Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

бы на меня. Поэтому я отдал ему свой чекан. Но если теперь я и не могу поднять руку против него, не думайте, что я стану вашим врагом. Делайте, что хотите! Мешать вам не буду, но не требуйте от меня, чтобы я участвовал в убийстве своего благодетеля.

Он говорил очень серьезно и убедительно. Его слова произвели желанное действие. Какое-то время остальные молча смотрели на него. Они не могли отказать ему в правоте, но все же им очень не понравилось, что миридит хотел пощадить нас.

— Дьявол да пожрет твоего немца с кожей и волосами! — воскликнул наконец старый Мубарек. — Похоже, этому человеку все удается, все идет ему на благо. Я соглашусь, что причина у тебя была и она увлекла твое доброе сердце, но ты не можешь зайти так далеко. Понимаю, если он подарил тебе жизнь, ты боишься теперь отнять его жизнь, но почему ты решил пощадить всех остальных? Им ты ничем не обязан. На него нападут аладжи; ты же набросишься на Омара, и я не вижу причины, по которой ты не желаешь этого делать.

— У меня есть веская причина. Все, что делает немец, он делает не один, а сообща со своими спутниками. Я благодарен не ему одному, а всем остальным. И даже если бы я был обязан лишь ему одному, все же я не могу поднять руку на одного из его спутников, ведь этим я причиню ему боль. Я пришел вам сказать, чтобы вы в этом деле обошлись без меня. Я решил не участвовать и в любом случае останусь верен этому намерению.

— Подумай о последствиях!

— Мне не о чем думать.

— О нет! Тебе разве безразлично, что ты лишишься нашей дружбы?

— Это что, угроза? Тогда лучше бы ты так не говорил. Я дал немцу свой чекан, то есть свое честное слово, и сдержу эту клятву. Кто решил помешать мне, будет иметь дело со мной. Раз вы хотите превратить дружбу во вражду, делайте это во имя Аллаха, но не думайте, что я вас убоюсь. Мне до вас дела нет, но лишь до тех пор, пока вы меня не трогаете. Вот все, что я хотел сказать. Я закончил, а теперь я ухожу.

Он направился к выходу.

— Стой! — крикнул Хабулам. — Будь в своем уме, останься!

— Я в своем уме, но оставаться мне незачем.

— В такую погоду тебе нельзя уходить!

— Что мне сделает дождь!

— Не надо тебе ехать в Сбиганци в сильную грозу!

Он бросил испытующий взгляд в лицо миридиту. Тот понял его и ответил:

— Не беспокойся! Я не замышляю ничего против вас. Если ты боишься, что я тайком проберусь к этим чужеземцам и предупрежу их, ты ошибаешься. Я пройду вдоль деревьев и возьму своего коня, вскочу на него и уеду отсюда. Я уже сказал, что ничего не замышляю против вас, и слово свое не нарушу.

Он нагнулся, чтобы отодвинуть пучки соломы, служившие дверью. Остальные поняли, что его не удержать, поэтому старый Мубарек сказал:

— Если ты и впрямь решил уйти, то поклянись нам бородой пророка, что не переметнешься к чужакам!

Миридит, гневно дернувшись, ответил:

— Требуя это, ты оскорбляешь меня. Я дал вам слово, так верьте же ему. Или ты не привык держать свое слово? И все же я поклянусь, потому что не хочу расставаться с вами в ссоре. Ты доволен теперь?

— Да, но помни, какая кара ждет тебя, если ты вздумаешь нас обмануть! Мы не позволим шутить с собой!

Это было сказано таким тоном, что задело гордость миридита. Он отошел от двери и, подступив к старцу, сказал:

— И это отваживаешься говорить мне ты, ты, все естество которого лживо, как лживы и все поступки? Кто ты такой? Старый Мубарек, святой! Это ли не ложь? Ты был также бусрой, калекой. Это ли не обман? Откуда ты родом и как звучит твое настоящее имя? Никто не знает этого, никто не может это сказать. Ты свалился на наш край как какая-то напасть, как чума, от которой Аллах стремится хранить правоверных. Ты прижился среди ветхих руин, как ядовитое растение. Я сам человек грешный, но с тобой не могу себя сравнивать, и еще меньше я готов терпеть поношения от тебя. Если ты думаешь, что в твоей власти устрашить меня, то, по мне, это удел слабых — трепетать перед тобой. Каждому из нас дано лишь одно слово, и ты свое молвил. Я это слово никогда не произнесу, пока ты меня не принудишь. Но прежде чем произносить его, воспользуюсь-ка лучше другим словом — словом, которое не слышат, но видят и чувствуют. И если ты хочешь знать, как звучит это слово, то взгляни сюда: оно у меня в руке!

Он выхватил нож из-за пояса и замахнулся на Мубарека.

— Аллах! Ты решил меня заколоть? — испуганно крикнул старик.

— Ни сегодня, ни завтра — пока ты сам не принудишь меня. Не забывай об этом! А теперь спокойной ночи!

Он снова сунул нож за пояс, отодвинул связки соломы и выполз наружу. Хабулам подал знак, и за ним осторожно последовал Хумун, слуга. Вернувшись вскоре, он доложил, что миридит и впрямь уехал.

— Аллах отнял у него разум! — проворчал Баруд эль-Амасат. — Теперь на него нельзя рассчитывать.

— Нет, теперь уже нет, — согласился Мубарек. — Но он не зря мне угрожал. Я постараюсь, чтобы он нам больше не навредил.

— Ты хочешь его убить? — спросил Манах эль-Барша.

— Я сам пока не знаю, что сделаю. Но вот вам лишний тому урок, что этого немца с его спутниками надо прикончить. Теперь спрашивается, кто из оставшихся убьет Омара.

— Я возьму его на себя, — сказал Хумун, слуга.

— Хорошо! Остается лишь маленький хаджи. Жаль, что я не могу помочь вам, потому что ранен.

— Тогда отдайте его в мои руки, — сказал Манах эль-Барша. — Мне будет приятно лишить его жизни. Он мал и кажется слабым, но недооценивать его нельзя. У этого карлика — мужество пантеры; он ловок, как ястреб. К тому же мы слышали, он еще и наделен немалой силой. Не думайте, что мне недостает мужества, раз я выбрал себе в противники его. Что касается времени, когда мы возьмемся за дело, то я предлагаю не назначать определенный час. Время от времени мы будем подслушивать, что они делают. Как только заметим, что они улеглись, то приступим к нашей затее.

— Я тоже так думаю, — заявил Хабулам. — Мне нужно подготовиться, поэтому я удалюсь. Хумун пойдет, конечно, со мной;