Генерал-адмирал. Тетралогия - Роман Злотников

— А не ты ли сам говорил мне, что цель предпринимательства — прибыль? И только обеспечив стабильную прибыль, человек может задуматься над тем, как тратить получаемые деньги?

Я молчал. А что говорить — и это было.

— Так вот, я вынужден сказать тебе, что если мы возьмем на себя те проекты, которые ты непременно хочешь запустить, но которые не потянет казна, пусть даже это будут самые прибыльные из них, а также займемся теми проектами, которыми ты хочешь заняться сам, то, по моим прикидкам, мы в ноль съедим все наши запасы. Даже если продадим все американские активы и все активы в иных странах. Более того… — Яков замолчал, смерил меня ледяным взглядом и продолжил: — Шанс на хоть сколько-нибудь успешное завершение этих проектов мы имеем только в том случае, если не только пустим в дело все накопления нашего концерна, но и… — Он опять сделал паузу, а затем твердо закончил: — Все возможные активы, до которых сумеем дотянуться. Вообще все, понимаешь? То есть не только твои, но и мои, и Викентия, и Мефодия, и тех наших старших управляющих, которые решатся довериться тебе. И еще наделаем займов под залог твоих заводов. Причем, заметь, на хоть какую-то прибыль мы сможем рассчитывать только в том случае, если эти проекты, во-первых, будут доведены до этапа выхода продукции, и во-вторых, на их продукцию будет такой уровень спроса, который полностью покроет все издержки. То есть они не будут остановлены на этапе строительства или просто не растянутся на значительное время из-за каких-нибудь препятствий — от резкого взлета цен на стройматериалы и продукты до кризиса, войны или мора. Ты можешь быть в этом уверен? Подумай…

Весь вечер после этого разговора с Кацем я просидел в кабинете, черкая листы бумаги и складывая цифры столбиком. По всему выходило, что Яков прав: я слишком замахнулся. Но, ёшкин кот, как же все было в строку! Если вдруг — ну вдруг? — войну удастся оттянуть хотя бы до того же 1914-го, то большая часть проектов уже заработает и, соответственно, начнет приносить деньги. А кое-какие и вообще вследствие этой самой войны должны будут принести барыши покрупнее, чем в мирное время. Но даже если война начнется и ранее, скажем, в 1912 году, всё, по-моему, будет обстоять не так страшно, как представлял себе Кац. Да, весь финансовый резерв мы к тому году точно подъедим, да и с кое-какими американскими активами придется расстаться, зато у нас образуется столько заделов, что потом, по окончании войны, мы совершенно безболезненно проведем демобилизацию. Да и во время войны будет чем занять пленных, если они появятся.

Но главное было не в этом, а в том, что, если нам удастся в обозримые сроки, то есть где-то до 1920 года, ввести в строй все запланированное, ни о какой индустриализации России и думать не понадобится. Впрочем, она в той истории, что здесь знал только я, потребовалась не столько потому, что царская Россия была столь уж отсталой, сколько потому, что за время революции и Гражданской войны мы потеряли до восьмидесяти шести процентов всего промышленного потенциала и от семидесяти до девяноста процентов квалифицированных кадров. Ну надо же, какие молодцы большевики! Сначала, вцепившись во власть, до основания разрушили страну, а затем угробили еще порядка двенадцати-пятнадцати миллионов человек, чтобы через двадцать лет и на пятнадцатый год своего правления едва выйти на уровень того, что страна уже имела к 1913 году! Но вот бы вообще не допустить устроенного этими «строителями светлого будущего» двадцатилетнего провала. Потому что, если все у меня получится, мы к 1920 году не просто станем самой крупной экономикой Европы, но и почти допрыгнем до американцев. А то и обгоним их. Поскольку большую часть из тех одиннадцати миллиардов долларов, что ушли в САСШ из Европы во время Первой мировой в той истории, которая здесь была известна только мне, я собирался захапать себе. Причем и себе как предпринимателю, и себе как подданному и председателю Совета министров Российской империи… А если учесть, что в этом случае после окончания Первой мировой войны, при условии, что она окончится для нас более удачно, чем в прошлый раз, в наше почти полное распоряжение попадут такие рынки, перед которыми Латинская Америка, на жестокой колониальной эксплуатации которой как раз и поднялись САСШ, окажется мелким провинциальным базаром, то открывающиеся перед страной перспективы способны были заворожить любого человека с более или менее развитым воображением.

