Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебя встревожила гроза, Клементина, ты страдаешь? – спросилъ онъ съ дружескимъ участіемъ.
Она выдернула руку и поставила чашку передъ нимъ на столъ, въ то же время съ отвращеніемъ отвернувшись.
– У меня кружится голова, а ты опять принесъ съ собой невыносимый запахъ красокъ и масла изъ твоей такъ называемой мастерской, – сказала она раздражительно.
Старый баронъ сильно покраснѣлъ.
– Гмъ… Можетъ быть эхо не довольно выразительное „такъ называемую“ лучше замѣнитъ „смѣшными дилеттанскими притязаніями“, Клементина? – рѣзко спросилъ онъ и, опираясь обѣими руками на ручки кресла, онъ приподнялся и глядѣлъ на нее вызывающе.
– Ты не понялъ Клементины, папа: она этимъ словомъ хотѣла только обозначить жалкое помѣщеніе на чердакѣ съ импровизированнымъ освѣщеніемъ сверху, – сказалъ сынъ съ удареніемъ, и его широко открытые глаза гордо и пристально смотрѣли въ лицо молодой женщины.
Она выдержала этотъ взглядъ съ легкой насмѣшливой улыбкой, блуждавшей на губахъ, и покачала головой, какъ будто бы рѣшительно не намѣрена была ни на іоту измѣнить смыслъ своихъ словъ. Сильное упрямство поразительно оживило и привело въ напряженное состояніе каждый мускулъ этого повидимому безжизненнаго апатичнаго лица.
– Вотъ тебѣ, Арнольдъ! – злобно засмѣялся старикъ. – Что подѣлаешь съ женскимъ предубѣжденіемъ? – и онъ съ комическимъ отчаяніемъ провелъ рукой по густымъ сѣдымъ волосамъ. – Я и самъ прежде поступалъ не лучше. Да, милая Клементина, я былъ слѣпъ, былъ простофилей, какъ говорятъ нѣмцы, потому что не понялъ дарованій Арнольда. Хотя въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго, такъ какъ мы, Шиллинги, знали толкъ въ искусствахъ, какъ свиньи въ апельсинахъ. Поэтому то я изъ всѣхъ силъ протестовалъ противъ „бумагомаранья“ и бѣдный малый принужденъ былъ заниматься рисованіемъ у меня за спиной. Потомъ мнѣ изъ Берлина пишутъ, что моему сыну предстоитъ блестящая карьера, и мнѣ пришлось стыдиться своего упрямства. Еслибы я только подозрѣвалъ, что у него талантъ, многое было бы иначе. – Мрачный взглядъ сѣрыхъ глазъ упалъ на него.
– Ты полагаешь, папа, что живопись прокормила бы съ избыткомъ послѣднихъ Шиллинговъ?
– Клементина! – быстро прервалъ ее молодой баронъ, лицо котораго омрачилось.
– Пожалуйста, не горячись, Арнольдъ! – проговорила она жалобно, закрывая рукой ухо, какъ будто звукъ этого прекраснаго мужского голоса непріятно поражалъ ея слухъ. Она, очевидно, страдала нервнымъ разстройствомъ и въ эту минуту была очень взволнована, но не замолчала.
– Скажи самъ, могъ ли бы ты жить гонораромъ, получаемымъ отъ этихъ людей… полусвѣта! Что принесла тебѣ, напримѣръ, „Дездемона въ бѣломъ атласномъ платьѣ“?
Изъ-подъ нервно подергивавшейся верхней губы блестѣли бѣлые длинные зубы.
Характеристичная улыбка, игравшая на губахъ молодого человѣка еще въ передней, снова появилась. Онъ съ ироніей взглянулъ на Люсиль, которая сгорала желаніемъ отвѣтить какой нибудь глупостью „длинной сѣрой особѣ“ за произнесенное ею слово „полусвѣтъ“.
– Картина эта послѣ многихъ неудачныхъ попытокъ дала мнѣ блаженное сознаніе, что я олицетворилъ трогательную фигуру несчастной дочери дожа въ томъ видѣ, какъ она жила въ моей фантазіи, – сказалъ онъ весело и спокойно. – У госпожи Фурніе дивный профиль, а ея самоотверженіе, ея терпѣніе во время скучныхъ сеансовъ…
– Скучныхъ? – повторила баронесса съ истерическимъ смѣхомъ. – Это очень дурно, Арнольдъ, да и ведетъ ко лжи и обману въ супружествѣ, если мужъ и жена мало знаютъ о прошломъ другъ друга, какъ мы съ тобой, – прибавила она, почти задыхаясь отъ злобы.
