Наваждение - Пола Волски

Ее обыскали - не распуская при этом рук. Затем провели зловонной галереей и вниз по сырой спиральной лестнице, потом по другому коридору с лужами на полу и остановились перед крохотной темной камерой. Элистэ вошла, обводя взглядом отвратительно влажные стены, парашу в углу и узкую койку-полку, напоминавшую нары в "Приюте Прилька". Дверь захлопнулась, лязгнул засов, солдаты ушли и унесли фонарь, оставив ее в кромешном мраке совсем одну. Такого она никак не предполагала.

Девушка на ощупь добралась до койки, села и стала ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Тем временем пелена благодетельного тумана, что окутывала ее сознание с минуты ареста, начала рассеиваться. Мысли и чувства возвращались к ней, как ни гнала она их от себя. Ее охватил слепой ужас, скрутил в жгут, заставил бешено биться сердце. Промозглая сырость и тьма обрушились на нее; тело покрылось холодным потом, она задыхалась. Куда лучше было бы остаться в ступоре - но отупенье прошло, и вернуть его невозможно. Она застыла, проклиная очнувшееся сознание, ибо в мертвом безмолвии ее слух не улавливал ни звука.

И тут мысли хлынули потоком.

Ее специально посадили в одиночку - она ведь не такая, как все. Не заурядная Возвышенная пленница, а племянница Кинца во Дерриваля, чародейного врага Республики; его родственница, сподвижница и сообщница. Уж она-то сможет рассказать им о Кинце - о его планах, чародейных приемах и (если Флозине удалось извлечь его из садов Авиллака) о его местонахождении. Кровопийцы "Гробницы" наверняка попробуют все это из нее выпытать.

Выпытать.

Элистэ содрогнулась во мраке. Об ужасах "Гробницы" ходили легенды. Если она позволит себя сломить, дядюшке Кинцу конец. Дрефу тоже. А с Дрефом - и всей подпольной организации нирьенистов. Ее предательство навлечет гибель на всех.

Но есть ли надежда выстоять? Если за нее возьмутся всерьез, разве она не выболтает все на свете? Разве найдутся такие, кто смог бы молчать?

"Найдутся. Были. Цераленн смогла бы".

И бабушка тут же возникла перед ее мысленным взором. Никакие угрозы и пытки не сломили бы волю Цераленн во Рувиньяк, не было в мире силы, способной заставить ее предать человека. И не то чтобы она была наделена чародейным даром сопротивления - нет, она просто приняла как данность определенные убеждения, которые стали источником ее духовной силы и в то же время роковой - для нее - неспособности приноравливаться к обстоятельствам. Она прожила и умерла в согласии с этими убеждениями. И от своей внучки имела право требовать того же.

Цераленн всецело принадлежала прошлому и ни за что не примирилась бы с теперешним, чудовищно изменившимся образом жизни. Но есть понятия неизменные и переменам не доступные - например, верность и честь. Цераленн во Рувиньяк умерла бы под пытками, но не предала родных и друзей. Что ж, Элистэ следует поступить так же.

Она будет хранить молчание. От нее ничего не добьются. Это решение ужаснуло ее, но, как ни странно, принесло удовлетворение. Совсем одна, в безмолвии и мраке, она лелеяла свою новообретенную решимость, как мать больное дитя.

На нее наваливалась кромешная тьма - ни лучика света. Может, утро принесет перемены?

Но ждать до утра не пришлось.

Она вдруг поняла, что различает очертания параши в углу, прямоугольник койки. Элистэ встала, подошла к двери и заглянула в зарешеченное квадратное оконце. Блики желтого света в коридоре делались все ярче, послышался стук башмаков по каменным плитам. Она отпрянула от двери и забегала испуганным взглядом по крохотной камере, в которой становилось все светлее, надеясь отыскать укрытие. Смешно! Где тут укрыться? Элистэ глубоко вздохнула и выпрямилась во весь рост.

За оконцем появились фигуры. Скрипнул засов, дверь отворилась. Двое народогвардейцев вошли, молча схватили ее за руки и вытащили из камеры. Элистэ не сопротивлялась и не расспрашивала, куда ее ведут: первое было бы глупо, второе - бессмысленно. Вот собраться с силами и призвать на помощь все свое мужество - это действительно сейчас необходимо.

Они прошли коридором до уже знакомой ей сырой спиральной лестницы и начали бесконечный головокружительный спуск - вниз, вниз, вниз, в мрачное подвальное чрево "Гробницы", царство желто-серых испарений, запотевших сводов и стен в корке минеральных наростов. Подземелье больше напоминало естественную пещеру, нежели творение человеческих рук. Затем - по наклонному туннелю с таким низким потолком, что солдатам пришлось пригнуть головы, через двери черного кованого железа они наконец вошли в печально знаменитую камеру пыток.

Элистэ не представляла себе ни самой камеры, ни того, что ее там ждет. Этот застенок был окружен покровом тайны, что многократно усиливало внушаемый им ужас - ужас, призванный сломить сопротивление узника задолго до начала допроса, как прекрасно понимали хозяева древней темницы. Против ожиданий Элистэ застенок вполне отвечал традиционным представлениям: без окон, само собой, так как находился глубоко под землей; промозглый холод и застоявшаяся вонь; необычно высокий потолок - этажа на три, так что ребра свода терялись в тяжелом плотном тумане; сочащиеся влагой каменные стены, в пятнах сырости пол; чад фонарей, потухшие жаровни; набор мерзких древних орудий пыток - одни непонятного назначения, другие, напротив, до жути очевидного, но все одинаково ржавые и покрытые толстым слоем пыли: ими явно давно не пользовались. И три устройства поновее - чистые, отполированные, смазанные затейливые механизмы, снабженные зажимами, ремнями и пряжками; украшенные проволочками, шипами, металлическими зубцами и блестящими стеклянными рожками - по образцу Чувствительниц, с которыми они состояли в ублюдочном дальнем родстве. Наконец простой сосновый стол и пара удобных кресел, в одном из которых сидел мужчина; Элистэ сразу признала его по массивной фигуре, широкому плоскому лицу и огромным рукам - Бирс Валёр, верховный жрец Кокотты.

Высвободившись из рук народогвардейцев, Элистэ сама подошла к столу и остановилась перед Бирсом Валёром. Солдаты стали на страже у двери. На столе были только перо, чернильница и исписанный лист бумаги, который Бирс Валёр подтолкнул к ней.

- Подпишите, - приказал он.

Элистэ взяла бумагу. Она ожидала увидеть хитро составленное признание в многочисленных преступлениях, подписать каковое ей не позволило бы чувство собственного достоинства. Однако это оказалась всего лишь запись о том, что она действительно бывшая Возвышенная Элистэ во Дерриваль, родственница бывшего Возвышенного Кинца во Дерриваля, чародея из провинции Фабек. Чистая правда, а поскольку они все равно об этом прознали, запираться бессмысленно. Элистэ пожала плечами и поставила подпись. Она не имела представления о последнем декрете Конгресса, а потому не догадывалась, что для осуждения ее на смерть достаточно всего лишь официального подтверждения личности. Признав, что она - это она, Элистэ тем самым лишала себя права обратиться в суд. Впрочем, учитывая настроения в Народном Трибунале, она не много потеряла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});