Вечное движение (О жизни и о себе) - Николай Дубинин

Пополнение, пришедшее в нашу лабораторию из Института красной профессуры, очень ее оживило. Все мы работу по специальности сочетали с активным обсуждением философских вопросов генетики. В проблемах методологии к нам был очень близок Макс Людвигович Левин, отличавшийся феноменальной эрудицией. В его кабинете было много иностранной литературы. Помню, как он вытаскивал из своих шкафов книги, размахивал руками и говорил, говорил. Здесь же, молча, на фоне книжных ярких полок, чуть склонив пышноволосую голову, стояла и слушала его молодая жена. С 1930 года Левин был членом президиума Коммунистической академии.

Макс Левин раньше других биологов-марксистов понял значение генетики для развития проблем эволюции и последовательно защищал ее необходимость. Его эрудиция и авторитет оказали большое влияние на И. И. Агола, В. Н. Слепкова и С. Г. Левита.

Неоднократно появлялся у нас также Михаил Михайлович Местергази. Он был в то время преподавателем биологии в Академии коммунистического воспитания имени Н. К. Крупской и в Коммунистическом университете трудящихся Востока, занимал исключительно ясную позицию в вопросах генетики и эволюции и оказал большое влияние на биологов-марксистов своей книгой и устными выступлениями. М. М. Местергази своей пылкостью, ростом и худобой, всем своим светящимся образом всегда напоминал мне рыцаря, в котором воплощен дух искания и правды всех времен,- Дон Кихота Ламанчского.

В конце 20-х годов заканчивалась острая дискуссия в философии между механистами и деборинцами. К механистам относились Л. И. Аксельрод-Ортодокс, И. И. Скворцов-Степанов, В. Н. Сарабьянов, А. К. Тимирязев и другие философы и естествоиспытатели. Их взгляды поддерживал лидер правых оппортунистов Н. И. Бухарин. В группу под руководством А. М. Деборина входили Г. К. Баммель, Н. А. Карев, И. К. Луппол, Я. Э. Стэн и другие философы.

Механисты заявили о своих философских позициях в 1926 году и затем в Театре Мейерхольда в 1927 году на широких диспутах. И. И. Скворцов-Степанов сказал, что "для настоящего времени диалектическое понимание природы конкретизируется именно как механическое понимание". Но, придерживаясь в философии ошибочных взглядов, И. И. Скворцов-Степанов, А. К. Тимирязев, В. Н. Сарабьянов и некоторые другие механисты оставались на партийных позициях в политической области, активно участвовали в борьбе за строительство социализма.

Деборинцы в борьбе с механистами увлекались и проявили непонимание коренного отличия диалектики Маркса и Ленина от диалектики Гегеля. Увлечение гегельянством привело Деборина и других к недооценке Ленина как философа, к непониманию ленинской идеи о единстве теории и практики и к уходу поэтому в область логических абстракций и формального анализа понятий, к забвению ленинского принципа партийности философии. В 1929-1931 годах А. М. Деборин и его группа подверглись серьезной критике. Мне довелось присутствовать на расширенных заседаниях президиума Коммунистической академии, проходивших с 17 по 20 октября 1930 года, на которых обсуждались доклады А. М. Деборина и В. А. Милютина по вопросам философии. Я живо помню эти заседания. А. М. Деборин проявлял клокочущий темперамент, иногда он стучал кулаком по столу и кричал, однако атаки М. Б. Митина, П. Ф. Юдина и других были неотразимы.

25 января 1931 года Центральный Комитет ВКП(б) принял постановление "О журнале "Под знаменем марксизма"". В нем подведены итоги этих дискуссий и дана программа дальнейшего развития философии марксизма-ленинизма. Постановление ЦК ВКП(б) осудило механицизм как попытку ревизии марксизма, а позицию группы Деборина - как идеалистическое извращение марксизма. Постановление указывало, что задачи философов-марксистов состоят в разработке ленинского философского наследия, в беспощадной критике всех антимарксистских и, следовательно, антиленинских установок в философии, в общественных и естественных науках, как бы они ни маскировались.

Эта борьба на философском фронте, свидетелями и участниками которой были сотрудники лаборатории А. С. Серебровского и он сам, оказала глубокое влияние на мировоззрение ученых. Постановление ЦК ВКП(б) указало на необходимость не заумного, а реального проникновения философии диалектического материализма во все области знания. Эти годы были для меня важнейшим мировоззренческим этапом, они углубили понимание громадного значения метода диалектического материализма для развития генетики.

