Стройность - Михаил Анчаров

БУАССОН. Прощай, Франсуа.

Буассон уходит. Тюремщики приносят человека.

ТЮРЕМЩИК. Несите мимо. Живо! Живо!

ЖАК. Франсуа, не гляди. Эй, придержите его там!

ФРАНСУА. Жак… Жак… Не старайся… Я все видел… Это Питу… Он, вероятно, убит «при попытке к бегству»… Мухи пьют твои губы, и рука твоя метет пыль… А ты уже начинал становиться человеком… Они не любят лишних улик… Друзья! Я вас научу песне! Хорошей песне! Только ее надо петь хором!

ТЮРЕМЩИК. Эй, Вийон… Петь запрещено.

ФРАНСУА. Запрещено? Тогда я пою! (Поёт.)

Все постепенно и яростно подтягивают. Тюремщики кидаются на смертников.

ТЮРЕМЩИК. Замолчать! Плетей!

ФРАНСУА. Пойте! Он убить вас не посмеет! Нас должны завтра повесить! Господин король любит свежее мясо! Он хочет правосудия — он его получит. А тебя, падаль, лишат должности и посадят сюда! Ты вонючий! Запах крови, которым ты пропитался, не может заглушить вони из твоего рта! Значит, ты скоро умрешь! Я уже вижу смерть за твоей спиной!

Раз! Два! Три! Четыре!Звезда моя…

Все поют громче и громче.

Явление 6

Перед занавесом Буассон и его жена. Буассон хмур и озабочен.

ЖЕНА. Я очень волнуюсь за тебя.

БУАССОН. Не беспокойся, все будет хорошо.

ЖЕНА. Самое главное, не поддавайся слабости. Ты должен забыть про этого Вийона. Перед тобой преступник, и больше ничего.

БУАССОН. Я знаю, дорогая, но это не так легко забыть.

ЖЕНА. Ты должен! Должен! Понимаешь? После тех оскорблений в тюрьме он не может рассчитывать на твою дружбу. Он не дорожит твоей дружбой. Он плюнул тебе в душу. Я знаю, ты целую ночь не спал. Я все видела.

БУАССОН. Хорошо. Хорошо. Ступай. Вот идет Сен-Поль. Он назначен обвинителем.

ЖЕНА. Помни все… (Уходит.)

Входит Сен-Поль.

НУНЦИИ. У вас все готово, господин судья?

БУАССОН. Вполне.

НУНЦИЙ. Скажу по правде, я озабочен этим процессом. Это по вашей вине, Буассон. Если б не вы, его бы судил церковный суд. Все ваш дурацкий доклад королю.

БУАССОН. Вы бы об этом не заботились. Приговор давно готов.

НУНЦИЙ. Да, но его надо протащить через головы черни, с которой заигрывает король.

БУАССОН. Я прошу вас не затрагивать особу короля.

НУНЦИЙ. Сын мой, когда римская церковь дает указания, то им следуют без рассуждений. Кстати, ваш пост парижского судьи еще не утвержден… От этого процесса много зависит в вашей судьбе… господин судья.

БУАССОН. Слушаю, святой отец. (Уходит.)

Открывается занавес. Огромный зал суда набит народом. Сен-Поль заканчивает речь.

НУНЦИИ. Итак, вы прослушали мою речь и познакомились с документами, обличающими преступления этого богохульника, еретика, вора, пасквилянта и убийцы! И наконец, последнее! У меня есть свидетель, который лучше всех других прояснит дело. Вот этот человек!

ФРАНСУА (неистово). Жак!

НУНЦИЙ. Вы видите, как взвился этот бандит! Вы видите, какой мукой искажено его лицо!.. Да, Вийон! Это Жак! Он был другом Вийона! Он вверил ему свою простую, доверчивую душу! Он не ждал обмана. Он не мог подумать, что ученый человек, который его к себе приблизил, есть исчадие ада, соблазнившее одного из малых сил. Своими лукавыми речами Вийон опутал этого простого человека, этого истинного француза, как и все вы, сидящие в зале суда. Но чистая душа его не выдержала, столкнувшись с грязью души Вийона, этого ложного друга бедняков. Никакая ложная наука, никакой сатанинский дар не устоял перед чистой верой этого простого сердца. Сердцем он понял ложь его слов! Сердцем он понял и соблазн его жалких виршей, столь противных французскому уху. Он был слеп — он прозрел! Он болел — и он выздоровел! Он покаялся, и святая церковь простила ему! Спросите — и он подтвердит мои слова! Спросите — и я не боюсь услышать слово правды.

Жак рыдает.

БУАССОН. Свидетель Марсель по прозвищу Жак-простак. Что вы можете показать по этому делу? Да успокойтесь.

ЖАК (рыдая). Как же успокоиться, когда такие слова? Когда господин Сен-Поль говорит, слезы так сами и капают. Не бойтесь, святой отец. Не извольте беспокоиться. Я все подтвержу, святой отец. Все сделаю, как вы мне приказали.

Франсуа хохочет. Общий громовой хохот.

НУНЦИЙ. Опомнись, болван, что ты мелешь?

ГОЛОСА. Ой, не могу!.. Все, как вы велели!.. Ох, господи, умираю!.. Ха-ха-ха!

НУНЦИИ. Когда я тебе велел, опомнись!

