Терновая цепь - Кассандра Клэр

Зачем ты даешь Корделии дурные советы? Нам всем хочется услышать, что она расскажет о себе, и неважно, насколько скандальны эти сведения. Вообще-то, чем скандальнее, тем лучше. – И она лукаво улыбнулась.

– Анна, – притворно суровым тоном произнес Мэтью, – мне казалось, сейчас твоя очередь. Что ты для нас припасла?

Анна изобразила рукой в воздухе нечто вроде волны.

– Ничего. Мне нравится моя жизнь, какой она была и есть, я довольна собой и ни о чем не сожалею.

Даже Алистер рассмеялся, услышав эти слова. Ари положила руку на плечо Анне. Корделия отметила про себя, что Анна была одета в жилет с розовыми полосками, в тон платью Ари – в последнее время в одежде Анны постоянно присутствовали предметы такого же цвета, что и платья девушки. Для Анны это было своего рода выражение привязанности, намного более серьезное, чем брачные руны.

– Тогда я буду следующей.

Все оглянулись. Грейс говорила редко, и слышать ее голос им до сих пор было непривычно.

– Ведь мне, наоборот, о многом приходится сожалеть. Если никто не возражает, конечно.

Никто не произнес ни слова, и Грейс бесшумно приблизилась к гробу, в котором когда-то покоилось тело ее брата. В последние несколько месяцев она заняла свое место в группе, стала ее частью как сестра Джесса. Никто не мог отрицать, что без ее вклада в общее дело, без работы над огненными сообщениями, они едва ли одержали бы верх над Велиалом. И еще каждый помнил слова Кристофера: если они будут вечно винить Грейс за ее поступки, они станут такими же, как Татьяна.

И все равно им было нелегко простить ее. Джеймс рассказал родителям о браслете и злых чарах; Уилл и Тесса были потрясены до глубины души. Корделия присутствовала при этом, видела их лица. Рассказ о страданиях сына причинил им боль, не сравнимую с той, которую они когда-либо испытывали сами. Родители упрекали себя, они считали, что должны были увидеть, догадаться, должны были защитить своего ребенка.

Джеймс возражал, объяснял, что браслет не позволял им видеть, не позволял помочь, защитить. Повторял, что им не в чем себя винить. Но удар был слишком силен, и в тот же день Грейс незаметно покинула Институт и переехала в дом Консула, где помогала Генри модернизировать лабораторию.

Джесс волновался: может быть, это будет неудобно, ведь она отвергла Чарльза? Но Грейс успокаивала его: Шарлотта и Генри все знали, а Грейс с Чарльзом пришли к взаимопониманию. Да, сначала Чарльз был очень зол, но сейчас сам сказал, что благодарен Грейс, что она в свое время разлучила их с Ари, так как этот брак был бы несчастливым для обоих. Сейчас Чарльз находился в Идрисе и служил помощником нового Инквизитора, Кадзуо Сато. Он писал в Лондон, обычно Мэтью, но иногда присылал письма и Ари с новостями о ее отце. Они были бы кошмарной супружеской парой, говорила Ари, но как друзья удивительно хорошо ладили друг с другом.

Когда речь шла о Грейс, друзья невольно искали в лице, голосе, словах Джеймса какой-нибудь намек – в конце концов, это ему она причинила больше всего зла. Ко всеобщему удивлению, после смерти Велиала он быстро перестал сердиться на нее. Однажды ночью, в спальне, Корделия спросила: «Мы редко говорим о Грейс и о том, как относиться к ней дальше, но все смотрят на тебя и готовы последовать твоему примеру, что бы ты ни решил. А ты, как мне кажется, простил ее. – Она перевернулась на бок и с любопытством взглянула мужу в лицо. – Или нет?»

Он повернулся к Корделии. Его глаза сверкали, как золотое пламя, и ей становилось жарко, когда его взгляд скользил по ее обнаженным плечам и шее. Она знала, что ей никогда не надоест любоваться на него, а он, в свою очередь, был все так же страстно влюблен в нее и не мог отвести от Корделии глаз, когда они оставались вдвоем. «Наверное, мы редко говорим о Грейс потому, что я почти не думаю о ней, – улыбнулся он. – Труднее всего было рассказать другим. А потом… Не знаю. Возможно, я ее простил. Так или иначе, я обнаружил, что не могу ненавидеть ее, когда у меня есть все, а у нее – ничего».

– Может быть, тебе нужно поговорить с ней? Услышать, как она просит у тебя прощения? – спросила Корделия, но Джеймс покачал головой.

– Нет. Мне это не нужно. А что касается Грейс, она никогда не забудет ни своего детства, ни совершенных ею поступков. Ни наказание, ни месть, ни просьбы о прощении ничего не смогут здесь изменить.

Совершенных ею поступков. Корделии вспомнились слова Джеймса, когда Грейс вытащила из кармана два серебряных полумесяца, обломки проклятого браслета. Она смотрела на Джеймса, и взгляд ее серых глаз был непроницаем. На щеке у девушки белел шрам, но это была не память о битве у Вестминстерского аббатства, а след недавнего несчастного случая в лаборатории Фэйрчайлдов.

Джеймс кивнул ей, и Корделия поняла, что им и в самом деле не нужно разговаривать, чтобы оставить их отношения в прошлом. Все давно закончилось, Джеймс стал другим человеком, сильнее, взрослее, и теперь это воспоминание было лишь едва заметным булавочным уколом, неспособным причинить боль.

Грейс уронила сломанный браслет в гроб, и обломки зазвенели о стекло. Она долго смотрела на браслет, прежде чем отойти. Девушка шла с прямой спиной, ветер развевал светлые волосы.

Грейс приблизилась к Джессу. Он на миг положил руку сестре на плечо, потом направился к гробу. Корделия подумала, что он сильнее всех изменился с января этого года. Тогда, зимой, Джесс был бледным и худым, особенно для Сумеречного охотника, несмотря на упорное стремление трудиться, тренироваться, получить навыки, которые большинство нефилимов усваивали с раннего детства. Последние полгода он почти ежедневно тренировался с Мэтью и Джеймсом, пока не научился забираться по канатам под потолок, не сбивая дыхания. Джесс стал мускулистым и сильным, загорел, у него появились новые Метки. Модную одежду, которую Анна помогала ему выбирать перед Рождеством, пришлось несколько раз перешивать. Он больше не был похож на мальчика, выросшего в заколдованном лесу среди фэйри: это был молодой мужчина, здоровый и энергичный.

Он показал какой-то зазубренный, почерневший кусок металла, и Корделия поняла, что это рукоять сломанного меча Блэкторнов. На поперечине был выгравирован символ рода – терновый венец.

– Я, – ровным голосом начал Джесс, – собираюсь оставить в прошлом запутанную историю моей семьи. Чувства, которые я испытывал к матери. Разумеется, – добавил он, – не все мои родственники от