Часть 1. Ранняя поэзия - Коллектив авторов

синь, указывают на откровение Дао, которое с великодушием и доверчиво вмещает в свой "промежуток" — сферу истинного добра все противоположности, уравнивая их и тем самым наделяя полноценным нескончаемым бытием. Знаком возвращения к этому первозданному состоянию и является то, когда "ребенок улыбается" — понятие, выражаемое здесь древнекитайским словом хай.

Комментарий Ван Би 王弼 (226-249 гг.) в переводе И. И. Семененко

"...людей" — двигаться — значит незыблемо идти следом. "...тоже добр" — когда каждый следует своему назначению, добро не утрачивается.

"...добродетель" — нет брошенных людей.

"...мутит свое сердце" — все мудры.

"...улыбаются" — приводит всех, к гармонии, освобождает от желаний, уподобляя младенцу. Это является тем, когда "Небо и Земля определяют положение. Премудрый человек завершает имеющее способность, держит совет с людьми, Я с духами, и сто фамилий принимают участие в том, на что способны" [Цитируется комментарий "Си цы чжуань" ("Комментарий привязанных слов") к "Книге перемен". — И.И. Семененко]. Способным дается, одаренные избираются, при великой способности возвеличивают, при ценном даре делают знатным. У вещей имеется исток, у событий — господин. В таком случае могут не бояться обмана, и, нося тиару с жемчужными нитями, заслоняющими глаза, не страшатся быть униженными, даже когда желтые подвески закрывают уши. К чему тогда утруждать свой ум для проверки положения ста фамилий? Ведь когда умом вникают в других, то они тоже, состязаясь, реагируют своим умом. Когда вникают в других с недоверием, то они тоже, состязаясь, отвечают недоверием. Сердца в Поднебесной не могут быть одинаковыми. Но когда не смеют различаться в откликах, то никто не захочет пользоваться своим положением. Самое большое зло — больше него нет — это использовать свой ум. "Полагается на ум, и люди с ним тягаются, полагается на силу, и люди с ним соперничают" [Приводится цитата из древнекитайского памятника "Хуайнаньцзы" (II в. до н. э.). — И.И. Семененко]. Если умом не превосходит остальных и вступает на путь тяжбы, то заходит в тупик, если силой не превосходит остальных и вступает на путь противоборства, то оказывается в опасности. Ещё не было человека, который мог бы заставить других не применять против него их ума и силы. В таком случае приходится одному противостоять остальным, а остальные тысячами, десятками тысяч противостоят ему. Если же тогда опутывать тенетами законов, наседать наказаниями, закрывать пути-дороги, осквернять могилы, то десять тысяч вещей утратят свою самость, у людей откажут руки и ноги, птицы наверху, придут в беспорядок, внизу у рыб настанет сумятица. Именно поэтому "Премудрый человек под Небесами беспристрастен", в его сердце ничто не господствует, и он "ради Поднебесной мутит свое сердце": ничем в мыслях не дорожит и не пренебрегает. Если ни во что не вникает, зачем же ста фамилиям его избегать? Если ничего не ищет, зачем же ста фамилиям против него бороться? А когда не избегают и не противодействуют, то не могут не использовать свое истинное положение. Человеку не следует отказываться от того, что он способен делать, и делать то, на что не способен, отказываться от достойного в себе и культивировать свои недостатки. Только в таком случае тот, кто высказывается, говорит то, что знает, и тот, кто действует, делает то, на что способен. Тогда каждый из ста фамилий на него взирает и к нему прислушивается, и ему только остается относиться ко всем как к детям.

Источник: Лаоцзы. "Обрести себя в Дао", 2000, стр. 161

50. "Выходят, чтобы жить; входя обратно, умирают..."

Выходят, чтобы жить; входя обратно, умирают. Из каждых десяти лишь три вступают в жизнь и три, уж находясь в конце ее, вышагивают к смерти. И те, чья человеческая жизнь является лишь местом смерти, по которому им двигаться, тоже составляют три из десяти. Чем это объясняется? Тем, что они всего превыше ценят жизнь. Говорят, есть человек, умеющий заботиться о жизни. Когда идет по суше, на него не нападает носорог и тигр, вступая в войско, он не запасается оружием и латами. Носорогу некуда его ударить рогом, тигру негде в него впиться когтями, мечу некуда в него вонзиться острием. Чем это объясняется? Тем, что в нем нет места для смерти.

Комментарий И.И. Семененко

Одна из самых горестных глав "Даодэцзина". В ней почти каждое слово раздваивается по смыслу, затаивая за внешним смысловым планом иносказание. Особую трудность для понимания и перевода составляет начало главы до первого вопроса. Дословный перевод этой части: "Выходят жить и входят умирать. Три из десяти — спутники жизни, три из десяти — спутники смерти, и еще три из десяти — их человеческая жизнь есть место смерти, по которому двигаются". Первая фраза подразумевает и такой смысл: "Выходят из жизни и входят в смерть". Китайский язык допускает также перевод "три из десяти" как "тринадцать", и тогда может возникнуть еще один вариант: "Есть тринадцать дорог жизни..." и т. д. Но этот последний вариант не вписывается в контекст главы, поскольку указанные в начале девять дополняются далее одним, десятым, составляющим с ними десятку, из которой делаются последовательные исключения. А десятка намекает на четное количество вещей ("десять тысяч"), происходящих от нечета-тройки, тождественной при своем к ним переходе триединству, лиминальной единице, Дао как единому (39, 42). Словосочетания "спутники жизни", "спутники смерти" встречаются также в другом месте (76), но в главе 50 они нуждаются в уточнении, требующем иного перевода. Исходное значение слова "спутники" — ту: "идти пешком". Именно оно подразумевается здесь в первую очередь. "Спутники жизни" — это отнюдь не те, кто сохраняют жизненность, жизнестойки в течение всей своей жизни, но они ее "спутники" лишь потому, что только родились, находятся в истоке жизни, по нему "идут", "ступают". Такому "ступанию" противостоит то, когда люди забывают о чуде своего рождения и предаются эмпирическому становлению (о нем см. коммент. к главам 2, 16, 37). Это и будет их "движением" по "месту смерти". В результате они в конце концов и оказываются "спутниками смерти", то есть умирают.

Ключевым для понимания всей главы является смыслообраз "место смерти". Исходное значение употребляемого в нем иероглифа "место" — ди: "Земля", и в данном значении он часто ставится у Лаоцзы в "паре" с Небом (1, 5, 7, 23 и т. д.). Земля — это вторая позиция триединства, множество, женское начало Инь, покой, неналичие. Отсюда и ее связь со смертью. Но в паре с Небом Земля как смерть амбивалентна.