На службе Отечеству - Александр Алтунин

Теперь нужно было ждать рассвета, а с ним — и основных событий. В штаб полка с докладом отправили связных.

Часам к семи ветер начал стихать. Усилился мороз. Подразделения продолжали окапываться. Бойцы роты противотанковых ружей оборудовали НП, укрытия для раненых. Инженерные работы продвигались довольно споро, несмотря на мерзлый грунт. Старожилы, прошедшие огненный ад плацдарма, знали цену земле в солдатской жизни и, подавая пример новичкам, стремились побыстрее зарыться. Торопить никого не нужно было.

Офицеры организовывали систему огня. Необходимо было увязать по рубежам взаимодействие стрелковых рот с артиллеристами, минометчиками, петеэровцами, не забыть о мертвых пространствах, тем более что рассчитывать приходилось лишь на имеющиеся наличные силы. Для артиллеристов и минометчиков порекомендовал Бухарину готовить одновременно основные и запасные огневые позиции.

Николай Яковлевич удивленно повел плечами:

— Не успеем, Александр Терентьевич.

— Нужно успеть. Открывать огонь следует с запасных позиций. Когда же противник засечет их, начнет развертываться — перебросить орудия и минометы на основные. И с них продолжать стрельбу, создавая у немцев ложное представление о насыщенности нашей обороны артиллерией.

Мы спешили. Вот-вот начнет синеть небо и рассвет вступит в свои права.

Вскоре заторопились с термосами к походным кухням старшины. Комбат распорядился побыстрее накормить людей. Со стороны города донесся голос орудий. Огонь вели дивизионы артполка. Подготовка к штурму Фрауэнштадта началась.

Вслушиваясь в гул разрывов, время от времени мы посматривали на дорогу. Предположение вскоре оправдалось. В предрассветной мгле послышался гул двигателей. Затем появилась колонна грузовиков с солдатами противника. Подпустив на прямой выстрел, артбатарея открыла по ним огонь. Несколько машин опрокинулось в кюветы и загорелось. Немецкая пехота начала спешно развертываться. Тут по ней ударили минометчики. Фашисты в беспорядке бросились назад, оставляя на свежем снегу оружие.

Все больше и больше костров появлялось на шоссе. В горящих кузовах начали рваться боеприпасы. Округа сотрясалась от взрывов. Так продолжалось около получаса. Затем грохот начал постепенно стихать, пламя костров гаснуть. Уцелевшая фашистская пехота отошла назад и не подавала признаков жизни.

Такая же участь постигла артиллерийскую колонну врага, шедшую на помощь гарнизону Фрауэнттадта по второму шоссе. Гаубичный дивизион противника превратился в груду пылающего металла. Пытавшиеся спастись расчеты, попав под оружейно-пулеметный огонь стрелковых рот, тоже были уничтожены.

Захват шоссейных дорог сыграл важную, если не основную, роль в овладении городом. Командование фашистского гарнизона, услышав в своем тылу грохот боя, поспешило выслать разведку. Немецкие мотоциклисты были встречены пулеметами и большей частью истреблены. Лишь нескольким машинам удалось развернуться и уйти назад. Сообщение разведчиков усилило панику в гарнизоне, на что мы тоже рассчитывали.

К десяти часам утра город был взят. Фашисты потеряли немало танков, самоходных орудий, артиллерии, минометов. Свыше двухсот солдат и офицеров сдались в плен. Командир дивизии объявил нам благодарность.

Повествуя о событиях тех дней, хочу подчеркнуть: на четвертом году войны мы считали делом само собой разумеющимся выполнение таких задач, которые раньше были бы невероятно трудными, почти невыполнимыми. Вклинение в боевые порядки противника, обходы, охваты узлов его сопротивления, удары по флангам и тылам, навязывание ему своей воли стало обычным в тактике действий наших командиров. На организацию боя теперь уходило времени в два, а то и в три раза меньше, чем раньше. Причем вопросы решались несравнимо качественнее.

Офицеры, сержанты, солдаты являлись подлинными хозяевами поля боя. Вырвать у них инициативу было невозможно, даже если противник имел превосходство в силах и средствах. Бить врага но числом, а умением! Этот суворовский принцип прочно вошел и практику ведения боевых действий.

* * *

У небольшого немецкого городка Цербау полк принял боевой участок частей 127-й стрелковой дивизии. Батальоны с ходу атаковали позиции противника. Фашисты встретили наши цепи плотным огнем. Выяснилось, что штурмовать населенный пункт без надежной артиллерийской поддержки — дело бесперспективное. К сожалению, кроме полковой и батальонной артиллерии, в нашем распоряжении других артиллерийских средств не было. Ждать, когда командир дивизии перебросит к нам дивизионы артполка, — терять время. Нужно было искать выход.

— Обойдем Цербау, — предложил Павлюк. — Для блокирования гарнизона оставим батальон. Разведчики докладывают, что справа и слева от города у фашистов небольшие заслоны.

Мы с начальником штаба поддержали командира полка. В сложившейся ситуации — противник отходил — наша главная задача состояла в том, чтобы все время, как говорят, держаться на его плечах, давить на него, не давать прийти в себя и организовать по всему фронту оборону. Что же касается очагов сопротивления гитлеровцев на пути наступления, то мы их нередко обходили. И это себя оправдывало. Гарнизоны врага, не имея локтевой связи со своими частями, под постоянным натиском оставленных нами подразделений прекращали сопротивление. Исходя из всего этого, перед принятием решения Валентин Евстафьевич и обратился к нам за советом.

Рассказывая о боевых делах, я не раз упоминал имя командира полка майора Павлюка. Сейчас хотелось бы представить его читателям таким, каким этот человек остался в моей памяти.

Валентин Евстафьевич перед войной окончил Подольское военное училище. Испытал горечь нашего отхода и радость первых ударов по врагу. Командирского опыта ведения боя набирался не годами, как в мирное время, а по дням и месяцам. Полученные теоретические знания плюс практика, личные качества позволили ему на третьем году войны стать полковым командиром.

Возможно, кто из скептиков, прочитав эти строки, улыбнется: мол, на фронте продвижение идет быстро. Да, убыль офицерского состава, особенно звена командиров взводов, рот, батальонов, да и полков, большая. Но ведь тот же бой и выдвигает наиболее достойных, способных. В мирное время дипломы, полученные в училище или академии, позволяют отдельным товарищам довольно продолжительное время держаться, как говорят, на поверхности, пока их не определят на должности по способностям. Во время же войны если один бой выдвинет человека — пусть даже за счет личной храбрости, стечения обстоятельств, — то другой подтвердит его умение руководить людьми в критический момент. Боевая обстановка промахов и ошибок не прощает. За них приходится дорого расплачиваться руководителям. Идет непрерывный отбор. И быстрое продвижение на фронте того или иного офицера, как правило, оправдано.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});