Старый баронъ, собиравшійся было разбить яйцо, вдругъ остановился. Со своей величественной головой и гнѣвно сверкавшими изъ подъ густыхъ нависшихъ бровей глазами онъ походилъ на разгнѣваннаго льва. Съ устъ его готовъ былъ сорваться рѣзкій отвѣтъ, но онъ сдержался.
– И отъ кукушки я слышу что-то новое, – сказалъ онъ юмористически. – Итакъ, Арнольдъ мало знаетъ о твоемъ прошломъ. Для чего ему это, моя милая. Супружество не торговая компанія или что либо подобное, гдѣ требуется письменное описаніе всей дѣятельности. Ты почти до семнадцатилѣтняго возраста воспитывалась въ монастырѣ, и мы полагаемъ, что все шло приличнымъ образомъ, неужели нѣтъ, Клементина?
До сихъ поръ баронесса, дѣлая свои ядовитыя замѣчанія, исполняла обязанности хозяйки у чайнаго стола, теперь же она вынула изъ кармана носовой платокъ и прикладывала его дрожащей рукой то ко лбу, то ко рту, какъ будто отъ колкихъ грубыхъ выраженій свекра ей дѣлалось дурно или она ожидала кровохарканья.
Баронъ Шиллингъ посмотрѣлъ на отца съ упрекомъ и мольбой и ласково взялъ руку жены.
– Ты можешь быть также спокойна насчетъ моего прошлаго, какъ и насчетъ будущаго, которое проведешь со мной, – сказалъ онъ ласково и дружески, какъ нѣжный любящій братъ, снисходидительно смотрящій на всѣ слабости сестры. – Ты должна будешь постепенно привыкнуть къ мысли, что мое занятіе приводитъ меня въ соприкоеновеніе со всѣми слоями общества. И если поговорка „цѣль освящаетъ средства“ можетъ быть лучше всего примѣнена, такъ это въ искусствѣ. Оно ищетъ свои сюжеты и въ будуарѣ, и на чердакѣ, и если меня заинтересуетъ какая нибудь характерная голова, я пойду за ней, еслибъ даже пришлось идти въ гнѣздо пороковъ и преступленiй. Этой терпимостью должна обладать жена каждаго художника, и ты также научишься ей.
– Нѣтъ, Арнольдъ, откажись теперь же отъ этихъ несбыточныхъ надеждъ, – сказала она съ такимъ спокойствіемъ, которое поражало послѣ только что обнаруженной нервности. – Я пріучена къ строгой правдивости и не умѣю лгать… Я молюсь передъ изображеніемъ мадонны и выслушиваю обѣдню до конца; какъ истинная католичка, я должна это дѣлать, тогда какъ мнѣ до глубины души противны и живопись, и музыка.
Она говорила это, опустивъ глаза, совершенно безстрастно и монотонно, машинально подергивая кончики кружевъ своего носового платка. Но грудь ея стала дышать свободнѣе, точно освободившись отъ большой тяжести послѣ этого признанія, которое очень походило на хладнокровную месть молодому супругу за его проступки.
– Ты видишь, Арнольдъ, у меня хватаетъ мужества быть правдивой, – продолжала она тѣмъ же тономъ и подняла глаза. – Я не поступаю, какъ многія изъ насъ, которыя и шагу бы не сдѣлали, чтобы посмотрѣть Рафаэля или послушать музыку Бетховена, еслибы не боялись анаѳемы любителей искусства, онѣ притворяются, а я признаюсь открыто, что картины для моихъ слабыхъ глазъ не что иное, какъ намалеванныя пятна, что живопись мнѣ надоѣдаетъ, что музыка болѣзненно дѣйствуетъ на мои нервы и что я питаю положительное отвращеніе ко всѣмъ художникамъ, а потому ты не долженъ ѵдивляться, милый Арнольдъ, что я, жена барона Шиллингъ, вовсе не желаю быть женой живописца и никогда не буду имѣть желаемой тобой терпимости.
- Двенадцать апостолов - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Прихоти любви - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Огненная дева - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Где танцуют тени - Кэндис Проктор - Исторические любовные романы
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Пари с герцогом - Валери Боумен - Исторические любовные романы
- Наследство из Нового Орлеана - Александра Риплей - Исторические любовные романы
- По велению любви - Конни Мэйсон - Исторические любовные романы
- Подарок - Джоанна Линдсей - Исторические любовные романы
- Танцовщица грез - Патриция Мэтьюз - Исторические любовные романы