ЖАК (рыдая). Вчера, ваша милость, в камере…

НУНЦИЙ. Он просто глупец! Он не понимает, что он говорит!

Жак перестает плакать.

ЖАК. Как же, ваша милость, не понимаю?! Как вы велели все подтверждать, так я и подтверждаю.

НУНЦИЙ. Ложь! Он мне сам признался, что Вийон его заставил не платить налоги!

БУАССОН. Это было?

ЖАК. Было, господин судья.

НУНЦИЙ. Вот видите?!

БУАССОН. Расскажи, как это было.

ЖАК. Когда господин епископ взял с нас налоги за восемь лет вперед, тогда Вийон сказал: «Жак, а почему бы тебе не перестать платить этот дурацкий налог?»

НУНЦИЙ. Вот видите.

БУАССОН. Что ты ему ответил?

ЖАК. Я ответил: «Черт возьми, Франсуа, как это я сам не догадался?!»

Общий хохот и рев.

НУНЦИИ. Это ложь! Он сошел с ума! Он подкуплен!

БУАССОН. Внимание! Прекратить шум! Свидетель, тебя обвиняют в том, что ты подкуплен.

ЖАК. Это так, ваша милость.

Хохот.

БУАССОН. Тише! Подумай, что ты говоришь! Кто тебя подкупил?

ЖАК. Господин Сен-Поль!

НУНЦИИ. Это ложь! Он лжесвидетель!

ЖАК. Это правда, ваша милость!

БУАССОН. Что за идиотские шутки! Отвечай, почему же ты решился свидетельствовать против друга?

ЖАК. Так ведь господин Сен-Поль сказал, что приговор все равно уже составлен. А двадцать экю — деньги большие.

Рев. Выкрики.

ГОЛОСА. Что делают эти люди! А! Что они делают!

НУНЦИЙ. Я требую прекратить допрос. Оскорблена римская церковь.

ВСЕ. Долой! Долой!

БУАССОН. Допрос прекращен!

ВСЕ. Долой! Долой!

БУАССОН. Я прикажу очистить зал!

ВСЕ. Долой! Оправдать!

Вскакивает жена Буассона.

ЖЕНА. Буассон! Что ты делаешь? Ты губишь невинного!

БУАССОН. Замолчите!

ГОЛОСА. Молодец, девочка! Скажи ему еще!

ЖЕНА. Люди! Это мой муж! Он трус! Он продался этому римскому попу!

БУАССОН. Стража, вывести эту женщину из зала!

ЖЕНА. Мерзавец! Можешь не приходить домой!

НУНЦИЙ. Суд удаляется на совещание!

БУАССОН. Незаконно! Ему не дали последнего слова!

ГОЛОСА. Франсуа! Молчи! Ничего не говори! Это западня! Пусть скажет!.. Франсуа, скажи этим баранам!

ФРАНСУА. Стоит ли ломать комедию, когда приговор все равно готов заранее? Посмотрите, как бегают глаза у присяжных!

БУАССОН. Предупреждаю вас, вы вредите себе в глазах присяжных!

ФРАНСУА. Я презираю этот суд, где судьба человека зависит не от того, какая у него вина, а от того, понравится ли он судье и присяжным! Да в этом ли дело? Вы ныряете в пучину законов и выныриваете оттуда с монетой в зубах, брошенной богатым убийцей! Вы куклы, и суд ваш — кабак! Повесьте на него клок соломы!

БУАССОН. За оскорбление суда я лишаю вас слова!

НУНЦИЙ. Пусть говорит! Он честно зарабатывает себе петлю!

ГОЛОСА. Франсуа, молчи! Франсуа, не губи себя! Мы тебе верим!

ФРАНСУА. Детки! Сейчас это не имеет значения — у них в кармане звенит папское золото! Вы просчитались, судьи! Моя популярность растет пропорционально гнусности тех средств, которыми вы меня стремитесь погубить! Ваши стражники выкрадывают конфискованные у меня стишки и продают их за бешеные деньги!

ГОЛОСА. Франсуа, молчи! Франсуа, ты себя губишь из-за красного словца!

ФРАНСУА. Из-за красного словца? Красное словцо — это вся моя жизнь! Красное словцо раскрывает глаза людям! Красное словцо протыкает надутую ложь, как игла водянку!.. Красное словцо пронзает живые сердца и обнаруживает каменные! Услышав красное словцо, человек говорит: «Какого черта?!» Человек говорит: «Какого черта этого нельзя и этого нельзя?»

БУАССОН. Ты проповедуешь анархию? Ты изменник!

ФРАНСУА. Ложь! Я — душа моего народа! Я — Франция! Я кричу от боли, и я пою от радости! Когда я иду по кабакам и пою, распрямляются души, скрюченные, как копченые зайцы! Я — поэт! На корабле Парижа я — «впередсмотрящий»! Слушайте! Пусть будут стихи! Вперед гляжу со смертной высоты. С той крестовины мачты, где я распят, я вижу расцветающие зори, земли обетованной берега… Моей прекрасной Франции корабль вплывает в завороженную бухту… Матросы опускают паруса… И поднимают бедствия сигнал… Несут на берег бедного Вийона… Сам господин судья, рыдая, говорит… что он давно в душе меня любил. Что он, того гляди, меня простил бы… Когда бы не обязанность лизать… седалище богини правосудья…