ICO: Замок в тумане - Миюки Миябэ

и умиротворения. Волшебники произнесли свои заклинания, наделив резьбу силой, и саркофаги начали светиться. Словно мотыльки на пламя, духи пустоты потянулись к свету и оказались в вечной ловушке.

Ико оглядел каменные саркофаги, выстроившиеся вдоль стен. На них тоже были высечены древние письмена и узоры. Рука Ико потянулась к Знаку на его груди. Узоры на нем были не совсем похожи на те, что были на камнях. Ико не мог прочесть ни того, ни другого, хотя ему показалось, что узоры на саркофагах немного похожи на очертания людей.

Что это значит?

"Это твой Знак, — сказал старейшина, надевая тунику на голову Ико. "Знак выбрал тебя".

В глазах старейшины светилась надежда, когда он отдавал Ико Знак… Так почему же, глядя на эти камни, я не могу думать ни о чем, кроме страшных сказок? Ико прижал руку к груди, слегка сжав ткань на коже.

Пока Ико стоял в оцепенении, священник подошел к стене и посмотрел на один из саркофагов.

"Вот" — сказал он, указывая на один из них, который внешне ничем не отличался от сотен других, кроме одного: он светился бледно-голубым светом, пульсируя, как бьющееся сердце.

Когда жрец переплел пальцы и начал читать молитву, предназначенную только для этого случая, каменный саркофаг задвинулся на своем основании, выйдя из стены с тяжелым скрежетом камня о камень. Стражники сделали полшага назад, рога на их шлемах столкнулись, и по залу разнесся звонкий звук.

Крышка саркофага медленно открылась.

"Приведите жертву, — приказал жрец. Оба стражника напряглись и обменялись взглядами. Даже не видя их лиц, было ясно, что ни один из них не осмелится выполнить следующее задание.

"Ты". Жрец указал на стражника с вздернутыми рогами. "Приведи его".

Закованные в цепи плечи второго стражника опустились с облегчением, когда его спутник повернулся и пошел к Ико, волоча ноги.

Ико рассматривал своих подручных, пока стражник приближался. Эти люди были избраны для защиты Жертвы, что было делом огромной чести. По возвращении в столицу их непременно похвалят. Еще до получения этой обязанности храмовые стражи пользовались привилегиями хранителей веры. Они были освященными воинами Бога Солнца, защитниками душ. Они также были авторитетными людьми — независимо от того, исходила ли эта власть не от них, а от стоящих за ними жрецов, — которые обладали властью над другими должностными лицами церкви и столицы. Чтобы заслужить свое звание, они проходили суровую подготовку. Их преданность королевству и вера в Творца, создавшего небо и землю и даровавшего человечеству души, были непогрешимы.

И все же, будучи детьми людей и собственными отцами, им было нелегко отдать на произвол судьбы здорового, невинного мальчика, стоящего перед ними.

Священник читал им лекцию перед отъездом из столицы. "Замок в тумане не требует от нас быть бессердечными. Сострадание, которое вы будете испытывать к Жертве, и печаль, которую вы почувствуете, покинув его, — все это необходимо для успеха ритуала. Замок не удовлетворится одной лишь Жертвой. Мы также должны принести в жертву боль в наших сердцах, чтобы она была утолена".

Грустить — это нормально. Оплакивать — правильно. Правильно чувствовать гнев.

Но убегать было нельзя. Замок должен получить по заслугам.

Священник подошел к Жертве и положил руку ему на плечо. Рогатый мальчик поднял на него глаза, но по выражению его лица было ясно, что мысли его находятся в другом месте.

Жрец знал, что у стражника есть свой ребенок — мальчик примерно того же возраста, что и Жертва. Он знал, какую боль испытывал этот человек во время их путешествия, когда видел кандалы на руках Жертвы. Он не мог не думать: «А что, если бы это был мой сын?»

Но если они не принесут Жертву, гнев замка не утихнет. И если ярость замка вырвется наружу, у мира людей не будет будущего.

Хотя наш Создатель добр, думал священник, он не всемогущ. Враг нашего Создателя — враг мира в этом мире, он в союзе со злом, заключивший договор с преисподней. Поэтому люди должны проливать кровь и приносить жертвы, быть союзниками бога, чтобы зло было изгнано. Что еще мы можем сделать?

"Прости меня", — прошептал священник в глубине души.

"Возьми меня за руку" — наконец сказал стражник, протягивая руку к Ико, благодарному за то, что лицевая пластина скрывала его слезы.

Стражник легко поднял его с пола. Тяжелыми шагами он понес его к каменному саркофагу, пульсирующему светом и рычащему… жаждущему.

2

"Не сердись на нас. Это на благо деревни", — сказал священник, закрывая крышку. Это было первое и последнее, что он сказал Ико с начала их путешествия.

В его словах не было ни извинений, ни мольбы. Голос, скрывавшийся за пеленой, был ровным и холодным.

Благо деревни…

Впервые он почувствовал злость. Это касается не только Токсы, подумал Ико, вспоминая каменный город, который он видел с горного перевала. Было несправедливо сваливать на деревню весь обычай Жертвоприношения. Они ни в чем не виноваты.

Внутри саркофага было просторно. В сидячем положении его голова даже не коснулась бы верха, но руки были закреплены на деревянной подставке, прикрепленной к задней стенке саркофага, и Ико вынужден был стоять спиной вперед, согнувшись, как преступник, выставленный на деревенской площади в качестве предупреждения для других.

Но ведь я не сделал ничего плохого… не так ли?

В двери саркофага было маленькое окошко, но, чтобы выглянуть наружу, Ико пришлось так вывернуть шею, что вскоре стало больно, и он вынужден был отказаться. Так он и стоял, слушая, как за спиной стихают шаги жреца и стражников.

Спустя некоторое время он почувствовал отголоски движущегося пола. Священник и стражники уходили.

Я остался один.

В большой зал вернулась тишина — тишина Замка в тумане. Должно быть, сама тишина является хозяином замка, подумал Ико, так долго она властвует здесь. По крайней мере, так ему казалось.

Ико слышал, как бьется его сердце — туд-туд-туд. Он сделал неуверенный вдох. Долгое время он стоял там, один, просто дыша.

Ничего не происходило.

Неужели я так и останусь сгорбленным? Неужели я должен умереть от голода в этом саркофаге? Это мой долг как Жертвы?

В голове Ико всплыл образ лица старейшины. В его ушах звучал голос Онэ. Мы будем ждать твоего возвращения домой.

Значит, я должен вернуться домой… но как?

Он почувствовал легкую вибрацию, не более чем трепет перышка на ветру. Саркофаг раскачивался.

Сначала он подумал, что ему показалось. Он ничего не ел с самого утра. Может быть, я уже начинаю дрожать от голода. Может быть,