На моих глазах рушились авторитеты А. М. Деборина и механистов в философии, мне стала ясна суть ошибок А. С. Серебровского, евгеников и метафизических воззрений в генетике. И все это заставляло серьезно задуматься над философскими проблемами науки. И. И. Агол и В. Н. Слепков мне очень помогли. Общение с этими замечательными людьми, обсуждение вопросов философии, общая работа по генетике дрозофилы, хорошая молодая дружба и любовь друг к другу - все это давало чудесный сплав. Дышалось свободно, и будущее казалось многообещающим и безоблачным.

Кроме Агола и Слепкова Серебровский пригласил на работу в нашу лабораторию Василия Евгеньевича Альтшулера, молодого зоотехника, решившего на опытах с дрозофилой постигнуть тайны генетики. Ныне В. Е. Альтшулер - один из генетиков-животноводов, профессор Ветеринарной академии. В те далекие времена это был въедливый молодой человек с несколько тягучей, замедленной речью. Он выучился у меня работать с дрозофилой и пришелся ко двору в нашем молодом исследовательском коллективе, мы до сих пор дружны.

Впятером - А. С. Серебровский, я, И. И. Агол, В. Н. Слепков и В. Е. Альтшулер - мы приступили к опытам по получению искусственных мутаций у дрозофил под воздействием рентгеновских лучей. От результатов этих опытов зависело многое.

Это было первое развитие успеха Меллера по искусственному получению мутаций. Многое еще в этом вопросе было неясным. Нам удалось получить данные не только по зависимости частоты мутации от дозы радиации, но и целый ряд новых мутаций. Изучение этих новых форм привело к очень серьезным выводам, о чем будет рассказано ниже.

Для меня навсегда останутся незабываемыми три года в лаборатории А. С. Серебровского. Его бодрость, талант, жизнелюбие, пылкость фантазии и страсть увлечений, его желание иметь коллектив из передовых людей того времени создавали атмосферу единства со страной и сознания мощного движения вперед по самым актуальным направлениям пауки. Это были замечательные годы, неизгладимые для начала моего пути, связанные с первыми выступлениями в печати, со специальными статьями и по философским основам генетики.

Наступили горячие дни нашего опыта по искусственному получению мутаций. Все мы работали как черти. На мою долю выпало много забот, так как кроме своей части работы, а она была наибольшей, А. С. Серебровскому и мне приходилось следить за работой всех остальных "молодых" дрозофилистов.

В особых капсулах мы облучали самцов дрозофилы в Государственном рентгенологическом институте Наркомздрава. В то время директором этого института был Яков Львович Шехтман, замечательный ученый, надолго связавший свою деятельность с развитием радиационной генетики. В течение 40 лет я часто встречаюсь и дружу с Я. Л. Шехтманом.

Сама радиационная генетика как новая наука после работы Г. А. Надсона и Г. С. Филиппова "О влиянии рентгеновских лучей на половой процесс и образование мутантов у низших грибов", которую они выполнили в 1925 году в Ленинградском институте радия, только еще рождалась в нашей стране. Наш опыт способствовал ее развитию.

Этой науке предстояло громадное будущее. В эпоху внедрения в жизнь атомной энергии радиационная генетика будет призвана защитить наследственность человека от проникающей радиации и вместе с тем использовать ее для управления наследственностью растений, животных и микроорганизмов. Наступит время, когда сотни исследовательских учреждений по радиационной генетике возникнут во всех странах мира, появятся мощные генетические институты при атомных центрах, будут учреждены журналы, состоятся международные съезды...

Однако на заре этой науки, в 20-х годах нашего века, все это только начиналось. Надсон и Филиппов в Ленинграде облучали клетки дрожжей, затем в Соединенных Штатах Меллер воздействовал радиацией на дрозофилу, после него в Москве пять молодых людей, самому старшему из которых было 36 лет, а самому младшему 21 год,- все мы восторженно убедились, что радиация проникает в клетки и изменяет природу генов и хромосом. Работа А. С. Серебровского, И. И. Агола, В. Н. Слепкова, В. Е. Альтшулера и автора этих строк под названием "Получение мутаций рентгеновскими лучами у дрозофилы" была напечатана в 1928 году в советском "Журнале экспериментальной биологии" и в английском журнале "Наследственность". В 1968 году по постановлению президиума АН СССР вышла книга под названием "Классики советской генетики, 1920-1940", в которой помещена и эта статья.