Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден

– Теперь ты понимаешь, почему я не дал тебе мою личную гвардию?! – негодовал шах.

Джелал ад-Дин сглотнул. Он считал, что монголам не удалось бы разгромить его с такой легкостью, имей он пять сотен всадников, но усилием воли подавил возражение.

– Ты мудр, отец, – ответил он. – Завтра они дадут нам бой.

Принц отступил на шаг, когда отец подлетел к нему так близко, что его колючая борода едва не коснулась лица сына.

– Завтра мы умрем, – огрызнулся шах. – Как только хан узнает, сколько у меня осталось людей, он бросит на нас все силы – и нам конец.

Негромкое покашливание у входа в шатер выручило Джелал ад-Дина. Слуга его отца Аббас стоял в лучах лампы, сверкая глазами то на отца, то на сына, чтобы выяснить обстановку. Джелал ад-Дин нетерпеливо махнул рукой, прогоняя слугу, однако тот не послушал и прошел внутрь шатра, кланяясь шаху. Аббас принес пергамент из телячьей кожи и чернильницу, поэтому Джелал ад-Дин не решился сразу выставить его вон.

Выказывая почтение шаху, Аббас коснулся рукой лба, губ и сердца и только затем поставил письменные принадлежности на маленький столик у стены. Шах кивнул. Гнев долго не сходил с поджатых губ и раскрасневшихся щек старика.

– Что это? – наконец спросил принц.

– Месть за кровь, Джелал ад-Дин. Как только я подпишу свое имя под этим посланием, оно станет приказом ассасинам очистить мои земли от хана.

Принц почувствовал облегчение, но едва сдержал дрожь при одном лишь упоминании их имени. Секта фанатиков-шиитов пользовалась дурной славой, хотя отец поступал мудро, привлекая их на свою сторону.

– Сколько ты им заплатишь? – тихо спросил Джелал ад-Дин.

Отец ответил не сразу. Склонившись над плотным пергаментом, он вычитывал подготовленный Аббасом текст.

– Мне некогда торговаться. Я даю расписку в том, что сто тысяч золотом будут выплачены из моей личной казны. Они не откажутся от такой суммы, даже если речь идет о голове хана.

При мысли о такой куче денег ладони Джелал ад-Дина намокли и похолодели. Этой суммы хватило бы, чтобы купить огромный дворец или заложить крупный город. Но принц хранил молчание. Свой шанс разбить монголов он упустил этой ночью.

Как только шах поставил подпись, Аббас скрутил толстую кипу пергаментных листов и перевязал их кожаной тесьмой, искусно затянув узел. Слуга отвесил шаху низкий поклон и удалился, оставив мужчин наедине.

– Ему можно доверять? – спросил Джелал ад-Дин, как только слуга ступил за порог.

– Кажется, даже больше, чем моим собственным сыновьям, – раздраженно ответил шах. – Аббас знаком с родственниками одного из ассасинов. Он благополучно передаст послание, и тогда уже ничто не спасет этого хана, эту собаку, которая пролила столько крови моих людей.

– А если вдруг хан завтра умрет, деньги вернут? – поинтересовался Джелал ад-Дин, все еще думая о несметном богатстве, с которым его отец расстался одним росчерком пера. Почувствовав, что шах движется к нему, он отвернулся от входа в шатер и посмотрел на отца.

– Завтра он не умрет, Джелал ад-Дин, если только Аллах не покарает его за дерзость. Неужели ты до сих пор не понимаешь? Разве ты не понял, когда прибежал сегодня назад?

Отец говорил с негодованием, причин которого Джелал ад-Дин до конца не понимал, а потому и сказать ему было нечего.

– Не понимаю… Но чего? Я ведь…

– Моей армии – конец, – отрезал шах. – После твоего поражения этой ночью у нас едва ли хватит людей, чтобы сдержать утром атаку хотя бы одного из этих поганых генералов. Их стараниями у нас осталось меньше тридцати тысяч, и даже если сейчас появится гарнизон Отрара, мы все равно проиграли. Теперь ты понимаешь?

От слов отца у Джелал ад-Дина скрутило желудок. Битва растянулась на дни, шло жаркое сражение, но и поле брани было огромным. Он просто не знал, насколько серьезные потери понесла армия хорезмшаха.

– Так много погибло? – наконец спросил он. – Неужели такое возможно?

Отец вскинул руку, и на миг принц подумал, что шах сейчас ударит его. Однако он только повернулся и взял стопку донесений.

– Хочешь пересчитать заново? – спросил шах. – Шлейф из трупов тянется за нами на сотню миль, а монголы по-прежнему сильны.

Джелал ад-Дин поджал губы, принимая решение.

– Тогда передай командование мне. На завтрашний день. Забирай свою личную гвардию и возвращайся назад в Бухару и Самарканд. Придешь сюда весной с новой армией и отомстишь за меня.

