Однажды в Марчелике (СИ) - Сухов Лео

– Дан Старган! – возмутилась Луиза, краем уха услышав, что тот сказал.

– Простите, тётя…

– Дан, хочешь ты того или нет, нам придётся задержаться на день! – вытянув губы в упрямую ниточку, твёрдо сказала женщина. – Я перевязала ребят и дала им разбавленную настойку на специях. Они придут в себя очень быстро. К тому же, как вы собрались ехать?! Ваши воллы Бог весть где! Соберите сначала транспорт, а потом уж рвитесь в бой! Ничем вы сейчас ни Рону, ни Старику не поможете. И будьте уже касадорами! Соберите трофеи!

– Мы такой куш взяли в стаде… – попытался возразить Иоганн.

– Не надо оставлять хорошие вещи! – возмутилась женщина, чья бережливость могла бы смело посоперничать с её добротой. – Касадор всегда собирает трофеи. Тут одного оружия столько, что на месяц хватит патронов не покупать!..

Скрепя сердце, Дан вынужден был признать, что вообще-то тётя Луиза права… Воллы вадсомада разбежались от звуков стрельбы – после того как один из похитителей успел перерезать поводья. Ну а скакуны его ребят стояли привязанными в двух милях от прохода.

Фактически, всей их компании сейчас были доступны только три волла – Мигеля, Иоганна и его, Дана. Пока они шли в засаду, пока совершали обходные манёвры, солнце уже готовилось к тому, чтобы быстро добраться до горизонта и скрыться за ним. Искать воллов в темноте – не самая лучшая идея. Местных хищников пока ещё никто не отменял, а у них и так двое раненых…

И всё же самое неприятное заключалось в том, что у Дана наступал откат от приёма специй. Он всегда был – этот откат. Если ты стал лучше видеть, то ходи потом с плохим зрением ещё пару часов. Если стал быстрее бегать, то ковыляй, как древний старик. Если стал силён – приложи-ка теперь усилия, чтобы кружку в руках удержать.

Чем больше специй употребишь – тем сильнее откат. Он, как правило, длится около двух-трёх часов. И только потом возможности организма приходят в норму. Можно, конечно, принять ещё специй… Но тогда возрастёт риск перечной лихорадки.

Пришлось Дану, Мигелю и Иоганну сначала пригнать воллов от подъёма, а потом – всем касадорам, кто был на ногах – кружить по окрестностям, отлавливая сбежавших животных. Вернуть удалось только семерых, что, в принципе, тоже было неплохо.

Если Вульф и Ламмерт не смогут идти, то можно взять телегу вадсомада, в которой собирались везти женщин, и уложить их там. Как бы Дан ни рвался назад, в родной лагерь, пришлось ему признать, что это была не лучшая идея на данный момент…

Дабы накормить товарищей, Иоганн пристрелил из «томаса» местного травоядного – гадота. Он был очень похож на эдемских баранов, но, к сожалению, обладал жёстким мясом, да и вёл себя как козёл. Потому что из всех травоядных подобного размера лишь гадот мог смело напасть на тех, кто сам охотился на него. И даже победить. Ну не гад ли, право слово?..

Впрочем, несмотря на жёсткость, мясо у него было питательное, а все его недостатки легко убирались приправами из травок, которые тётя Луиза собрала на равнине. И, конечно, правильным приготовлением, которым всё та же тётя Луиза владела в совершенстве.

Лагерь разбили в стороне от прохода, где уже начинался пир стервятников. Забрались на холм, нарвали побольше сухостоя, чтобы хватило на ночь и на утро – и улеглись, закутавшись в трофейные одеяла. Раненых, которые не могли позаботиться о себе сами, уложили в телегу, а сверху на двух палках растянули тент, который стал им на эту ночь скосом крыши.

Номад Рональда Айвери, Подкова Сборщика, три дня пути от города Стеинхольвег, Марчелика. 22 апреля 1935 года М.Х.

Стивен проснулся в отвратительном настроении. Во-первых, потому что проснулся очень рано – затемно, разбуженный одним из десяти касадоров, что прибыли с Йоханом Беккером. Вообще-то их было двенадцать, но двое ещё ночью уехали в фургоне, увозя спящего Старика. Во-вторых, потому что на душе кошки скребли от того, что ему предстояло сделать…

И ещё немного от того, что он сделал накануне, отправив парней на верную гибель, а Старика – на мучительную смерть. Стивен много лет был в одном номаде с этими людьми, а потому успел сродниться – и даже перестал их совсем уж отчаянно презирать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Никто и не знал, насколько сильно он ненавидит собственного брата… Они родились и выросли на Старом Эдеме, в благополучной зажиточной семье. У них были любящие родители, уютный дом, вкусная еда и хорошие игрушки. Вместе с братом они росли, разбивали носы соседским хулиганам и ходили в школу. Правда, носы чаще разбивал Рональд, а Стивен обычно стоял в стороне – но это, конечно же, дело десятое. Просто младший Айвери, как он сам считал, всегда был куда более благоразумным.

Потом Рональд уехал обучаться в столицу, а Стивен остался в родном городке, отчаянно скучая по брату. Если бы он только знал, чем обернётся возвращение Рона… Если бы только знал…

Брат так и не рассказал ему, что именно тогда случилось в столице. Несколько лет он писал письма домой, рассказывая о том, как учился, как служил в каком-то учреждении… Но однажды, пасмурным осенним вечером, Рональд внезапно появился на пороге отчего дома – хмурый и встревоженный.

Он сообщил, что за ним устроили охоту, и вся их семья может пострадать. Отец с матерью не поверили сыну и отказались покидать родной дом. Стивен тоже не хотел. В результате Рональду пришлось, скрипя зубами, уезжать одному. Однако всё сложилось иначе…

Стивен пошёл проводить его до станции. Они стояли, ждали поезда… И тут на горизонте вспыхнуло зарево пожара. Уже потом политеи, изучив останки родителей, сказали, что мать и отца сначала застрелили, а потом – подожгли дом. Рональд корил себя за то, что был недостаточно убедителен. А Стивен, лишившийся всего в один момент, просто возненавидел его.

Но старший брат отказался уезжать один. Он боялся, что Стивена всё ещё могут убить. И тогда Айвери-младший сдался и поехал с Рональдом. Три года они прятались по съёмным комнатам и квартирам на окраине Народной Аристократии. Чудом им удалось уйти, когда неизвестные преследователи вышли на след беглецов. У Рона обнаружились какие-то знакомые, которые помогли им сменить документы, достать билеты на пароход и срочно отплыть в Марчелику.

Здесь, на незнакомом континенте, без друзей и знакомых, Стивену некуда было деваться. Он постоянно находился при брате, которого люто ненавидел. Однако со временем ненависть поутихла, а потом ушла и жгучая злость. Осталась только обида за испорченную жизнь: ни семьи, ни детей, ни кола, ни двора… И презрение. К Рональду, его друзьям и приятелям, к членам номада… Но Стивен научился скрывать эти чувства.

Много лет он путешествовал с номадом: учился стрелять, держаться в седле, бить морды, пить дрянные спирты и не брезговать шлюхами. Много лет Стивен мечтал избавиться от всего этого разом. Иногда он даже заикался о том, чтобы уйти, но Рональд каждый раз повторял, как его ценит, как любит и не хочет терять. И Стивен оставался, понимая, что его уход лишь покажет всю глубину его презрения к брату. А он предпочитал презирать тихо, получая в обмен те блага, которые не снились в номаде даже Старику…

Стивен тоже оброс связями. Среди сборщиков, среди касадоров. Не всем нравилось руководство его брата, не всем нравились привилегии, которые имел Старик – а точнее, его особо ценное мнение. Раскол зрел уже давно, и нужен был лишь хороший план, как сместить старое руководство… А вот с планами у Стивена всегда выходило не очень. Каждый раз, когда он пытался хоть что-нибудь придумать, получалась ни на что не годная галиматья…

К счастью, он неплохо сдружился с Йоханом Беккером, а через него и с другими главами номадов самфуна. Не со всеми, конечно. С теми, кто готов был хоть что-то менять. В Марчелике зрели перемены, и Стивен прямо-таки чувствовал, что надо просто оказаться в нужном месте и в нужное время. А его тупица-брат всего этого не замечал в упор.

Ну а вскоре появились дельтианцы – общество касадоров, готовых изменить привычный мир Марчелики. Вот они-то и помогли Стивену составить отличный план…