Вообще-то американцы вызывали у меня даже некоторое восхищение. Они первыми додумались: для того, чтобы получать прибыль от колониальной эксплуатации какой-либо территории, ее совершенно не требуется делать своей колонией. То есть не надо вешать себе на шею еще и заботу о местном населении (ну там медицинское обеспечение, строительство школ, детских приютов, поддержание порядка и законности, оказание помощи в случае голода, природных катастроф и так далее). Нет, достаточно просто купить руководство страны, и она, формально оставаясь независимой, в полном объеме предоставит тебе все преимущества метрополии по отношению к колонии. Более того, если ты построишь там одну (а не сеть) больниц, два (а не сеть) детских приюта и четыре (а не сеть) школы, еще и будешь выглядеть в глазах аборигенов благодетелем. Правда, требуется каким-то образом обеспечить себе эксклюзивные права и не допустить перекупки уже купленного правительства другими игроками. Ну, дык, для этого есть доктрина Монро и чрезвычайно развитая и натренированная «свободная» пресса, красочно и убедительно доказывающая, что вот такая поза и именно под этим клиентом — дорога к светлому и демократическому завтра, а то же самое, но вид сбоку и с другим — отсталость, мракобесие и тоталитаризм. Ну или что у нас тут здесь и сейчас олицетворение вселенского зла…

Следующие несколько дней прошли в мучительных сомнениях. Так что же делать? Отказаться? Но именно сейчас у меня появилась уникальная возможность сделать рывок. В первую очередь, потому, что я занимаю ключевую позицию в российской системе власти. А сколько я пробуду на посту председателя Совета министров — один Бог знает. Витте, уйдя с поста, пока что вел себя тихо, но я не сомневался: в ближайшее время он начнет интриговать против меня. Даже если он лично не хочет этого (в чем я сильно сомневался). Просто вследствие того, что он являлся представителем группы промышленников, которым категорически необходимо достаточное влияние в высших эшелонах власти. А я эти эшелоны полностью подмял под себя. Тем более что в текущем варианте истории Витте ушел без позорного Портсмутского мира и без не менее позорного прозвища Полусахалинский, поэтому он все еще был в авторитете, который в «прогрессивных» кругах, пожалуй, даже и повысился. Ну как же — «жертва царского произвола».

Да и без Витте деятелей, считающих, что они уже созрели для того, чтобы «порулить» страной, и способны сделать это куда лучше, чем я, хватает. Так что смогу ли я досидеть в кресле премьера хотя бы до начала войны — бабушка надвое сказала. А вот сейчас, в данный момент, я еще в этом кресле и потому могу не только запустить проекты, но и оказать им на старт-апе максимальную поддержку. И даже если потом, после запуска, многое из того, во что вложился, у меня «отожмут» — ну что ж… главное, чтобы и в этом случае проекты все равно кто-нибудь довел до конца. А финансовые потери… На то, чтобы моя тушка продолжала существовать вполне себе необременительно весь отведенный мне Господом срок, вполне хватит и того, что я буду получать как член императорской фамилии. Нет, мои долги, если таковые образуются, бюджет на себя хрен возьмет — я и сам буду категорически против. Но с голоду помереть мне точно не дадут. И в тюрьму вряд ли посадят. Вот только как быть с ребятами? У них-то такой «подушки безопасности» точно нет…

Впрочем, у меня были кое-какие мысли.

Спустя неделю, в течение которой мы с Яковом старательно и даже несколько демонстративно обходили эту нашу животрепещущую тему, я пригласил его к себе в гостиную.

Едва он вошел и бросил на меня взгляд, тут же вздохнул:

— Значит, влезаешь…

— Да, Яша, влезаю, — подтвердил я.

— Жаль. Я все-таки подозревал наличие у тебя доли здравого смысла.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— Н-да… — Яков задумчиво покачал головой. — Вот все хочу у тебя спросить, откуда ты берешь все эти хлесткие фразочки?

Оп-па, а это уже было похоже на бунт на корабле. Я привык к тому, что мои друзья и соратники закрывают глаза на многое и не задают мне щекотливых вопросов. Похоже, Яков полон решимости отвратить меня от моего решения любыми путями…

— Яша, давай обсудим это немного позже, — лучезарно улыбнулся я. — Сейчас же у меня к тебе один очень важный вопрос. Скажи-ка, друг мой, что ты знаешь о пирамидах?..