Наваждение - Пола Волски

Над головой опять зажужжало, появилась еще одна мельтешащая точка и тоже опустилась на распростертое тело. За ней другая. И еще одна. Целая туча черных тварей, чьи жирные брюшки отливали зловещим сине-зелено-золотистым цветом. Они заполнили всю камеру - кружились, садились, царапали кожу лапками, больно кусали. Элистэ дергалась, извивалась, хрипела, но тщетно. Мухи вцепились в нее словно пиявки. Ползали по векам, пробегали своими гнусными лапками по судорожно сжатым губам, лезли в уши и ноздри. Мерзкое, сводящее с ума ощущение, и все же она могла его выдержать. Ведь они не были способны причинить ей вред.

А ее облепляли все новые полчища гнусных тварей. Что их приманивало? Разве ее обмазали медом или полили сиропом?

Тут Элистэ уловила слабый запах - запах склепа, тяжелую сладкую вонь разложения, вонь протухшего мяса, сгнившего и сопревшего до такой степени, что на него не позарились бы и умирающие от голода бродяги из Восьмого округа. Но для мух это было истинным пиршеством.

Могильная вонь густела, распространялась вокруг, приманивала новые полчища мух. Источник мерзости - разложившееся мясо - должен находиться совсем рядом, у нее под боком Или ее уложили на гниль? Элистэ приподняла голову и посмотрела на свое усеянное мухами тело. Они так и кишели на коже, а там, где еще можно было что-то разглядеть, проступала сероватая и какая-то ноздреватая плоть. Упругое молодое тело словно опухло и пошло пятнами.

Сначала она ничего не поняла, подумав, что это просто игра света. Но на коже у нее появились серовато-зеленые, похожие на лишай участки, тонкие струпья лопнули, выпустив гнилую зеленую жижу, и тут Элистэ пришлось признать, что она заживо разлагается. Так вот откуда исходила столь сладкая для мух вонь! Ее плоть гнила на костях.

И тогда здравый смысл и мужество покинули ее. Она завопила и принялась рваться из ремней и зажимов, но добилась лишь того, что на истонченной коже появились трещины и разрывы, в серовато-коричневые глубины которых жадно устремились мухи.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль? - И тут Бирс Валёр в первый и последний раз нарушил мертвое однообразие допроса: - Ответьте, и все прекратится.

"Нет".

Само время свихнулось в подвалах "Гробницы", ибо только сдвиг во времени мог объяснить быстроту, с какой вызрели отложенные мухами яйца. Им потребовались секунды, чтобы превратиться в личинки, и вот уже целое войско белых мерзких червей закишело в разъеденной гнилью плоти, служившей им одновременно и домом, и пищей. Элистэ словно обрядилась в белый шевелящийся саван.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

Трубный глас, и нельзя не ответить. Но как он не понимает, что она не может открыть рот - в горло полезут личинки и мухи, проберутся в самое нутро! Разве ему невдомек, что она этого никогда не допустит? Она и хотела бы ответить, да не способна - как он не видит?!

"Не видит, потому что знает - все это наваждение, созданное Пыточницей, которой он управляет".

И тут недавно обретенный опыт пришел Элистэ на помощь. Долгие часы общения с дядюшкой Кинцем и напряженные упражнения неожиданно даровали ей силы. Она признала наваждение, однако ее сознание, одурманенное ужасом и тошнотворным омерзением, не сумело его развеять. Она не смогла даже собраться с мыслями и настроиться. Попыталась - но ничего не вышло.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

"Нет".

Она хранила молчание. Пока еще это ей удавалось.

Пыточница, призванная сломить и подчинить волю жертвы, вероятно, почувствовала сопротивление и сменила наваждение.

Элистэ ощутила неимоверную боль во всем теле, словно кто-то выкручивал ей суставы и дробил кости. Ее кости. Они начали пронзительно вибрировать, точно хрусталь в ответ на верхние ноты сопрано. Невозможно. Нереально. Однако она ощущала самую настоящую боль и ужас. Кости дрожали от вибрации, хрустели, отделяясь одна от другой; ее скелет распадался, и не только в сочленениях. Послышался треск - так ломается высохший сук, - и Элистэ закричала. Лучевая кость ее правой руки высвободилась резким рывком, пробила белую пастозную ткань и вышла наружу, вспоров гниющую кожу. Фонтаном хлынула темная кровь, посыпались обрывки разложившейся плоти и личинки. А вонь, вонь...

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

"Нет. Это всего лишь наваждение".

Наваждение?! Для Элистэ оно становилось реальностью - по мере того как кости расщеплялись одна за другой, их длинные зазубренные края ножами рассекали мышцы на руках и ногах, обломки ребер проваливались вниз, впивались во внутренности. И кровь, и вонь, и гудение мушиных полчищ...

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

"НЕТ!"

Она попыталась вспомнить, чему ее учил дядюшка Кинц, попыталась преодолеть наваждение - но куда там! Охваченное слепым ужасом, сознание отказывалось повиноваться.

Пыточница щелкнула с металлическим звоном - наваждение вновь изменилось.

Правая рука вскинулась и задергалась под ремнями. Элистэ была ни при чем - рука действовала сама по себе, словно наделенная самостоятельной жизнью. Она не удержалась и глянула: треснувшая плечевая кость повернулась и выдралась из сустава. Последний рывок - и сухожилия с остатками соединительной ткани лопнули. Отделившаяся от тела кость медленно выпросталась из ошметков плеча. Она все еще выглядела обычной человеческой костью - белой, с обрывками сухожилий и связок. Но вот трещины на кости непонятным образом затянулись, она обрела змеиную гибкость, а глубокая выемка в ее нижней части превратилась в пасть, полную больших и острых, как у крысы, зубов.

Кость медленно двинулась вверх по телу Элистэ, пугая мух, которые взлетали черными облаками. Проползла по животу, по груди, задержалась у горла, видимо, заинтересованная биением сонной артерии. Затем вскарабкалась на лицо; хотя оно было укрыто железным забралом, Элистэ почему-то ощущала вес и трение твердой и в то же время на удивление гибкой твари, что проползла по губам, по носу, по веку и взобралась на лоб. Там она остановилась, раскинувшись поперек лица во всю свою длину, замерла - и через миг острые крысиные зубы впились в голову Элистэ.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

Почему она не умерла или хотя бы не потеряла сознание? Как мало осталось в ней мужества - на каплю, не больше.

По скальпу заструились теплые ручейки крови, затем зубы заскребли о кость. Хлюпающее чавканье уступило место громкому хрусту, с каким мыши грызут деревянные стены.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

Сознание ответило слабой вспышкой неприятия - только острым желанием поскорее со всем покончить и тупым, однако стойким пониманием обманной природы происходящего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});