На мгновение грозное выражение шаха смягчилось. Глаза ласково смотрели на старшего сына.

– Я никогда не сомневался в твоей храбрости, Джелал ад-Дин.

Шах протянул руку, обнял сына за шею и заключил его в краткие объятия. Когда отец отпустил сына, тот вздохнул.

– Но я ни за что не отдам твою жизнь. Ты пойдешь со мной, а в следующем году мы приведем войско в четыре раза больше, чем это, и искореним безбожников. Я соберу всех, кто способен держать оружие, и отомщу им огнем и кровью. К тому времени ассасины разделаются с их ханом. За такие деньги они будут действовать быстро.

Джелал ад-Дин низко поклонился. Из темноты за стенами шатра доносился лагерный шум и стон раненых.

– Значит, выезжаем сейчас?

Возможно, шах и почувствовал угрызения совести, но виду не подал.

– Собирай своих братьев. Передай командование самому старшему из военачальников, оставшихся в живых. Скажи ему… – Глаза шаха отрешенно скользнули вдаль. – Скажи ему, чтобы воины подороже продали свою жизнь, если хотят попасть в рай. Они испугаются, когда узнают, что меня нет, но должны выстоять.

– Монголы пойдут по нашему следу, отец, – ответил Джелал ад-Дин, уже задумываясь о том, что взять с собой.

Всадников из личной гвардии шаха следовало собрать как можно тише, чтобы не встревожить тех, кого они собирались покинуть. Шах нервно взмахнул рукой.

– Мы двинемся на запад, потом повернем на северо-восток, когда отойдем подальше от Отрара. Земля велика, сынок. О том, что мы ушли, узнают не раньше чем завтра. Возьми все, что нужно, и возвращайся, как только будешь готов.

– А как же Отрар? – спросил Джелал ад-Дин.

– Отрар уже не вернуть! – отрезал шах. – Мой братец Иналчук сам виноват. Именно он навлек на нас это бедствие. Если бы мог, я придушил бы дурака собственными руками.

Склоняя голову, Джелал ад-Дин коснулся лба, губ и сердца. Его мечта возглавить победоносное войско рухнула, но он должен был повиноваться отцу, а с победой можно было пока подождать до лучших времен. Несмотря на унижение и ужас сражений с монголами, он ни во что не ставил людей, отдавших жизнь за его отца. Ведь они принадлежали шаху, и любой из них умер бы, чтобы защитить своего господина. Как им и надлежало, думал принц.

Он действовал быстро, пока месяц еще плыл над головой. Близился рассвет, и к тому времени, когда станет совсем светло, надо было уйти подальше от битвы и монгольских разведчиков.

Чингис ждал. Луна и звезды заливали бледным светом шеренги темных фигур, стоявших за его спиной. Хасар был рядом, но никто из братьев не нарушал молчания. Разведчики доложили, что гарнизон Отрара покинул город. Но и теперь отрарские всадники вряд ли успели бы добраться до лагеря хорезмийцев, чтобы отбить ночную атаку монголов. Оставляя лагерь, Чингис возложил командование на Субудая, самого талантливого из своих военачальников. Хан вовсе не надеялся, что до утра удастся хоть немного поспать, но его воины привыкли к этому. Мясо, сыр да жгучий черный арак – вот и все, что им требовалось, чтобы сохранять достаточно сил.

В ночной мгле послышался шум, и Чингис поднял голову. Он щелкнул языком, чтобы привлечь внимание тех, кто находится рядом с ним, но они тоже услышали звуки. Чингис сожалел о смерти Хо Са и Самуки, но чувство жалости быстро исчезло. Не пожертвуй он ими, то погубил бы и себя, и других. Чингис посмотрел влево и вправо, прислушиваясь к звукам из темноты.

Пора. Чингис обнажил меч, и тотчас воины передовой шеренги приготовили копья. У воинов не было стрел. Субудай провел добрую половину ночи, наполняя колчаны последними стрелами, но они не понадобятся, когда наступит рассвет. Впереди слышался топот шагающих лошадей, и свободной рукой Чингис смахнул усталость с глаз. Иногда ему казалось, что он воюет с темнокожими безумцами всю свою жизнь.

Вместе с Джелме он выбрал удобное место под невысоким холмом, где можно было скрыться от глаз врагов. Даже в свете луны никто не заметил бы его. Лишь разведчики, оставив лошадей позади, все время находились в движении. Перемещаясь под покровом ночи, они приносили сведения и были глазами Чингиса. Когда один из разведчиков появился из темноты и подбежал к нему, Чингис наклонил голову и выслушал тихие слова донесения, довольно бормоча что-то в ответ.

Как только разведчик снова растворился во тьме, Чингис подвинул коня ближе к Хасару.