавшему толпой громадному дикарю и повязывая ему на шею свой морской платок. Корсары свободно прошли к себе в лодку мимо нейтрализованных этим жестом туземцев.

Где-то посреди океана Сюркуф вдруг столкнулся с коллегой по профессией, Дютертром, что дало возможность двум экипажам устроить грандиозную пьянку на палубе "Клариссы". Дютертр привез с собой в подарок несколько десятков бутылок захваченного им во время сражений вина из Калькутты. Робер ответил тем, что отослал на борт товарища по оружию несколько сундуков с подарками, также полученных в бою. Возвратившись к себе на корабль, Дютертр приказал открыть сундуки и остолбенел, все они были забиты английскими армейскими мундирами. Взбешенный корсар выкинул из все в океан, в ответ Сюркуф точно так же поступил с вином Дютертра. При отходе оба наговорили друг другу гадостей и пообещали еще посчитаться при первой же возможности.

Сюркуф вернулся в Порт-Луи с 9 призами. Совершенно не обращая внимания на приветственные крики, он как зачарованный глядел на трехмачтовое судно, стоящее у причала. Это было любовью с первого взгляда. Объект этой любви, "Доверие", с первой же минуты прибытия в Индийский океан завоевал славу самого великолепного парусника в этом регионе. Судостроители из Бордо называли корабль "чудом морей". Сюркуф сделал все возможное и невозможное, чтобы получить эту игрушку для себя, и это ему удалось. После этого он решил, что "Доверие" будет иметь самый лучший на свете экипаж, ибо лишь такой будет достоин ступать по его палубе.

К изумлению Робера на первый день вербовки к нему не пришел никто, хотя бы юнга. Мало того – его люди начали дезертировать с "Клариссы". Сюркуф быстро выяснил, куда. К Дютертру! Дютертр только что вернулся и, желая отомстить за британские мундиры, заявил на весь свет, что Сюркуф во время раздела добычи отдает предпочтение офицерам, и, в то время как он, Дютертр, имеет таких всего 12, у малонца их целых 30, которые "пожирают добычу", а морякам Сюркуф "платит словами". Конечно, все это было ложью, исключая традиционное неравенство раздела, которое до того всеми принималось и уважалось. Все поменялось, когда Дютертр заявил, будто у него и капитан и юнга получают равную долю. Понятно, это был блеф, но подобного блефа до сих пор в корсарском мире никто еще не слышал, поэтому к Дютертру начали валить толпы.