Темнее дня - Чарльз Шеффилд

Там определенно что-то было. Вопрос теперь звучал так: послание или мираж? Вселенная вполне способна была производить энергии, настолько далеко выходящие за пределы всяких человеческих возможностей, что даже механизмы порой долго все это между собой обсуждали.

Забросив все мысли о еде, Милли взялась за работу с еще большим рвением, чем когда-либо раньше. Существовала аксиома СЕТИ: что бы ты, как тебе кажется, ни обнаружила, ты не обнаружила ничего. Вернись, еще раз взгляни на данные и посмотри, где ты допустила ошибку.

Милли преобразовывала, инвертировала, стирала, усиливала и производила перекрестные корреляции, пока голова у нее совсем кругом не пошла. Похоже, источник находился за пределами Солнечной системы, хотя там имелся слишком неадекватный параллакс от недавнего движения, чтобы установить, насколько далеко за пределами. В сигнале также присутствовали повторяющиеся последовательности. Одна из них, переведенная из потока одномерных вводных данных в двухмерный массив с использованием продукта из простых чисел, демонстрировала любопытный образ из единиц и нулей, который намекал на форму круга. Отклонения были так ничтожны, что выглядели как ошибка дискретизации сигнала. Милли не могла представить себе никакого естественного процесса, который привел бы к подобному результату. А к воображаемому кругу вдобавок крепились некие волокна, цепочки двоичных цифр, недвусмысленно намекавшие на собственную внутреннюю структуру.

Было уже близко к полуночи, когда Милли наконец сдалась. Она не могла извлечь смысл из увиденного; или, точнее, она могла извлечь оттуда только один-единственный смысл. А все ее инстинкты и исторические познания подсказывали, что такой ответ слишком хорош, чтобы оказаться правдой.

Что теперь? Следовало Милли немедленно предпринять что-либо со своей находкой или лучше было оставить все это дело повариться в мозгу и бросить еще один взгляд завтра утром, когда она будет посвежее? Вся история СЕТИ так и топорщилась горками восторга, за которыми через несколько часов или дней следовали рытвины разочарования, когда сигнал не повторялся, когда его источник обнаруживался в пределах Солнечной системы или когда ему находилось какое-либо естественное объяснение. Это было известно как «эффект ух-ты», названный в честь знаменитого инцидента, случившегося в первые десятилетия работы СЕТИ, когда впечатляющая, но мимолетная аномалия была увидена лишь раз — и больше никогда.

Наконец Милли убедили слова самого Джека Бестона, произнесенные им на одном из еженедельных отчетных собраний. Он тогда выдал предупреждение:

— Мы здесь функционируем в классическом режиме «медленно поспешай». Я десять лет работаю в проекте «Аргус». И я ожидаю, что буду работать здесь еще десять, двадцать, тридцать, сорок лет — возможно, до тех пор, пока меня отсюда вперед ногами не вытащат. Но не позволяйте себе из-за этого впасть в заблуждение, будто все наши находки не представляют собой нечто абсолютно неотложное. В этой игре нет приза тому, кто придет вторым. Если вы считаете, что выполняете славную работенку, можете быть уверены, что кто-то в проекте «Цербер» час за часом вкалывает не хуже. Там компетентная группа, хорошо финансируемая и прекрасно организованная.

В этих словах прозвучало уважение к Филипу Бестону. Так Милли впервые услышала, как Джек положительно высказывается об Ублюдке.

— Только не заявляйтесь ко мне с каждой недоношенной идеей или подозрением, — продолжил тогда Джек. — Проверяйте это дело семь раз справа налево, потом семь раз слева направо. Но если оттуда по-прежнему что-то торчит — а в большинстве случаев торчать не будет, я вас уверяю, — тогда несите его ко мне и только ко мне. Неважно, чем я занят, день это или ночь, сплю я или бодрствую, принимаю душ или сижу на унитазе, сразу же до меня добирайтесь.

Сразу же.

Милли зафиксировала свои результаты в их конечной форме и вышла из кабинки. У нее хватило ума запереть за собой дверцу. Если остальные на станции «Аргус» узнают, как далеко она собралась зайти, она станет посмешищем.

Коридоры станции были тихи и едва освещены. Расход энергии снижался на то время, которое в рабочем соглашении именовалось «периодом сна». Приблизившись к месту своего назначения, Милли сбавила ход. Она чувствовала, что в скором времени ей предстоит выглядеть полной дурой если не для всей станции, то как минимум для одной персоны.

Постучав в дверь, Милли ее открыла. Джек Бестон был у себя, и он не спал. В майке и семейных трусах, которые наглядно демонстрировали всю его худобу, Людоед с прямой спиной сидел за небольшим столом и глазел на большой лист бумаги, где, похоже, сплошь были математические символы. Потревоженный приходом Милли, он поднял голову. И его раздраженный взгляд тут же сменился улыбкой.

— Вот так сюрприз. Для обеда уже слишком поздно, но даже в такой час найдутся другие развлечения. Почему бы нам не...

— Я хочу, чтобы вы пошли со мной. Вы должны кое на что посмотреть.

Хоть Джек Бестон и был людоед, но все-таки не дурак. Уловив нерв в голосе Милли, он тут же встал.

— Ведите.

«В трусах и в майке? — подумала Милли. — Без обуви?»

— Кажется, я что-то нашла, — сказала она. — Если я правильно все понимаю...

— Стоп. Я сказал «ведите», а не «объясняйте». Первое правило СЕТИ — не давить на свидетеля. Покажите мне, что у вас есть. Но не надо об этом говорить.

Слава Богу, Людоед воспринял ее всерьез. В его тоне не было ни намека на насмешку или поддразнивание. Милли торопливо устремилась назад по тихим коридорам, активно используя руки и ноги, чтобы увеличить свою скорость в условиях низкой гравитации станции «Аргус». У себя за спиной она чувствовала Джека — возможно, скептически настроенного, но тем не менее охваченного явным нетерпением.

— Вот. — Открыв дверцу в свою кабинку и готовясь показать дисплей, Милли решила, что по крайней мере одно слово ей позволено. Джек кивнул, протолкнулся мимо нее — и закрыл дверцу, прежде чем Милли успела за ним последовать.

Что ей, интересно, предполагалось делать теперь? Кипя гневом и разочарованием, Милли стояла и ждала. Людоед не знал, как прогонять разработанный ею набор программ. Он понятия не имел, какие тесты она выполняла. Ему и в голову не могло прийти, какое именно сочетание факторов заставило Милли предположить, что перед ней оказался сигнал искусственного происхождения, посланный в Солнечную систему извне. Так чем же, дьявол его побери, он там занимался?

Сверкая усталыми глазами и урча пустым животом, Милли продолжала ждать. Она так ничего и не поела с тех пор, как различила первый намек на аномалию, а это было еще днем. Ее последней трапезой стал легкий завтрак. Ничего удивительного, что она чувствовала голод и головокружение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});