Ti amo или огненная буря судьбы - Маришка Путилина

class="p1">Лишь чернота. Из нее нет выхода. Спасения. Я взаперти своих страхов. Не могу вылезти. Ищу свет, но уже обречена. Еще больше задыхаюсь от страха, но холодные капли воды отрезвляют и я прихожу в себя, чувствуя странное помутнение и жуткую слабость. Хватит. Не могу больше.

Обхватываю талию Доменика, подгибая ноги и утыкаясь лицом ему в живот. Все, честно больше не могу. Мне тяжело. Очень тяжело. Не могу справится с грузом на который на меня накинули.

- Убежав от тебя, остановилась в каком-то дворике, чтобы отдохнуть немного. Когда решила вернуться домой, то из ниоткуда появился тот мальчик из моего детства. Душил и ударил в живот. Сказал… - я кашляю и шмыгнув носом, продолжаю: - уйти от тебя. Не Серов убил псов, а он и напомнил об Антоне. Все повторится или будет еще хуже. В сумке записка, которую я нашла, когда вышла за сумочкой во время вечеринки.

Больше нечего скрывать. Я все рассказала. От меня ничего не зависит. Загнали в угол собственных страхов, которые воздвигали на протяжении стольких лет вокруг меня, чтобы не было и шанса на спасение. Физическое и душевное состояние зависит не от меня, а от тех, кому я мешаю. Мешал Валера. «Почему тот друг его не спас?», - думаю я. Это была моя последняя мысль, перед тем, как я погрузилась в спокойный сон, расслабляясь в руках Доменика, который успокаивающе гладил меня по волосам.

 

От лица Доменика.

Жаждал ли я человеческой смерти, больше, чем сейчас? Нет. Не могу представить, каким нужно быть мерзавцем, чтобы настолько испоганить жизнь дочери. Его поступки отличаются крайней жестокостью, безумством и я до сих пор удивлен, как Валерия до сих пор способна быть нормальной и продолжать жить. Любой бы сломался еще на пол пути… Может, Николай прав? Таблетки ее в некотором роде защищали от правды от которой ей лишь хуже. Но нет, я не смогу с ней так поступить. Придется переживать вместе с ней эти приступы, сгорая внутри, когда держишь ее в руках, видя, что она уже полностью погрузилась в дерьмовые воспоминания, а ты готов выть от беспомощности. Здесь хоть круши стены, стреляй, но ничего не сделаешь. Бессилен перед тем, что натворил ее папаша. Отомщу, урод. Ты будешь у меня медленно умирать, гнида. Помрешь в мучениях и будешь молить о пощаде.

Не выпуская ее из рук, сидя на краю кровати, не могу остановить поглаживания по ее волосам. Хрупкий, запуганный кролик уживается в одном теле с отважной волчицей, которая обладает внутренней силой, несравнимой не с одним смертоносным оружием. Ей нужна передышка. Временный покой, чтобы прийти в себя.

- Спи, малышка. Я позабочусь о тебе, - шепчу, сильнее стискивая руку у нее на плече.

Под утро меня сменила Мария и я неохотно переложил Леру на постель, накрывая одеялом. Ненадолго, но должен уйти, чтобы разобраться. Целую в лоб, прикрывая глаза и вдыхая ее запах, но все равно не помогает. Беспокойство сжирает все нервные клетки изнутри, потому что тот, кто сотворил это с моей любимой до сих пор ходит по земле!

Оставив около двери двоих парней, направился на этаж ниже и вошел в кабинет, садясь на кресло, продвигаясь к столу и обхватывая мастерский муляж головы Валеры Царева. Я видел его фотографии и тот, кто этот сделал, действительно постарался на славу. Не отличишь от живого. В кабинет вошли Александр, Заур и Альберт, прикрывая за собой дверь.

Ощупав голову, провел за ухом, пачкаясь краской, но натыкаясь на нужную бумажку. Конечно же, почувствовав опасность он отправит мне послание. Дело в том, что Юрий испугался за свое братца и прямиком побежал в логово хозяина, рассекречивая, и папка в руках Альберта является подтверждением, что я наконец-то узнаю, кто родной отец Валерии.

Достав приклеенный на двухсторонний скотч листок, развернул, прочитывая:

«Продолжай в том же духе, Конте. Это мне на руку. Анастасия в конечном счете, обвинит тебя, вот тогда и посмотрим на твое полное крушение. Береги братца, ведь кто знает, может он сможет повторить судьбу Валеры. Лишь мне решать, когда и как вам умирать. Дернешься еще раз, и голова Александра будет висеть на крыше твоей компании, словно трофей. Ты умный мальчик, так что решай, что тебе дороже моя дочь или же братец. Выбор очевиден, ведь в конечном итоге Анастасия займет место рядом со мной, так что ищи себе другую невесту. Я не давал благословения».

Весьма содержательно, старый хрыч. Скалюсь, прочитывая второй раз и разрывая листок на куски, бросаю в пепельницу, поджигая, наблюдая, как огонь уничтожает бумагу. Не на того напал. Уже завтра я окружу всех твоих союзников, стремительно уничтожая каждого, но ты будешь умирать долго. Ты недостоин даже называть ее таким именем. Валерия никогда не узнает, что у нее имеется второй отец. Мразь недооценивает меня, но тут уже самому Богу известно, что я не остановлюсь, ни перед чем, ради этой женщины.

Дьявольская улыбка окрашивает мое лицо, когда Альберт протягивает мне папку, но не скажу, что он разделяет мое мнение. Отвечает на повисший в воздухе вопрос:

- На этот раз все серьезно, Доменик. Тебе придется отойти в сторону. Мы с тобой прошли долгий путь, я служил еще при твоем отце  и уверяю, что мы не сможем биться на равных. Заранее проигранная битва. Разразится настоящая война, где ты погибнешь и Валерию в таком случае за собой поведешь.

Его слова лишь еще больше подстегнули мою решимость. Открываю папку, и тут же натыкаясь на до боли знакомую фамилию. Еб*ть! Кладу папку на стол, включая светильник, не веря собственным глазам. Не может, черт возьми, быть правдой!

- Доменик, кто он? – нетерпеливо спрашивает Александр, и я толкаю бумаги в его сторону, выпрямляясь и хватаясь за горло одной рукой, закатывая глаза от гнева.

Альберт прав. Грядет настоящая война не на жизнь, а на смерть. Здесь замешена не одна Валерия. Твою же мать, судьбинушка, как же ты жестока! Из всех людей в том аэропорту она врезалась лишь в меня! Меня! Я не верю в карму, но здесь даже самый стойкий скептик поверит. Мы не должны были встретиться. Чертова суровая ошибка. Тем более, не влюбиться. Враги, ненавистники, соперники, кто угодно, но не влюбленные.

- Неужели? – вырывается из Александра, который побледнел, вцепившись в папку, выпучив глаза шокировано.

Заур не может знать, лишь мы втроем. Альберт тогда уже работал с отцом, имел понятие об этом человеке,