Собрание сочинений в десяти томах. Том 2 - Юзеф Игнаций Крашевский

корчму и спрашивает: кто живет, говорят, в хате, что там, за околицей? Какая там девушка? Известно, догадались: знать, у молодца там зазнобушка — вот и подняли его на смех! Повертелся еще, поглазел, да и убрался. Шальной он, голубушка, берегись его! А то как раз голову свернет. Ведь ты не знаешь, он паныч, отец его богат, — шляхтич из Рудни… Отца-то зовут Адам Хоинский, а сына просто — Фомка. Деньжонки у батюшки, как слышно, водятся большие, торгует чем Бог пошлет и счастливо торгует, а сынишка и протирает глаза батькиным деньгам, — так уж ведется у этих панов: коли батюшка дельный, работящий, сынок — ветрогон, сорванец. Вот и Фомка точно такой же, нечего сказать, парень он непьющий, да к вашему роду больно падок, в огонь и в воду готов броситься за вами. Увидит девку пригожую и начнет подвозить турусы на колесах, гостинцы покупает, на вечерницы ходит, по заборам лазит. Уж не одну дуру молодец надул. Много перебрал и шляхтянок, и мужичек. Да и к тебе недаром в другой раз наведался: надоела, должно быть, Катерина, так к тебе пристать хочет. Смотри, берегись!

— Спасибо, дедушка, за совет, — отвечала Маруся, — хорошо, что сказал, кто он такой… Пусть только теперь покажется мне на глаза, сумею как выпроводить…

— Вот люблю! Молодец, девка! — произнес старик, хлопая в ладоши. — Проучи паныча, да все-таки сама будь осторожна, береженого Бог бережет, на себя много не надейся: ты молода, и он тоже, у обоих кровь горячая, коли пристанет беда, не отвяжешься после.

— Э, дедушка, нечего опасаться! Хранил Господь от беды…

— Хорошо, хорошо, голубушка. Да вот я с тобой больно заговорился, завтра тут недалеко ярмарка, нужно идти, хромой Лайда, пожалуй, притащится да станет на лучшее место… Ну, прощай, Маруся, да покрепче двери запирай, чтобы не ввести вора в грех.

В веселом расположении духа вышел старик с кладбища и лишь только ступил на дорогу, снова затянул песню, начав с того стиха, на котором прервал его лай Марусиной собаки. Маруся продолжала прясть, и, Бог знает, какие чувства волновали ее девичью грудь, она часто вздрагивала, то посматривала на дорогу, то на обширное поле, то погружалась в думу, и веретено падало из рук. В этот день работа тихо подвигалась вперед.

Стало смеркаться, Маруся ушла домой, заперла дверь на задвижку и уже готова была лечь спать, как на дороге послышался топот и в то же время раздался лай собаки, расположившейся на ночь у двери. Но вот на дороге все стихло… Фомка (это был он) осадил коня. Маша подбежала к окну, посмотрела и отскочила на середину избы.

Наступила минута молчания, после которой раздался стук у двери, сердце бедной девушки застучало еще сильнее, а собака залилась звонким лаем.

Фомка опять постучался в окно.

— Кто там? — дрожащим голосом спросила Маруся.

— Я, — ответил Фомка.

— Какой я? Чего хочешь? — спросила девушка смелее.

— Да я! Чего боишься?.. Что это у тебя так рано дверь заперта?

— Я одна, я ночью никого не впускаю.

— Жаль! А я хотел водицы испить да и сказать тебе что-то, ну впусти!

— Ступай себе с Богом, село недалеко, там напьешься.

— Отопри окно, возьми, вот это тебе… гостинец.

— Спасибо за подарок, я их не беру, а окно у меня не отпирается.

— Проклятая избенка, — проворчал парень. — Ну, так прощай! — прибавил он громко. — Я на завалинке оставлю подарок.

На дворе послышался топот, и веселая песня вместе с ним понеслась в село.

Сердце Маруси билось сильнее и сильнее, слово «подарок» еще звучало в ушах, воображение чудными красками расписывало первое приношение любви молодого богатого человека, бедной девушке хотелось хоть взглянуть на него, но инстинктивный страх хватал ее за сердце и подкашивал ноги. "Фомка далеко, никто не увидит", — подумала девушка и неверным шагом направилась к двери. Тут встретила ее верная собака и с сердитым лаем бросилась к хозяйке. Маруся, приняв это за предостережение, воротилась к постели.

Долго не могла она заснуть, нужно было немало сил, чтоб победить желание принять подарок, усмирить взволнованное чувство. На другой день, лишь только рассвело, Маруся высунула голову, чтоб посмотреть на свою неожиданно приобретенную собственность, стоившую ей нескольких часов душевного спокойствия, она увидела свиток неопределенного цвета, долго колебалась бедная девушка, но возбужденное любопытство решило борьбу. Она подошла поближе и увидела несколько аршин лент малинового цвета и большой красный платок, какого бедная девушка сроду не видывала. Дрожащими руками она развернула чудный платок, жадными глазами начала рассматривать его. Она бы и взяла эту, по ее мнению, драгоценную вещь, но какое-то непонятное чувство заставило навсегда отказаться от нее. На душе ее стало легко, но она принялась за свою обыкновенную работу уже не с той беззаботностью, которая рисовалась во всей ее фигуре. По-прежнему, в определенный час вышла она на могилу матери со своей прялкой, по-прежнему тянулась из рук ее длинная нитка, но работа шла как-то вяло, а мысли упорно вертелись около платка и лент. Так прошло несколько часов, уж солнце поднялось высоко, когда с дороги послышался знакомый топот, дрожь пробежала по всему ее телу, она торопливо начала дергать мочку — и веретено засвистело в воздухе.

Всадник остановился против избушки и оглянулся, лай собаки обратил его глаза в ту сторону, где сидела Маруся.

"Что за черт! Зачем она сидит всегда на кладбище?" — соскакивая с коня, проворчал раздосадованный ездок.

Фома, как и все мелкие обитатели деревень и местечек, был суеверен и ни за что не решился бы, как говорится, точить девушке лясов на кладбище, ему сделалось досадно на самого себя, на Марусю, и он не знал, что делать.

— Здравствуй, голубушка! — сказал он, опершись на кладбищенский вал. — Ну, а что? Как тебе нравится мой гостинец? Чего-нибудь я могу ждать от тебя за него! Не правда ли?

— Вот еще!.. — поднимая голову, произнесла Маруся. — Твой гостинец лежит на том месте, где ты положил, если только ночью кто-нибудь не прибрал…

— Так ты не взяла?

— Нет. К чему мне твои подарки? Увидя у меня твои подарки, невесть что станут говорить — засмеют.

— Будто так уж все обо всем и знают, — сладко сказал искуситель, закручивая усы и страстно поглядывая на девушку.

— А Бог?

— Так что ж? Ведь он не запрещает брать подарков.

— Этого я не знаю, — сказала Маруся, подумав немного. — Дело в том, что я никогда ничего не брала даром и — не возьму.

Не доверяя бедной девушке, Фома оглянулся и на завалине увидел платок с лентами: