Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Мусуме хорошо, хозяин, хейа? – елейно спросил он.

Ори сидел за старым столом у окна. На нем была грубая рубашка и короткие штаны, руки и ноги оставались голыми, его короткий меч-нож торчал в ножнах у пояса. Мешочек с деньгами лежал на столе. Он увидел, как узкие глаза словно приковались к нему взглядом. Он небрежно достал еще одного «мексиканца» и бросил ему. Широкоплечий моряк ловко поймал монету, отсалютовал по-военному и довольно ухмыльнулся, несколько оставшихся зубов были сломаны и пожелтели.

– Спасибо, хозяин. Жор нести? – Он потер свой толстый живот. – Жор, вакаримасу ка? – Обяснялись они с помощью языка жестов и кое-какого пиджина, и он был его главным телохранителем. Еще один вел наблюдение внизу, в баре. Третий стоял на улице.

Ори покачал головой.

– Нет, – ответил он, используя одно из выученных им слов, потом добавил: – Пива, – и махнул ему рукой, чтобы он уходил. Оставшись один, он устремил взгляд в окно. Стекло было с трещиной и засижено мухами, один угол отсутствовал. Окно выходило на грязный фасад еще одной ветхой деревянной харчевни, стоявшей напротив, в каких-нибудь десяти шагах. Воздух был влажным, отчего кожа была липкой, и по ней пробежали мурашки, когда он вспомнил потное тело женщины, тесно прижатое к нему, и никакого шанса на цивилизованную японскую ванну потом, хотя он легко мог бы вымыться в деревне – всего пара сотен шагов от него через Ничейную Землю.

Но попав туда, ты рискуешь встретиться с Хирагой и его шпионами, которые ждут, подумал он, Хирага, Акимото и вся эта деревенщина, которые заслуживают, чтобы их распяли, как обыкновенных преступников, за то, что они постарались помешать моему великому замыслу. Мразь! Все до одного. Они осмелились попробовать сжечь меня заживо, посмели отравить рыбу – ииии, карма, что кошка утащила кусок, прежде чем я успел поймать ее, и через мгновение умерла в судорогах вместо меня.

С тех пор он ел мало и только рис, который готовил сам в горшке на жаровне с небольшим количеством тушеного мяса или рыбы, приготовленным для всех остальных постояльцев. В качестве дополнительной меры предосторожности он заставлял Тайми пробовать рыбу и мясо у него на глазах.

Пища здесь гнусная, само место гнусное, женщина была гнусная, и я смогу продержаться еще лишь несколько дней, прежде чем сойду с ума. Тут его взгляд упал на мешок с деньгами. Губы растянулись, обнажая зубы в злобной улыбке.

В ту ночь, когда сгорело его первое убежище, он спал на топчане в крошечном убогом закутке в дальнем конце бара, на который ушли его последние деньги. Задолго до того, как проснулись остальные, его чувство опасности, отточенное с самого детства в двух десятках пожаров, подало сигнал и вырвало его из сна, он увидел, что языки пламени уже лижут деревянную лестницу наверх, увидел, как еще одна выдолбленная тыква, наполненная маслом и с горящей тряпкой у горлышка, влетела в бар.

Обезумевшая собака запрыгала вниз по ступеням и присоединилась к двум кошкам, метавшимся в поисках выхода. Они начали носиться по бару, прыгая на стойку, натыкаясь на бутылки со спиртным, бутылки падали на каменные плиты пола и разбивались, давая новую пищу огню. С переполненного этажа наверху донеслись вопли и страшный шум. Полуголые люди в панике устремились вниз и на улицу, пламя лизало им руки, ноги.

Лестница занялась и вспыхнула. Внезапно огромный язык огня взметнулся вверх по сухим, как порох, стенам и перилам. Жар в баре стал слепящим, раскаленный воздух устремился ввысь, и поднятый им ветер превратил огонь в ревущего неукротимого убийцу. Косяки входной двери вдруг яростно запылали, пламя почти целиком закрыло проход. Новые толпы людей, обезумев, с воплями ринулись вниз по лестнице, в панике давя и спотыкаясь друг о друга, второпях накинутая одежда на некоторых уже горела. Какие-то минуты прошли после поджога, но огонь уже стал безраздельным властелином, и дом был обречен.

Ори оставался в своей каморке, приученный к пожарам, он не испугался. Прижавшись к полу, он избегал клубящегося дыма, рот его уже был прикрыт смоченной в пиве тряпкой. Путь отступления в случае любой опасности был автоматически просчитан им сразу же, как только он вошел в комнату. Безопасность всегда лежала в способности не поддаваться панике, а на этот раз еще и в прыжке через маленькое, закрытое ставнями окно в противоположной стене бара, в стороне от горящей лестницы, которое выходило в темный переулок.

Ори уже приготовился к броску, когда увидел дородного владельца в ночной рубашке и колпаке, который вместе другими насмерть перепуганными людьми старался пробиться вниз. Под мышкой он крепко сжимал железный сундучок. Этот человек яростно оттолкнул еще одного беднягу с дороги прямо в огонь, но лишь затем, чтобы тот же огонь в следующую секунду превратил его в вопящий факел. Лестница рухнула, отрезав путь всем, кто еще оставался наверху, и хозяин вместе с двумя другими несчастными полетел вниз, в пылающие обломки. Сундучок вылетел из его беспомощных рук и покатился по полу. Один сильно обожженный мужчина, пошатываясь, выбрался из огня и захромал к двери. Пламя жадно поглотило владельца и двух остальных и, казалось, так же жадно потянулось к сундучку.

Без колебания Ори босился сквозь огонь, подхватил сундучок и метнулся к окну. Гнилые ставни разлетелись в стороны, и он очутился на свежем воздухе в переулке. Тут же пригнувшись, он припустил к ограде напротив, перемахнул через нее и, не поднимая головы, заскользил через бурьян и мусор Ничейной Земли к покинутому колодцу.

Добежав до него, он осторожно оглянулся, грудь его ходила ходуном. Пламя, пожирающее постоялый двор, взметнулось в небо. Люди сновали вокруг, крича и ругаясь. Два человека выпрыгнули из окон второго этажа. Другие поливали из ведер соседние дома и постройки, громким ревом призывая остальных себе на помощь.

Его никто не заметил.

Пока шум прикрывал его, он разыскал сломанный ломик и вскрыл им сундучок, не обращая внимания на рой комаров и других ночных насекомых, облепивших его. При виде сокровища внутри его затрясло. Он быстро затолкал два мешочка с монетами в карманы своих коротких штанов, еще один – за пазуху. Потом с огромной тщательностью закопал примерно еще дюжину и в другом месте сделал то же самое с сундучком.

Все следующее утро он бродил по Пьяному Городу, пока не нашел более уединенно стоящий постоялый двор, подальше от пепелища. Десять «мексиканцев» в руку владельца и вес того, что еще оставалось в мешочке, доставили ему быстрое и услужливое внимание и большую комнату, которую он сам выбрал. Владелец, мужчина с глубоко посаженными, ярко-голубыми глазами – совсем как у нее, подумал Ори, и мысль эта откликнулась острой болью внизу живота, показал на мешок: