Расследованием установлено… - Георгий Молотков

Дверь открыл сам Козырев с помятым после сна лицом. Раньше он был техником вертолета, теперь работал машинистом в метро. Но моделизм не оставил. И, надеялся Петров, не оставит. Пока Саша мастерит свои самолетики, а их набралось уже сотни полторы, без консультаций Петрова ему не обойтись — модельщика по специальности и профессора в авиации. Он — мастер, Козырев — подмастерье.

— Чего лыбишься-то? — спросил Козырев, пожав протянутую руку.

— Да вот, думаю, что помру не от скромности, — стерев улыбку с лица, сказал Петров правду. — Дело есть.

— На миллион? — постарался подстроиться Козырев под настроение приятеля. — Тогда проходи, семья растет, а денег не хватает.

— На миллион — нет, — сменил тон Петров. — Всего на триста марок. Пусть у тебя полежат, ладно, Саша?

— Откуда они у тебя? От этого?..

Петров заторопился, Козырев не отказался сразу, это главное:

— Светлана Александровна передала, после смерти мужа остались. Он тоже коллекционером был, ну, из Таллина, ты должен знать. Попросила кое-что купить в «Березке». А я не могу… пока.

— А почему у себя не хочешь держать?

Почему? Вопрос был как удар в поддых. Почему? Петров мог бы на него ответить… Как и на тот — зачем он оставил Саввичу для переписки чужой адрес. Офлажкованный вопросами и вдруг явственно ощутивший тревогу, он молчал. Из плохо завернутого крана на кухне бежала вода прерывистой струйкой.

Пауза затягивалась. Козырев первым прервал молчание:

— Тебе, кстати, бандероль пришла. Вот.

Петров разорвал обертку. От Саввича пришло десять снимков, не особенно редких. Александр, во всяком случае, посмотрел их равнодушно. Но еще оставались на руках козыри: выкраденные из отчетов фотографии МБР-2. Петров захватил их не случайно. Над моделью этого самолета как раз и работал сейчас Саня.

Вытащил из кармана, протянул скрепя сердце. По тому, как плеснул азарт в глазах у Козырева, нетерпеливо дрогнул уголок рта, понял: клюнуло. Теперь разговор получится…

В ближайшее отделение связи Петров поспел впритирку. Последним проскочил в дверь перед обеденным перерывом. Блондинка в окошечке заказной корреспонденции нетерпеливо постучала по стеклу наманикюренными ноготками.

«Ничего куколка», — подумал Петров, протягивая конверт с красно-синей полосой через угол. В нем были только фотографии — Су-15 и сверху несколько исторических самолетов для маскировки. Так, вперемешку, советовал отправлять снимки еще Егер, а он был опытный человек. Хорошо бы, конечно, сопроводить их письмом, но Преображенский отбывал срок наказания, а самостоятельно составить текст на английском языке Петров не смог. Жалко было Димку — светлая голова, хоть и коллекционер липовый — и спалился на пустяке: задрался в баре с официантом. Но красиво жить не запретишь.

На фарфоровом личике почтарки обозначились удивление и любопытство, когда пробежала адрес на конверте: «Италия, Флоренция…»

«Так-то, милая, — ухмыльнулся Петров. — Знай наших!» К перерыву он подгадал специально, чтобы у оператора было меньше охоты валандаться с письмом, проверять содержимое…

Даниэл Риги останется доволен. И, надеялся Петров, не будет жмотничать при расчете.

7

Максим прилепился к проволочной сетке, кольцом охватившей ровную площадку: красная курточка выделялась ярким пятном. Верещагин с женой стояли чуть поодаль. В Приморский парк Победы завела их осень — грех было сидеть дома в такой день, на кордодром привлек треск моторчиков, слышный издалека. В промытом ночным дождем воздухе плыли запахи эфира и бензина, будоража нервы ожиданием.

Творцы зрелища суетились за ячеистой оградой. Испытывались кордовые модели. На черном асфальте подрагивал крылышками под несильным ветром маленький истребитель. Верещагин узнал характерный силуэт «Аэрокобры». Поднаторел все же, просматривая авиационные журналы. После расскажет сыну об этом самолете.

А спортсмен уже разматывал корд, уходя к центру площадки. Стальные паутинки взблескивали на солнце. Помощник, удерживая модель, крутнул пропеллер. Мотор принял обороты.

Подходили еще люди — взрослые и дети. Какой-то мальчуган пытался даже вскарабкаться по сетке. Максим забыл свое мороженое. Самолетик сделал первый круг.

Раз за разом — все выше и выше. Выше ограды, выше деревьев, сужая кольца и как будто набирая скорость. Хозяин модели (и пилот, и конструктор — все вместе) медленно кружился вслед за ней с отрешенным и счастливым лицом. И было непонятно, как не закружится у парня голова, и временами казалось, будто не он направляет полет, а рвущаяся с корда модель задает темп его безостановочному вращению на крохотном пятачке…

Следствие, стронувшись с мертвой точки, когда Верещагин вышел на Петрова, подвигалось вперед. Этому помогали уже многие люди и организации, включенные в орбиту кропотливой работы: таможенники, эксперты, военные, специалисты в области авиации. Письмо, с которого все началось, грозило кануть среди других документов, как камешек, вызвавший лавину.

Главное таможенное управление

Ленинградская таможня

О задержании международного почтового отправления

Петрова Г. Ф.

В соответствии со статьей 37 Всемирной почтовой конвенции было вскрыто в служебном порядке и предъявлено для таможенного досмотра письмо от Петрова Г. Ф. в адрес Даниэла Риги. Обнаружены и представляются фотоснимки боевого самолета на аэродроме…

Верещагин вложил фотографии в конверт. Истребитель был схвачен объективом возле укрытия, маскировочная сеть откинута… После того как щелкнул затвор аппарата, самолет, наверное, сразу был выкачен на бетонку взлетно-посадочной полосы. Кто нажал кнопку спуска — вопрос… Как попал снимок к Петрову — вопрос.

Но уже были в деле и ответы.

Не сегодня-завтра Верещагин ждал заключение экспертизы Генштаба. Сам он за это время пролистал сотни мелованных страниц авиационных зарубежных изданий последних лет. В подписях под снимками довольно часто мелькала строчка: «Архив Пессингэма», того англичанина, с которым в свое время Егер предлагал Петрову наладить обмен. В псевдоисторических книжонках Прайса и Хендерста, изданных в США, встретились фотографии самого Петрова.

Но нигде — сколько ни искал — не удалось обнаружить Верещагину следов коллекционных материалов итальянца Даниэла Риги, как и узнать о нем что-либо вообще. Создавалось впечатление, что человек с такой фамилией не живет по указанному адресу. Однако переписка велась, и велась активно. Задержанное таможней письмо оказалось не единственным. Другое было уже от Риги к Петрову. Даниэл просил фотографии — опять фотографии! — ракет и самолетов, в том числе новейшего истребителя, проявляя хорошую осведомленность. И это послание — снова совпадение! — опять начиналось словами: «Дорогой друг…»

Такие результаты были получены следствием к понедельнику, когда в поле зрения Верещагина попал Карл Ф. Гест. Сначала Сергей Иванович равнодушно пробежал глазами по этой фамилии. Но через секунду напрягся — несколькими строчками ниже была напечатана другая, знакомая — Г. Ф. Петров.

Верещагин прочитал абзац сначала. Авторы сборника выражали особую благодарность ленинградцу Петрову, без помощи которого, так выходило, невозможно было бы составить эту книгу.

Одним из авторов как раз и был Гест. Гест… За четыре года, пролетевшие после завершения дела Иванова, майор Верещагин встречался не с одним десятком и даже сотней разных людей, но сейчас не подвела, сработала профессиональная память. Да, уже тогда эта фамилия упоминалась. Всего лишь раз-другой прошла в протоколе допроса, да и то, скажем так, по касательной. Но этого оказалось достаточно.

«Достаточно — для чего?» — остановил себя Верещагин. Не следовало торопиться с выводами. Покуда ясно лишь одно: фотографии для сборника Петров предоставил не за просто так, и этот его контакт с заграницей имеет долгие корни.

Книга «Красные звезды в небе», под обложкой которой «встретились» Петров и Гест, была издана в одной из скандинавских стран. В ней предвзято освещались события советско-финляндской войны 1939–1940 годов, восхвалялись подвиги белофинских асов. Текст дублировался на английском, поэтому Верещагин мог судить о содержании. Но основу сборника составляли фотографии советской авиационной техники того и более позднего времени. Скорее, это был фотоальманах, чем книга. На обложке — цифра «1». Следовательно, есть продолжение…

Возникал целый ряд вопросов. Петров, насколько, было Верещагину известно, переписки со Скандинавией не вел. В таком случае, как передавал фотографии? Личные встречи? Если так, то они были заранее обусловлены, а это уже элемент конспирации. И — главный вопрос — только ли историей советской авиации интересовался Гест? Примеры с Егером и Риги позволяли, в этом усомниться. А вот то, что Петров с готовностью предоставит материалы по современным боевым самолетам, сомнения как раз не вызвало.