Доказательство силы - Виктор Точинов

Вот так, не больше и не меньше.

* * *

Профессор Челоян, когда в его лекциях речь шла о Чудской битве, заходил издалека и начинал цепочку рассуждений с классических танцев.

«Название известного танца «полька», — вещал он, трогая себя за пуговицу пиджака, — отнюдь не свидетельствует о его происхождении из Польши. Родина «польки» — Чехия, а из Польши в наши края пришел танец полонез. Похожая история произошла и с Чудским побоищем — этноним невзначай перешел в топоним, и со временем ошибка закрепилась. Между тем название изначально свидетельствовало лишь о том, с кем происходило сражение, не касаясь вопроса, где оно состоялось. С другими летописными побоищами та же история: Мамаево побоище, например, или Батыево — с кем, а не где. С монголо-татарами Батыя, или уже просто с татарами, без монголов, подчинявшихся Мамаю. А где именно бились — вопрос второй, отдельный».

Публика, сраженная «неубиваемым» танцевальным аргументом, молча внимала.

«Вот вы, например, знаете, с кем тогда сражались витязи князя Александра?» — спрашивал профессор у кого-нибудь из первого ряда, наметанным взглядом выбрав новичка на своих лекциях.

«Ну-у-у… — смущался и мялся новичок и лихорадочно пытался припомнить школьный курс истории: какой же именно там засветился рыцарский орден, Тевтонский или Ливонский? Не припоминал и отвечал обтекаемо: — Ну-у-у… с псами-рыцарями…»

После чего следовала небольшая публичная порка. В фигуральном, разумеется, смысле. Профессор снисходительно пояснял неофиту, что псы-рыцари — термин девятнадцатого века, к тому же появившийся на свет случайно, благодаря типографской опечатке. А рыцари (не псы, а вполне себе приматы) составляли отнюдь не главную ударную силу ордена в том сражении. Элитную, но не главную.

Аудитория дружно смеялась. И над новичком-недотепой, и над рыцарями-приматами. Умел профессор, что уж скрывать, позабавить слушателей. Даже Миша Злобин при всем своем скептицизме периодически расплывался на выступлениях Челояна в улыбке.

Дав смешкам утихнуть, профессор продолжал: полноправных орденских братьев-рыцарей в той битве участвовало около трех десятков, то есть меньше одного процента от общей численности вторгшегося войска. Совокупно с оруженосцами и братьями-послушниками — полторы сотни тяжело вооруженных всадников. А основную массу многочисленной орденской пехоты составляли чуды: представители подвластных ордену финно-угорских племен, которых русские совокупно именовали «чудью».

Чудская битва — битва с чудами, вот что имелось в виду древними авторами. И лишь два-три века спустя дурную шутку с переписчиками летописей сыграло созвучие с Чудским озером.

«Между прочим, — продолжал профессор, — с появлением водолазных скафандров, а затем аквалангов, а потом и подводных металлоискателей неоднократно предпринимались попытки локализовать место битвы и отыскать там хоть какие-то артефакты, но ни одна попытка успеха не принесла — ничего материального, что можно было бы хоть с натяжкой связать с битвой тринадцатого века, со дна Чудского озера так и не подняли».

Разумеется, поиски затрудняло отсутствие четкой привязки к местности: во всех старинных описаниях битвы главным ориентиром был указан Вороний камень — скалистый островок, возвышавшийся над сковавшим озеро льдом. Казалось бы, с него и надо начинать любые поиски, но проблема в том, что в той части Чудского озера, которую историки отводили под место битвы, подобных островков нет. Вообще никаких нет: ни больших, ни малых, ни даже одиноких валунов, торчащих над волнами. Нет и никогда не было — геологическая структура озерного дна подобного не предполагает.

Отсутствие угодившего в летописи Вороньего камня породило множество околонаучных гипотез и вовсе антинаучных легенд о его исчезновении. Опустился, дескать, на дно в результате тектонического катаклизма. Или же скрылся с глаз до поры, пока вновь не потребуется защитить рубежи Русской земли.

На антинаучные легенды профессор лишних слов не тратил, а касательно околонаучных гипотез объяснял: не случается в районе Балтийского щита тектонических катаклизмов, ибо нет к тому никаких предпосылок, с точки зрения науки геофизики. Раньше — да, бывали. Но намного раньше, в районе верхнего протерозоя. А протерозойская эра, если кто забыл, закончилась полмиллиарда лет тому назад.

