Хозяин Древа сего - Павел Виноградов

Хвост взвился, как победительный флаг, ядовитый крюк едва не достал Ориона, который снова метнулся к столу, теперь определенно фигурирующему в его планах. Едва утвердившись на ногах, рванул за ручку ящичка. Золотой «стечкин» был там, и полностью заряженный — сегодня к Гарию Петровичу должны были явиться на переговоры представители конкурентов.

Клешни были уже в нескольких сантиметрах от его лица, хвост готовился к новому удару, когда прозвучала резкая очередь. Двадцать серебряных пуль впились в монструозные гляделки. Во все стороны брызнула давешняя жидкость. Хвост вяло опал, чудовище немного постояло, тяжело осело на пол, несколько раз конвульсивно дернулось. «Ччеловекк. Смертть», — отдалось в последний раз в мозгу Ориона, и оно затихло. Не спуская глаз с поверженного, он быстро перезарядил пистолет. Но это было уже излишним: омерзительное тело стало как-то блекнуть и на глазах растворилось в воздухе. Орион не удивился — сущности из Тьмы, с одной из которых он только что познакомился, способны являться в Ветвях лишь во временном теле, к счастью, уязвимом. Но сама такая сущность бессмертна, и сейчас вновь пребывает во Тьме в виде безвидного сгустка зла.

Когда он, воняя порохом и сукровицей чудовища, вышел в зал, Луна в своем истинном облике стояла у выхода на пожарную лестницу. Поза напряженная, стрела на тетиве. Он пристально посмотрел на нее, развернулся и вошел назад в кабинет. Удивленно взглянув, она скользнула следом. Стрелу с тетивы сняла, но держала лук наготове. Он стоял у распахнутого стенного бара, пощаженного в ходе творимых недавно безобразий. Ничего особенного оттуда не достал — лишь коробку с «боливарами» ручной закрутки. Он очень редко курил. Достал сигару, разорвал и бросил на пол прозрачную оболочку. Отрезать кончик было нечем, просто отщипнул его своими железными пальцами и, раскурив при помощи серебряной зажигалки, опустился в кожаное кресло.

— Что тут было? — спросила она, не выдержав паузы.

— Скорпион, — медленно ответил он, пуская кольца синеватого дыма. — Ты хотела убрать меня, согласно мифу? — продолжил он после тяжелого молчания. — Остроумно.

— О чем ты говоришь? — выкрикнула она.

— О Скорпионе, Луна, о Скорпионе. Я ведь Орион, не так ли?

— Ты все еще веришь мифам?

— Иногда это полезно.

— Не сходи с ума. Я — Царица зверей, а не демонов Тьмы. И не имею понятия, как Скорпион мог проникнуть в эту Ветвь.

— А что он связан со Страной черной земли и наверняка убьет меня, если ужалит, имеешь понятие? Откуда ты знаешь, что я продлился на Черной земле?

— Ты мне никогда не говорил этого.

— Да, но откуда ты знаешь?

— Почему ты обвиняешь меня?

— Слишком символично. Эдак многозначно и красиво. В твоем стиле.

Она стала бледна, как ее мраморные статуи в музеях всех Ветвей, казалось, даже глаза как будто превратились в слепые каменные бельма. Но тут же в ней что-то подалось, черты лица поплыли и брызнули слезы. Он глядел на ее рыдания недоуменно, потом дымящаяся сигара выпала из руки, а он бросился к ней — чтобы обнять.

Гладил волны волос, расточая бессмысленные успокоительные нежности, но тело продолжало сотрясаться в его руках. Своей болью она причиняла острое страдание ему. Это продолжалось так долго, что он проклял всю любовь на свете и возжелал смерти. Обладающие почти целым миром, они были бессильны в этом разгромленном окровавленном доме, затерянном в недрах безнадежного времени. Любовь выцедила их до последних лакомых капель.

— Это не я, не я, — прошептала она, наконец, — это…

— Кто? — глухо спросил он.

— Отец.

— Зевс?

— Да… Его и так звали.

Ее глаза поискали беспокойно, длинные пальцы нашарили коробку с сигарами, вытащили одну, никак не могли снять обертку. Гарий помог, оторвал кончик, долго держал зажигалку, пока она прикуривала.

— Всех его имен не знаю. Теперь он любит Дый. Или Вотан.

Захлебывалась терпким дымом, она, казалось, была счастлива говорить хоть что-то, чтобы не помнить о потрясшей ее космической боли.

— Зевс и Вотан — не одно и то же.

Он сам облегченно упивался разрешением молчания, и еще не пытался обрабатывать информацию.

— Ты так веришь россказням Кратких, глупый… Неважно, кто. Он очень давний, может быть, самый древний из живых Изначальных. И хочет добраться до тебя, Орион.

— Почему?

Она сама не знала, почему. Неумело раздавив недокуренную сигару в массивной яшмовой пепельнице, всхлипывая, торопясь, чтобы он скорее ей поверил, рассказывала, как в одной из Ветвей встретилась с отцом, и тот сразу заговорил о ее дефлорации. Что ее несказанно изумило: когда-то она сама выбрала вечную девственность, и, с подачи, между прочим, самого Дыя, была уверена, что именно это поддерживает и гарантирует ее вечную жизнь. Теперь он говорил абсолютно другое: мол, после Потопа, выбросившего Продленных в Ветви, все их стволовые атрибуты утратили прежнюю силу, и они получили новые, и что ее девственность в этот список не входит. Она и сама давно уже подозревала это, но Девственная охотница стала ее натурой, полностью соответствовала ее природному высокомерию. Нельзя сказать, что она вовсе не принимала во внимание эту сторону жизни, напротив, принимала и одобряла. Но для собственной судьбы выбрала девственность, вовсе не воспринимая ее бременем, ибо прекрасно обходилась без мужского сопровождения на своем увлекательном пути.

Но Дый тут стал горячо уверять, что рано или поздно она пересмотрит свои взгляды на половые отношения, и что лишь одна девственница из тысячи в момент первого сексуального опыта испытывает оргазм. И что это приведет к различным комплексам и проблемам, вплоть до панической боязни и отвращения к мужчинам. И что он не желает такой судьбы своей любимой дочери. «Папа, в какой дурацкой книжке ты вычитал эту пошлятину?» — спросила она, наконец, изумленно вытаращив васильковые глазищи. Впрочем, папочку своего знала прекрасно, догадывалась даже про его вовсе не отецкие порывы. Потому ее удивление было во многом наигранным — ужасно хотела знать, чего ему, собственно, надо. Но тут он сумел по-настоящему удивить ее: «Я подыскал тебе мужчину». «Зачем?» «Так надо» «И кто он?»

Дый рассказал, кто. Диана, разумеется, слышала про единственного Продленного, родившегося в Зоне, но никогда им не интересовалась. В Ордене вообще не принято поминать всуе этот отрезок Ствола, вызывающий у большинства Продленных гнетущую тревогу. Конечно, она с ходу отмела предложение родителя соблазнить странного парня. Но Дый умел настаивать: «Заведи его, помытарь, поиграй и отдай мне. Потом можешь выбрать кого хочешь — все Древо перед тобой, Ди». Он рекламировал достоинства юного Продленного, его нежность и сентиментальность, предрекал полное его подчинение сиятельной охотнице. «Почему бы нет?» — наконец, подумала она. Для нее эти слова заменяли твердое решение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});