Кровь Марса - Александр Лидин

Чтобы окончательно не сойти с ума, Руслан беседовал с Визирем, и поскольку голос симбионта не звучал в реальности, Руслану иногда начинало казаться, что он видит сон или просто сошел с ума, что стоит ему хорошенько встряхнуться и пошире открыть глаза, как он снова окажется в своем удобном бункере. Но подобный фокус ему никак не удавался, поэтому вместо того чтобы лежать, тупо уставившись в потолок, он вел долгие разговоры с Визирем, просвещая своего симбионта и, в свою очередь, слушая его лекции. Визирь был очень сведущ во многом, но порою не знал самых элементарных вещей. Например, один из наиболее интересующих Визиря вопросов касался образования Руслана, точнее Пятака. Если человек находится на низшей ступени среднего уровня, как так выходит, что он более-менее образован. Каким способом он этого добивается?

— Тут все дело не в человеке. Если ты родился нормом, то тебе изначально повезло. Ты поступаешь на госсодержание — государство платит твоим родителям, пока тебе не исполнится 16 лет. За это время ты трижды ложишься на год в гипнокапсулу. В итоге хочешь ты того или нет, но некие основы знаний в тебя вдалбливают. Правда, образование это несколько однобоко… А как только тебе исполняется шестнадцать, ты становишься совершеннолетним, и государство больше не интересует ни кто ты, ни что с тобой. Ты полностью предоставлен сам себе. Если родители твои состоятельные, живут в верхних уровнях, ты — цивил, и у тебя есть большой шанс пройти гипнообучение на какую-нибудь полезную специальность. Если нет, то ты… в общем, как я раньше, — перебиваешься случайными заработками. Так как смертность в нижних кубалах очень высокая, там полным-полно свободных бункеров…

Визирь какое-то время молчал, словно переваривая информацию.

— Но ведь такой подход неразумен. Если государство потратилось на то, чтобы бесплатно дать детям курс знаний, почему же не завершить начатое и не дать всем специальное образование?

— Потому что на всех не хватит рабочих мест.

— И?

— Нас выбрасывают на улицу, как щенков, а вся грязная работа за копейки — для желтых.

— Желтых?

— Что ты все переспрашиваешь, как попугай — желтых… Выходцев с Дальнего Востока…

Ну и дальше в том же духе. Руслан рассказывал Визирю о социальном и политическом устройстве Санкт-Москоу — города-гиганта, занимающего огромное пространство и сложившегося при слиянии двух городов древности: Санкт-Петербурга и Москвы — северной и южной столиц ныне не существующей страны Россия. Из-за смены религии и неразумных действий властей она давно превратилась в Северные Исламские Штаты.

Однако разговоры быстро надоедали, спать не хотелось. И тогда наползали воспоминания. Неприятные картины, от которых Руслан кривился, словно от зубной боли. Он почти не помнил свое детство. Так… Смутный образ матери и мужскую тень… но был ли это его отец и как он выглядел, Руслан не помнил. Зато ему отлично запомнился первый визит в Оценочную. Перекошенное от волнения лицо матери — Руслан уже тогда отличался большим ростом и в сравнении со своими сверстниками выглядел слишком полным. Закрыв глаза, он словно перенесся в тот день. Старая, морщинистая нянечка забрала его из объятий матери и повела по бесконечным коридорам оценочного кубара. Предчувствуя, что впереди ничего хорошего не ждет, Руслан, а тогда еще Михаил Федин, изо всех сил вырывался, боролся, но няня не обращала на его попытки вырваться никакого внимания. Десятиминутная прогулка по белоснежным коридорам — и два могучих санитара поместили его в капсулу. А дальше был сон — сон без сновидений. Сначала оценочный анализ, подтвердивший, что Михаил Федин — норм, то есть за прошедшие семь лет с ним не случилось никаких вторичных мутаций и он не подлежит уничтожению. После этого сразу же началась обучающая фаза. В голову ребенка закачивали знания начальной школы: арифметика, русский язык, основы ислама и прочие дисциплины, которые необходимо было знать восьмилетнему мальчику. Гипносон длился год. Но когда Михаил покинул капсулу, мать не встретила его. Что случилось с нею за год его отсутствия, или, быть может, она, подобно отцу, превратилась в смутную тень, затерявшись в нижних кубалах Санкт-Москоу? Он так об этом и не узнал, и даже не стремился узнать.

Следующие несколько лет до тринадцатилетия он помнил весьма смутно. Государство определило его работать на конвейере на каком-то заводе. Что он помнил? Ряды сверкающих деталей, безумную головную боль. Намазы, во время которых он, как все остальные рабочие, взывал к Богу, пытаясь обрести душевный покой… Несколько раз он бежал на нижние уровни, но его ловили, возвращали. Это были черные годы бесправия и унижения. Именно тогда он познакомился с Монахом, который порой защищал его или пользовался уже тогда недюжинной физической силой Михаила. Тогда же он и получил кличку Пятак, поскольку и в самом деле походил на огромного отъевшегося борова. И хотя он недоедал, толстел буквально на глазах. Несколько раз его осматривали врачи. Михаил отлично помнил огромный белый лист, исписанный какими-то медицинскими каракулями, а внизу листа печатными буквами диагноз: врожденный неправильный обмен веществ. С этой бумагой его забрали на курс гипнообучения по курсу «Средняя школа»…

На пороге тринадцатилетия Михаил сбежал. Он вместе с бандой Монаха отправился в нижние кубалы, чтобы, устроившись там, ни от кого не зависеть. Редкие полицейские спускались ниже пятидесятого уровня. Но мечтам Михаила не удалось сбыться. Прежде чем спуститься в недра Санкт-Москоу, он с приятелями решил грабануть одну лавочку. Чтобы хорошо устроиться внизу, тоже нужны были деньги. Их схватили. Тогда, во время ареста, погибли все, кроме него с Монахом. Руслан до сих пор отлично помнил разлетающуюся вдребезги витрину. Копы в черных бронежилетах с красными огоньками ночных визоров вместо глаз. Он видел, как Лысый выхватил пугач. Монах с криком «Нет!» бросился наперерез, и очередь спецназовца скосила обоих, ударив Монаха в плечо и перерезав фигуру Лысого пополам. Тот так и не успел выстрелить из своего пугача — в фонтане крови рухнул на пол.

Самого суда Пятак не помнил. Напрочь стерлись из его памяти и приговор, и «прописка» в камере — все те унижения, которые выносил юноша, попав в одну клетку с людьми, почти полностью утратившими человеческий облик. Но и тут Михаилу повезло. Однокамерники особо к нему не лезли, он ничуть не походил на миловидное создание, которым можно было бы заменить отсутствующих женщин, а его недюжинная уже в те годы физическая сила тоже пригодилась. Впрочем, заключение длилось совсем недолго. Его даже не успели определить на исправительные работы. Тринадцать лет. Третье освидетельствование. И снова он прошел его. А потом промывка памяти и год Средней школы. Насильственное образование — хочешь не хочешь, но десятилетку проходили все. Считалось, что просвещение масс должно остановить волну неконтролируемой преступности, то и дело волнами накатывающую с нижних уровней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});