Озадачив слушателей отсутствием легендарной скалы и огорошив полумиллиардом лет, профессор перескакивал на тему Ладожского озера. Вот там-то, оказывается, совсем иная геологическая структура дна, на котором зачастую встречаются каменистые возвышения, именуемые местными жителями «лудами». Причем название это на Чудском озере никогда не бытовало. Так же как на Псковском, составляющем с Чудским единый, в сущности, водоем. Лишь на Ладоге островки зовут «лудами», и еще севернее, на озерах Карелии и Архангелогородчины, — само слово «луда» карельского происхождения.

Иногда луда — просто отмель, подводный холм, не поднимающийся над водой. Иногда над поверхностью торчит лишь вершина луды — бесплодная скала или группа валунов. Самые большие луды — это уже полноценные острова, порой достаточно обширные: почва, растительность, все как полагается.

И если на Чудском озере невозможно отыскать Вороний камень ввиду полного отсутствия чего-либо похожего, то на Ладоге проблема обратная — слишком много скал, подходящих под описание.

Слово «луды», кстати, тоже является одним из доказательств теории профессора.

На этом месте Миша прекратил слушать лекцию, потому что Челоян от относительно понятных доказательств ушел в дебри филологии и начал сыпать мудреными языковедческими терминами. Тайком от Лады Злобин вставил в ухо наушник плеера и расслабился. Краем другого уха слышал, конечно, как профессор толкует об отсутствии огласовки во многих старых записях и подводит слушателей к тому, что второе название Чудского побоища — не Ледовое, а Лудовое: то есть сражение с чудами возле луды с названием Вороний камень. Слышал, но не вслушивался.

* * *

Когда пришло время погружаться, Миша понял: Ярослав, хоть и не проявлял на словах ни малейшего фанатизма, воспринял бредни профессора весьма серьезно и вооружился по-настоящему. Сейчас на палубе лежал профессиональный металлоискатель «Эскалибур» второго поколения, слишком дорогой и слишком качественный агрегат, чтобы отыскивать пропитанные ржавчиной участки донного ила, а до сих пор Ярослав обходился простым «гарретовским» прибором, и правильно делал: какая разница, чем искать, если ничего не найдешь?

Первой новое оборудование заметила Карина, несмотря на то что к «заклепочной» теме худенькая девушка была равнодушна и любое оборудование интересовало ее лишь с точки зрения его киногеничности.

— Ух ты! Новая железка! — прощебетала она.

Ярослав молча кивнул, не желая тратить слов на подтверждение очевидного.

Карина нацелилась видеокамерой, засняла «Эскалибур» со всех сторон, а затем зафиксировала для истории, как Ярослав возится с настройками и прилаживает подводные наушники. Она исполняла в экспедиции должность штатного оператора на поверхности, потому что при погружениях съемки вели две камеры, укрепленные на головах дайверов, — снимали в автоматическом режиме все подряд.

— Этот металлоискатель лучше старого?

Кивок головой.

— Намного?

Кивок головой. После короткой паузы.

Ярослав, словно опытный участник реалити-шоу, делал свое дело, обращая минимум внимания на съемку. Закончил возню с металлоискателем, затем провел с Мишей обязательный ритуал взаимной проверки снаряжения и почти сразу же перевалился за борт. Молча, без прощальных слов.

— Не скучайте без нас, — невнятно пробубнил Миша из-под загубника и последовал за напарником.

Под водой двигались обычным порядком: Ярослав впереди, задавая направление и скорость, Злобин ведомым, чуть сзади и выше.

А вот все остальное сегодня пошло вопреки заведенным правилам.

Ярослав не стал прочесывать сектор галсами, а двинулся по прямой. Насколько мог понять Миша, следя за показаниями компаса и глубомера, они поплыли туда, где взяли вчера пробу донного грунта.

Странно… Под водой особо не пообщаешься без специальной аппаратуры, которой у них не имелось, поэтому Ярославу надлежало заранее, до погружения, растолковать напарнику план действий, но он не стал. Хотя никогда до сих пор не отступал ни от писаных инструкций, ни от неписаных правил дайверов.

Почему белобрысый здоровяк так себя повел? Не хотел, чтобы о нововведениях в тактике поиска услышал профессор? Но Челояну, похоже, подводные дела глубоко фиолетовы, он их демонстративно игнорирует, потому что он, видите ли, мыслитель. И как именно практики будут подтверждать его теории, великому наплевать.