Путь за горизонт - Егор Ветров

военной полиции. Мужчина в фуражке и с красной полосой, пересекавшей левое плечо кителя, обвел взглядом членов отряда «Молот» и опять скрылся в сумраке. Белла знала, что военная полиция, как и охрана в коррекционных лагерях, не лезет в дела Вольных до тех пор, пока те не представляют опасности для граждан и Жителей, не пытаются сбежать или поубивать друг друга.

До встречи с лейтенантом Галианом ей ни разу не приходилось вести неформальную беседу с гражданином. В коррекционном лагере полноправные эллиадцы занимали только руководящие посты, вроде коменданта и директора школы, где Вольные проходили шестилетнее обучение, или начальника мануфактории, в которых трудились обитатели коррекционных лагерей. Каждый раз, когда она имела дело с гражданами, к ней обращались приказным тоном. Как ни странно, Теос Галиан показался ей совершенно другим. Он общался с ней на равных, словно между ними не было пропасти в социальном положении, проявлял к ее персоне искренний интерес и уделял внимание, которым она редко удостаивала саму себя. Необъяснимое волнение зарождалось внутри, когда она вспоминала эту встречу.

Белла сидела рядом с костром. На страницах старого бумажного альбома с потертой черной обложкой были записаны пять имен погибших товарищей, под тремя из которых виднелся детализированный портрет, выполненный карандашом.

— Не дело это все, столько ребят полегло, почти как на войне, — послышался хриплый голос старшего сержанта Джерарда Лукиана. — Но рисунки — загляденье, мне бы так уметь.

На грубом лице светлыми отметинами выделялись многочисленные шрамы, а густые усы придавали командиру взвода еще большей серьезности. Выглядел он как сорокалетний мужчина, но поговаривали, что ему едва перевалило за тридцать.

— Спасибо, — в грустных сапфировых глазах Беллы вспыхнула искра благодарности. — Я надеялась, что ужасы прошлой войны никогда не повторятся. Хоть тогда я была еще ребенком, но до эвакуации успела насмотреться на полыхающие улицы Тираса и погребенные под завалами тела. Страшно представить, каково пришлось вам, кого первыми бросали в бой, и как много людей погибло…

— В Телезии мы сразу угодили в самое пекло. Удивительно, что хоть кто-то из нашего отряда «Василиск» пережил войну.

— Вы что-нибудь сохранили на память о товарищах?

Лукиан хмыкнул, задумавшись на пару секунд:

— Вещей у них почти не было. А чтобы сделать что-то памятное своими руками, еще уметь надо. Художников среди нас и близко не было, только вояки да повара-любители, а я вообще не тот и не другой. Моих способностей хватает только чтобы нарисовать человечка из палочек и кругляшков. Денег тоже по нулям. Поэтому на красивые портреты, как и на нормальные могилы, рассчитывать не приходилось. Но нас это не остановило. Мы с парнями приглядели подходящий валун на окраине северо-восточной базы при Мартене, где служили после войны, и высекли на нем имена погибших. Конечно, красотой там даже и не пахло, но все равно получилось что-то вроде надгробия для братской могилы. Наверное, все еще стоит. Давно там не был. Как дослужился до Жителя, меня сразу перевели на северо-запад.

— Старший cержант Лукиан, почему вы не ушли со службы после того как стали Жителем Республики?

Суровый командир взвода потупил взгляд:

— Дико, наверно, смотреть на такого, как я, вашими глазами: повезло выжить на войне, отслужил целых тринадцать лет, получил статус Жителя, о котором все наши только и мечтают, но так и остался на цепи. Что я могу сказать… своим привычкам не изменишь. Бойцовый пес вроде меня только и знает, как лаять да кусаться.

В ту же секунду Белла пожалела, что открыла ящик Пандоры. Грустные бездонные глаза Лукиана вдруг напомнили ей учителя из коррекционного лагеря, который присматривал за ней и другими детьми, ограждая их от окружающей жестокости.

Не дожидаясь ее ответа, Лукиан продолжил:

— Когда тебе знакомы только война, жизнь за высокими стенами, ежедневная муштра, койка казармы или спальный мешок палатки... в итоге все это становится частью тебя. Тем, кто ты есть.

— Вы хороший человек, даже годы войны и тяжелой службы вас не изменили. Это внушает всем нам надежду, — Белла улыбнулась, глядя на засмущавшегося Лукиана. В его темных глазах появился нетипичный для бывалого солдата блеск.

— Вы ребята толковые, у вас еще все впереди. Держитесь друг друга и не повторяйте моих ошибок. Получил свободу — имей храбрость ею воспользоваться.

Слезы подступили к горлу. Единственное, что было в ее жизни, — наследие сестры и товарищи, о которых она заботилась. Если обрушатся и эти два столпа, не падет ли она сама? Белла собиралась поблагодарить старшего сержанта Лукиана за напутствие, но ее опередил резкий выкрик Дариуса, запрыгнувшего на дряхлый пень.

— Внимание, внимание! Я знаю, что сегодня у многих паршиво на душе. Мы потеряли многих ребят. Но если бы они сейчас видели наши кислые рожи, то и сами впали бы в уныние. Поэтому давайте отдадим им должное и проведем остаток вечера так, чтобы и они, и мы улыбались. Тем более у нас есть для этого подходящий повод. Кто не в курсе, сегодня этому красноголовому парню исполняется восемнадцать лет, — парень с бронзовой кожей указал пальцем на стоящего слева от него Юлиана.

Толпа Вольных разразилась потоком поздравительных возгласов. Из оживленного галдежа, походившего на спор в бараках коррекционного лагеря, получалось разобрать лишь обрывки фраз. Впрочем, большего и не требовалось, доброжелательные улыбки в тот миг говорили гораздо красноречивее любых слов.

Старший сержант Лукиан произнес:

— Все заслуживают передышки, чтобы проститься с товарищами, все время от времени опускают руки. Это нормально, но…

Белла довершила фразу:

— Потом нужно найти в себе силы, чтобы вновь подняться и сделать шаг вперед.

Лукиан кивнул, а Белла устремилась к парню с рубиновыми волосами. Она обняла Юлиана и поздравила его с днем рождения, как и многие другие. Державшиеся обособленно ветераны во главе с капитаном Хорстом тоже подошли, чтобы присоединиться к чествованию именинника. На лице Юлиана возникла сдержанная улыбка. Даже учитывая, что Белла с дюжину раз безуспешно пыталась выспросить у Юлиана, когда у него день рождения, ей стало неловко. Она считала его своим другом, но не знала, что у него сегодня праздник.

Когда ажиотаж стих, Дариус достал из-за спины сверток грязно-серой ткани и тут же его развернул. Внутри лежал богато украшенный кинжал. На блестящей серебристой рукояти красовалась потертая золотистая гравировка в виде парящего ястреба. Гарду оружия покрывал замысловатый узор, напоминавший созвездия на небе, рядом виднелась пара пустых гнезд, куда, по всей видимости, раньше